— Личного ш-ш-шуриа?
Вот это новость! У Элира даже язык в трубочку свернулся от злости.
— Так меня еще не называли. А-с-шшш! Сама придумала?
— Ну! — беззлобно прикрикнула эрна Хайнри на предсказуемо рассвирепевшего шуриа. — Нечего шипеть. Вилдайр Эмрис умен и предусмотрителен. Впрочем, полагаю, он был не очень трезв, когда чертил у тебя на лбу это плетение, — и, не удержавшись, хихикнула. А потом привела главный аргумент: — Как еще мы бы узнали, кто ты такой, случись тебе потерять подорожную? Наверняка приказ Вилдайра отобрали у тебя в тюрьме вместе с одежками. Священный Князь предвидел это и подстраховался. Восславим же его мудрость! — и ролфийка отсалютовала кружкой портрету Е.С.О., хитро поглядывающему со стены.
Джэйфф потер ладонью лоб, пытаясь собраться мыслями и подыскать слова, которые можно употреблять в присутствии дамы.
— П… проклятье! А я еще думал, отчего Вилдайр так глупо хихикал наутро после пьянки. Как глянет на меня, так и хмыкнет. Вот ведь… — и осекся при мысли о том, какие письмена и на каких частях его тела могла начертать эрна Кэдвен. — Слушай, Умфрэйд, а долго эти ваши плетения держатся?
И лекарша-ролфийка не зря фыркала. Ох, не зря! Интересно, видны ли руны через штаны?
— Пока не сотрут, — не слишком утешила его полковница: — Но ты не переживай — они видны лишь посвященным.
Фыркнув, она призналась:
— Вот стала бы я вытаскивать какого-то подозрительного бандита-неудачника, будь он хоть трижды рилиндар! Разве что ради престижа Ролэнси. Но тогда ты бы не здесь сидел, а в подвале, до выяснения личности. Аккурат до открытия весенней навигации. Пей свой эль и не забивай голову глупостями. Мало ли кто и где чертит свои плетения? — Эрна Хайнри подмигнула, намекая на иные метки, отлично различимые взгляду любой посвященной ролфийки. Мужчинам они, впрочем, не видны, иначе гордость шурианского воина ожидало бы еще одно суровое испытание. Верно, та, что пометила свою добычу, предусмотрительностью не уступала Вилдайру Эмрису.
«Где именно и что собственно — это уже понятно», — обреченно вздохнул рилиндар. Грэйн ну очень любила выписывать разные вензеля по его голой влажной коже на разных местах. И мурлыкала при этом, точно кошка, укравшая колбасное кольцо, а иной раз взрыкивала, то бишь смеялась чему-то своему. А это, оказывается, шутки такие были — традиционные, ролфийские.
А с другой стороны, если Кэдвен расписала его всего своими факсимиле, значит, бывший рилиндар эрне капитанше небезразличен.
Хорошая шутка — верный путь к достижению понимания. Но шутка затянувшаяся грозит разрушить достигнутое. Поэтому госпожа резидентша перешла к делу:
— Итак. Я полагаю, «Новая Рилинда»? Поэтому Вилдайр послал тебя?
— Мы только-только начали жить по-человечески. И я не позволю каким-то злобным олухам испортить всем жизнь. Опять же, обидно за настоящую Рилинду.
Сказал, серьезней не бывает, хотя кривая улыбочка по-прежнему оставалась приклеенной к губам. Уж Паленая Хайнри должна-то различать, где шуриа дуркует, а где ему не смешно. Помнит небось рилиндарские улыбочки, от которых шрамы остаются через все лицо.
— Понимаю. Что ж, они — щенки, конечно, но это опасные щенки. Не ведающие ни чести, ни меры. Увы, пусть в большинстве своем они и смески, но тем не менее моим ролфи к ним не подобраться. А ты сможешь. Но кое-что у меня все-таки есть, правда, не так много, как следовало бы. Всю общую информацию по «Новой Рилинде» в Конфедерации ты найдешь вон в том бюро. У тебя будет время ее изучить, пока мы готовим подходящую «легенду». Придумай себе другое имя. Настоящее теперь не годится.
Новые имена Элир не любил. Свое, мамкой данное, оно как-то ближе к телу. Приятнее, что ли. Но эрна Хайнри дурного не посоветует. Джэйффу даже стало стыдно за свою непростительную глупость.
— Спасибо за помощь, Умфрэйд. И вообще… извини, что так получилось. Если бы не кораблекрушение… Но эти банки… Ух! Настоящее искушение для человека вроде меня. Увлекся. Прости.
— А-а, пустое, — искренне отмахнулась ролфийка. — Зато появился повод вспомнить юность. Тебе уже приготовили комнату, и капитан Эйдри… Эйдри! — Тот мигом явился на зов: —…позаботится о еде и прочих насущных вещах. Пара дней, чтоб отлежаться и зализать раны, а? Ты здесь не в тюрьме, так что можешь свободно гулять по территории посольства. За ворота, понятно, лучше не высовываться.
Вновь выпроводив помощника, ее превосходительство налила себе еще эля и, довольная, откинулась в кресле. Чудеса да и только, но не дававшая покоя с самого утра культя и ноющая поясница теперь присмирели, а потому ролфийка улыбнулась не столь благодушно, сколь облегченно:
— Ну, с формальностями покончено. Еще по кружке за старые добрые времена?
— С удовольствием, Умфрэйд. Пить с тобой — честь для меня.
Шуриа поднял свою кружку, салютуя достойной женщине и отважной волчице.
Отлежаться — это хорошо, это как раз то, что сейчас Джэйффу Элиру нужно. Грабеж на большой дороге — занятие утомительное, налет на банк тоже нервирует, а уж после отсидки в тюрьме и смертельного приговора сама Мать Шиларджи велела соснуть в теплой кроватке от зари до зари, для пущего восстановления сил.
«Прекрасное имя — Умфрэйд. Отличная женщина — умная, сильная… Кабы не отдано было бы сердце Грэйн, предложил бы замужество, честное рилиндарское», — подумалось Джэйффу перед сном.
Шуриа видят душу, а она у эрны Хайнри… живая и светлая, настоящая.
Кэйд ир-Силэйн, финансист
Красивые женщины стоят красивых сумм с большим количеством нулей, и желательно — золотом. А такие, как эта, — и вовсе баснословных. Но почтенный ир-Силэйн, которому по всем приметам полагалось окружать себя предметами роскоши, на безусловно прекрасную и очень дорогую даму за соседним игровым столом если и поглядывал, то равнодушно. Он давно уже определил для себя два типа женщин, с которыми не следует связываться: упертые воинственные бабы вроде той офицерши на «Славе Глэйсэйта» и роскошные сучки-аристократки, швыряющие на зеленое сукно бриллианты и убежденные, что все три луны вращаются вокруг их позолоченных каблучков. И тут уж не знаешь, кто из них хуже. Но если офицерша и ей подобные при условии, если все пойдет как надо, в скором времени отправятся в Чертоги Оддэйна снежной тропой, то с темноволосой мотовкой придется иметь дело. К счастью, тоже не слишком долго. Для таких фанатиков, как «Дети Кинэйда», он, безземельный, всего лишь денежный мешок, в который они беспечно запустили породистые лапки. Пусть их. Победа достанется терпеливым, и Кэйд ир-Силэйн всерьез рассчитывал, что окажется в числе победителей. Но пока…
— Любезный, бутылку имперского черного и три дюжины янамарских роз для прекрасной леди в алом.
И небрежным жестом истинного миллионера набросил на горлышко драгоценной бутылки жемчужное ожерелье.
Черное вино, алые розы и черный жемчуг для Элайн, леди Конри. Ну и причуды у ее всемогущего муженька!
