— Девочки… — с недовольством человека, смущенного собственным сочувствием, пробурчала она. — Бантики, ленточки, чулочки, платьица… Танцы, опять же. Не терплю девочек!
— Вы что-то сказали, тетушка Грэйн?
Вообще-то в устах наследника Файриста подобное обращение, к тому же произнесенное густым баритоном с чарующей хрипотцой, звучало весьма… своеобразно, но кто, кроме Молодой Стаи, мог это слышать? Да никто. Соратники Идгарда во главе с княжной Синой подошли познакомиться со знаменитой эрной Кэдвен в полном составе и посторонних попросту оттеснили, заодно частично перекрыв Грэйн обзор.
— Я, ваше высочество…
— Тетя Грэйн! Прошу вас, ну какие могут быть титулы!
— Хорошо, Идгард. — Ролфийка улыбнулась. — Тогда окажи тетушке Грэйн небольшую услугу. Видишь, Яфа скучает? Девочка в первый раз на настоящем балу в настоящем дворце, и знаешь что? Она просто обязана станцевать с настоящим принцем, даже если знакома с ним с детства! Ты собрал вокруг себя целую стаю отменных молодых людей — и что же? Вы говорите о математике на балу! Это никуда не годится, юноша. Совершенно, абсолютно недопустимо, чтобы прелестные барышни в тоске подпирали стенку в бальном зале, вместо того чтобы пройтись в танце с каждым из этих твоих соратников!
— Вы такая ролфи, тетя Грэйн, — подросший и заматеревший Совенок сверкнул глазищами.
— Я и есть ролфи, — сурово ответила эрна Кэдвен. — Выполняй.
И, присев на банкетку рядом с княжной Синой, пригубила золотистого янамарского вина, с хмурым умилением наблюдая, как Джонин средненький исполняет приказ.
— Он великолепен, — наконец констатировала она и пояснила в ответ на недоуменный взгляд княжны: — Ваш брат. Славный мужчина, славный и умный к тому же. Пушистый птенец вырос в прекрасную сильную птицу. Простите мне эту фамильярность, княжна, но мне сложно сдержать чувства, ведь я помню князя Идгарда совсем юным. Впрочем, даже в нежном детстве он проявлял поразительную стойкость духа. А теперь… Зоркие глаза, чуткое сердце — и стальные когти, я полагаю? Вот пример достойного сочетания лучших качеств отца и матери.
— Какой отличный правитель получился бы, вы к этому ведете, эрна?
— Хм… — Грэйн улыбнулась. — Диллайн! Теоремы и уравнения на балах и поиски подвохов там, где их нет. Хотя ваша прозорливая мудрость, сударыня, достойна самого искреннего восхищения. Кто лучше оградит брата от тех опасностей, что таит его положение, чем любящая сестра… Возможно, вам что-либо известно и о невесте графа Никэйна?
— Увы. — Настороженная и чуткая, княжна и впрямь походила на хищную птицу — того и гляди клюнет. — Видно, светским манерам ролфи не обучают.
— Отчего же, — мягко улыбнулась эрна Кэдвен. — Просто весь мой светский лоск, какой еще остался, нынче отложен в самый дальний и пыльный сундук, и не вижу повода извлекать оттуда это обременительное ветхое платье. Впрочем… легкий разговор о взаимных интересах — разве это недопустимо на приеме?
— Простите? — вежливо подняла брови диллайн. — Взаимных, вы сказали?
— Вы надели перчатки, княжна, и закрыли от нескромных взглядов следы пороха и мозоли от шпаги… м-м… легкой шпаги, пожалуй, но вас выдает движение запястья, — ролфийка приподняла бокал и, прижмурившись, посмотрела на свет сквозь золотистый напиток. — Вы собрали вокруг себя и брата общество молодых единомышленников: ученые, изобретатели, военные и те счастливцы, кто удостоился милости Матери вашей Локки. Вы фехтуете и стреляете. Не думали же вы, что заинтересованные лица не сделают из всего этого своих выводов?
— А вы — заинтересованы?
— Пожалуй. В том, чтобы моей дорогой Джойн не пришлось оплакивать сыновей, — Грэйн показала зубы в оскале, который не примешь за светскую улыбку даже сослепу. — Не сочтите за угрозу, ради очей Локки. Верно, в моей откровенности повинно это прекрасное вино. Янамарское, не так ли? Ваша благородная сестра, леди эрн Рэймси, собирается вывести у нас сорт винограда, устойчивого к холодам, но боюсь, что нескоро нам на Ролэнси удастся отведать нечто подобное…
— О! — Княжна ограничилась этим вежливым возгласом и продолжила сверлить собеседницу неподвижным золотым взглядом.
— Наследственная монархия в том виде, в каком она существует в Файристе, — бред, причем бред самоубийственный, — резко, но очень негромко произнесла Грэйн. — Система, при которой талантливый сын вынужден ждать гибели отца, а дочь и вовсе отодвинута в сторону, противоположную от трона, порочна по самой своей сути. Ибо порождает таковая система самые отвратительные, самые мерзкие и жуткие проявления ненависти и злобы, отравляя до самых корней древо сыновней и родительской любви… Мы слишком долго живем, княжна. И мало кто из нас способен расстаться с властью сам, добровольно… и уж совсем ничтожному количеству людей удавалось выжить после прощания с венцом…
— Ваши рассуждения весьма любопытны, эрна, однако отнюдь не новы, — столь же тихо ответствовала Сина. — Разве что… А как эту проблему разрешают на Ролэнси?
— На Ролэнси — да хранят боги Архипелаг и его Волка! — означенной проблемы попросту нет, ваше высочество. Ибо только боги решают, кто достоин княжеского венца. Покуда Священный Князь мил Трем Лунам и угоден Оддэйну, он правит, а ежели найдется тот, кто справится лучше, никто не бросит вслед уходящему худого слова. Разве людям можно доверить столь важную вещь, как престолонаследие? Боги, и только они, да славятся их имена. — И эрна Кэдвен, подняв бокал, провозгласила еще одну здравицу: — Пусть Мать Битв хранит вас и всех ваших родичей, княжна. Кажется, мне стоит проведать леди Джойану. О, и верно… она зовет меня. Была счастлива нашим знакомством, леди Сина.
— И я, эрна Кэдвен.
«Умница, — подумала Грэйн, направляясь к Джойане, сиявшей посреди фланирующих по залу пар подобно маяку. — О Локка, какая же умница! Она зорко стережет Совенка, а теперь и вовсе не сомкнет глаз и не пропустит ни единого намека. Джойн не о чем тревожиться: с такой сестрой Идгард точно не пропадет».
Амеретэт Веан
Амэ поняла, что совершила глупость, ровно через пять минут после того, как куафер смыл с ее волос излишек краски. Но, как это всегда бывает с глупостями, исправить ничего было уже нельзя. Девушка едва сдержала слезы. Не появляться же на балу зареванной чернавкой? По крайней мере, лавандовый цвет платья не ухудшил впечатления. Аластар все равно ничего не заметил. Он и в лучшие свои дни не часто обращал внимание на женские ухищрения, а нынче и вовсе видел одну лишь только Джойану Ияри.
— Клянусь ликом Меллинтан, она собственноручно копает огород на заднем дворе лачуги, — злословила одна из фрейлин. — И пасет коз. Вы видели этот загар? Ужас какой!
— Говорят, у этой змеиной пигалицы кривые ноги, — вторила ей другая, ни в коем разе не стройноногая.
— Откуда вы знаете?
— Из достоверных источников.
Амэ бросила на сплетницу самый уничтожающий взгляд, на который была способна. Разве только та у самого князя спросила, что вряд ли.
