Хотя если уж говорить по чести, то пирожки с ливером, запах которых дразнил ноздри из-под салфетки, интересовали ролфийку гораздо больше, чем перспектива речного путешествия.
— Да, ваша милость, нашел я ту контору и разузнал все, — кивнул он и, почесав за ухом, добавил: — Однако… знаете, странные тут все какие-то. Мне форменный допрос устроили перед тем, как заказ принять. Кому поклоняюсь, какие молитвы творю… А! И вот. Продали тут памятку, — и Сэйган протянул женщинам желтоватый примятый листок с масляным отпечатком ролфийских пальцев. На листке теснились строчки каких-то пунктов.
Дамы склонились над бумагой.
— Ну-ка… Инструкция. Пункт первый. Благочестивое приветствие благословенного судна… — прочитала вслух Грэйн, и глаза у нее полезли на лоб. — О-ой! При виде парового судна пассажир обязан выказать искреннюю радость, а путешественник, впервые поднимающийся сходнями, должен возблагодарить… Кого? Уважаемого и благородного господина Рила? За счастие… О Великие Духи!
У шуриа слов не нашлось, чтобы выразить свое возмущение.
— Пассажир благословенного судна должен присутствовать на всех Служениях вместе с командой, — продолжила ролфийка. — Находясь на борту благословенного судна, пассажир не должен выходить из отведенного ему апартамента без соизволения на то особы капитана. Понятненько!
— А вот тут дальше: «Мужчинам запрещается лежать на кроватях в сапогах, находиться в недрах благословенного судна в головных уборах, а также обнажать нижнее белье вне отведенного помещения (гальюна)».
Ир-Сэйган смущенно кашлянул, но Джону это не остановило.
— К дамам предъявляются особые и более строгие требования. Как то: послушание командам, мирное времяпрепровождение, воздержание от бранных слов и громких разговоров, упоминание имени судна вслух и всуе. Так же предписывается отход ко сну в заранее условленное время и посещение отхожих мест по графику.
— Эк строго у них, — робко согласился капрал.
— Очень. Вот слушайте. После заката пассажиры должны прекращать всякие разговоры в апартаменте, коридоре и отхожем месте. Поняли, ир-Сэйган, справляйте свои дела молча. Как рыба.
Шуриа нервно рассмеялась.
— На всем пути следования строго запрещается курить и распивать спиртные напитки; также не благословляются купания, загорания, ловление гадов речных как вручную, так и разнообразными приспособлениями.
— Уф! — облегченно вздохнула ошалевшая ролфи. — Как хорошо, что у нас нет ни удочек, ни невода.
— Определенно, конфисковали бы. Во избежание святотатственного ловления гадов.
Язвительность язвительностью, но Джойана была потрясена.
— Неужели Аластар не знает? Или знает, но ничего не предпринимает?
Впрочем, как раз файристянского князя понять можно. Он выбрал из двух зол меньшее. Разумеется, народ, озабоченный материями приземленными — погодами, урожаями, хворями, моровыми поветриями, пожарами и наводнениями, — не слишком обрадовался открывшейся правде о сущности Предвечного. И уж совсем никого не повеселило исчезновение всякой защиты и помощи в виде эсмондской магии. Какой-никакой, пускай даже лже-, а все равно бог был. Аластар же Эск и такого не предложил. Богини-луны тоже не торопились пасти брошенное стадо. И оракулы положение не спасали.
Последовала череда бунтов, которые князь где подавил, а где умудрился вовремя загасить пламя мятежа. Вернее, его агитаторы сумели убедить вожаков самой крупной армии бунтарей, уже шедшей на Амалер, что, дескать, Эск-то желает народу благоденствия и мира, а вот его советнички плетут интриги и противятся установлению новой истинной веры. Главарям даровалось прощение и солидные отступные, а рядовые сами разошлись. Кому ж охота кровь лить, когда все само собой уладилось? Но у диллайнского князя память долгая, он затаил злобу и терпеливо ждал, когда в народишке снова созреет мятеж. И когда он созрел… Никто не ушел от «награды», все припомнил Аластар, всех «отблагодарил», особенно бывших тивов и аристократов. Обошелся, правда, без варварства — без пыток, костров и четвертований, но пуль и веревок не жалел.
Кое-что живописал в своих письмах Идгард, что-то рассказал сам Аластар, о чем-то Джона вычитала из газет, но никогда не думала, что народ, который остался без богов, без помощи и поддержки, без опоры, которую давала вера в Предвечного, ударится в поклонение идолам.
Но, видимо, Эск решил, что пусть лучше паровая машина или судно на паровой тяге, чем машина магическая, движимая живыми душами. Его сложно осуждать, у него нет выбора.
Грэйн в сомнениях почесала затылок и пробурчала:
— Меня вот больше волнует, куда мы Сэйгана денем? Видишь, тут сказано: «Пассажиры мужеского пола располагаются в верхней палубе, женского, а также дети и отроки — в нижней».
— Не думаю, что ради нашего капрала будут нарушены эти… хм… священные правила.
— Нижняя палуба? — Ролфийка все еще морщила нос. — Вместе с детьми и отроками? Джойн, ты уверена, что пароход — это такая уж хорошая идея?
Нет, теперь Джона не была столь убеждена в своей правоте. От одного только словосочетания «благословенное судно» на всю округу смердело эсмондами.
— Предлагаешь идти в Дэйнл пешком?
— Ты же первая начнешь ныть, когда вокруг станут орать золотушные младенцы, пускать ветры их мамаши и шушукаться кумушки насчет нашего вида и звания. И наверняка там будет душно, — язвительно предсказала эрна Кэдвен, а потом предложила: — Мы могли бы нанять коляску.
— Как? — усмехнулась Джойана, притворно всплеснув руками в жесте крайнего изумления. — Моя милая, ты совсем не хочешь плыть на святом пароходе? Совсем-совсем?
Грэйн решительно помотала головой. Мол, даже не проси.
— Ни капельки! Что я, пароходов не видела?
А вот шуриа только в газетах про них читала. И еще в гостиной висела литография с изображением «Славы Глэйсэйта» — подарок княгини Вигдэйн.
Но эти лайзские пароходы… Нет и нет! Это уж слишком.
— И я тоже не хочу. Давай найдем контору перевозчика и попробуем договориться о сходной цене. Не может быть, чтобы при Аластаровой власти они захирели, — предположила Джона.
И оказалась права. Они процветали и не думали хиреть. Пока у властей не дошли руки до повсеместной постройки железных дорог, коммерсанты времени не теряли. Знали же — коли приспичит человеку ехать, так он растрясет мошну и оплатит и риски, и удобства.
Путешественницы уже было порадовались возможности избегнуть близкого знакомства со «святым» пароходом, но их ждало разочарование. Управляющий слезно умолял простить его, не проклинать и не насылать порчу на семью и даже соглашался оплатить моральный ущерб, но репутация компании ему оказалась дороже, чем золотой оули, принятый из рук столь предосудительных особ.
Ругаться, а уж тем более торговаться Джона с Грэйн посчитали ниже своего достоинства.
