– А как по-твоему? – лукаво улыбнулась богиня. – Разве я – Мать одним лишь Первым? Разве дети Глэнны и дети Морайг равно не взывают ко мне? Так и она, рожденная верой и отчаянием, ждущая первого омовения… она, наша новая Сестра, примет всех, кто придет к ней, кто будет сражаться за нее и любить ее… Какое имя ты дала бы ей, Грэйн?
– Кто я, чтобы поименовать богиню? – настороженно прижала уши ролфи. – Верно, найдутся и более достойные.
– Найдутся, конечно. Уже нашлись. Но каждый из вас, смертных, зовет нас по имени – будто в первый раз. Ну же!
– Фрэйна.
Слово сорвалось с уст прежде, чем ролфийка успела его остановить. Локка ответила клекотом и взмахом крыльев. Зажмурившись, чтоб не выжгло ей глаза торжество богини, эрна Кэдвен пропустила миг, когда Госпожа пламени сбросила человечью плоть и взлетела туда, ввысь, к своей новорожденной Сестре. Но по всему выходило, что Грэйн угадала. Кого еще могла породить вера народа всеми отверженных смесков, как не Свободу?
Аластар Эск, одержимый
Смотреть на обезумевших людей, которые молились, рыдали, выли и хохотали одновременно, князь не стал. Зрелище, способное лишить рассудка даже самого сильного духом. А как иначе? Новая луна! Новая богиня! Новый мир! Чем не повод для братания между рядовыми и генералами, между чистокровными диллайн и полукровками? И каждому человеку, живущему под… теперь уже четырьмя лунами, было в эту январскую ночь даровано свое откровение. Боги праздновали, смертные же, как водится, внимали с трепетом.
Аластару тоже открылось кое-что. Поэтому он и пил в полном одиночестве какое-то дешевое пойло из тех запасов, что сыскались в опустевшем трактире. Хозяин, видимо, присоединился к остальным горожанам, устроившим в честь величайшего события факельное шествие. Радость у людей, как-никак! Их можно понять.
Нацедив из бочонка стаканчик красного и не забыв бросить пару лейдов в медную плошку, князь уселся спиной к двери. Кровавым чудился ему свет новорожденного божества, льющийся в окно, темным и беспросветным виделось будущее. Да еще и вино дрянное. Вот напасть!
– Заливаешь горе?
Аластар обернулся резко, точь-в-точь сыч лесной, почти неестественно для человека дернув шеей. Острейший слух неожиданно подвел? Или мужчина, стоявший теперь посреди трапезной, просочился туманом сквозь щель под дверью?
– Ты кто?
Но пистолет брать в руки князь не стал. Его незваный гость широко развел руки, показывая, что безоружен. Ни сабли, ни ружья, ни ножа.
– Я спрашиваю, помогает ли вино? – спросил как ни в чем не бывало пришелец, бесцеремонно разглядывая Аластара с головы до ног.
– Нет, – честно признался тот. – Я тебя знаю?
– Конечно.
Три века прошло, но детская память цепкая и хранит иногда удивительные детали. Например, эти глаза цвета чистого золота Аластару видеть уже доводилось. Над собственной колыбелью.
Теперь они сидели напротив, разделенные веками и деревянной столешницей. Один в генеральском мундире с шитьем на воротнике и обшлагах, ботфортах и рейтузах, другой – в плаще с капюшоном и тунике кроя пятивековой давности, а разницы почти никакой. Если не приглядываться к морщинам, перечеркнувшим лоб офицера, и не замечать горьких складок вокруг рта волшебника.
– Ты разочарован, сын моего сына? Ты ждал прощения?
– Не знаю. Пожалуй, одного я точно не ждал – встречи с тобой, Арайн.
Дед брезгливо понюхал содержимое стакана и быстро выплеснул вино на пол, чтобы налить из собственной фляжки.
– Избавить тебя от твоей же судьбы я не могу, но следующим утром мучиться похмельем точно не будешь, – пообещал Арайн. – Твоей женщине, помнится, понравилось.
– Так это ты спас ее в Локэрни?
Однажды Джона проболталась про таинственного пещерного колдуна, который так вовремя отвел глаза погоне.
– Спасибо! А почему назвался Алфером, а не настоящим именем?
– Потому что я и есть алфер. Так нас звали на Буджэйре, еще до того, как мы предали нашу Мать.
– А-л-фер…а-алфер… – князь осторожно надкусил теплое, словно пирожок только что из печки, слово. Вкусно, сладко, но в горло не пролезает. – Нет. Я – диллайн.
Арайн тяжело вздохнул:
– Все верно. Ты – диллайн, ты искалечен Предвечным и Одержимостью так же непоправимо, как твой отец был обезображен проказой.
– Знаю. И новая луна мне не поможет.
– Хм… Так она и не для тебя взошла.
– А ты пришел утешить?
– Вряд ли это получилось бы, Аластар. Утешитель из меня плохой. Выпьем?
Серебряный стакан с глухим звуком столкнулся с флягой, будто та была сделана из дерева. А вино пахло медом пополам с хмельными травами: медуницей, резедой, донником. Так и есть – Локэрни издавна славится своими лугами.
– Когда-то я тоже был в отчаянии. Мою богиню отвергли ради магического монстра, Буджэйр умирал…
Зерна жестокой обиды – горькие и соленые, как непролитые слезы, давным-давно уже истерлись жерновами веков в песок. Но он продолжал скрипеть на зубах Арайна.
– И что сделал ты?
– Остался алфером – последним сыном нашей Матери.
– Понятно, – буркнул Аластар.
Глупый вопрос и очевиднейший ответ. Разве он сам не понимает, что обречен быть последним диллайн-одержимым? Лучше всех остальных. И даже если не станет Предвечного, ничего не изменится.
Дед сочувственно поджал губы, но утешать внука не стал.
– И одним махом покончить с Херевардом Оро, с Предвечным и синтафской проблемой тоже не выйдет…
У Аластара аж зубы заныли от разочарования.
– Ага! Поэтому ты и появился. Чтобы я не перешел дорогу кому-то из них?
– В основном, чтобы ты не усугубил свою вину перед ними, – быстро возразил Арайн.
Понимать друг друга с полуслова – это дар и беда всех Эсков? Вот он, вопрос вопросов. Стоило ли тратить драгоценное время и объяснять, что будущее за Рамманом и Идгардом, и новый мир будет принадлежать им? Пожалуй, нет. Еще глупее подбирать правильные слова для прощания. Дед и внук церемонно пожали друг другу руки, по взаимному согласию отказавшись от родственных объятий.
– Куда ты теперь? Обратно в Локэрни? – как бы невзначай спросил Аластар, когда волшебник уже стоял в дверях.
– К своей Богине, – ответил тот и решительно шагнул за порог, исчезнув из поля зрения прежде, чем князь Файриста успел опомниться.
Сквозняком тут же задуло все свечи, и трактир погрузился в кромешную тьму. Делать было нечего, только идти на улицу, где светло сразу от четырех лун. Что Аластар и сделал, небрежно накинув на плечи шинель.
Мороз заметно ослабел, но на свежевыпавшем мягком снегу не осталось ни единого следа, будто Арайн не ногами ушел, а улетел. Впрочем…
