— Кехтане! Кехтане идут!
Пронзительный женский крик разорвал вечерние сумерки. А вслед за ним каси услышал то, чего больше всего опасался, — стрельбу со всех сторон и воинственные вопли воинов-эрройя.
Нечего тут думать — их окружили. Конечно, теперь у эрройя есть эльлорские ружья, но вряд ли Ручей сумеет удержать Араман до возвращения Красного. Кехтане выбрали самый удобный момент, дождались-таки случая, когда военный вождь отправился в Амбу на встречу с генералом-губернатором. Имперец обещал еще больше оружия, но каси надеялся, что Красный выбьет из чиновника не только ружья и револьверы, но и продовольствие — мясо, хлеб и соль. Дальние родичи — новые правители Арра и прежде не скупились, но этот год выдался особо тяжелым. Все из-за проклятых кехтан, будь они неладны. Ходили разговоры, что их подзуживают чужеземцы из-за Западного моря. Наверное, так оно и есть, потому что надо знать вековечную кехтанскую лень, изгоняемую только звоном золота.
Сражаться наравне с молодыми мужчинами каси уже не мог, поэтому стал помогать Бирюзе. Ей как раз не хватало рук, которые подержали бы Диана, пока она укладывает в корзину съестное, одеяла и кое-что из теплых вещей. В пещере, где они укроются от врага, ночью будет очень холодно. Жители Арамана не единожды спасались в глубоких норах, уходящих в недра приютившей их у своего подножия горы Ман. Подземные коридоры, тянущиеся на многие десятки реет, эрройя тщательно расширили и укрепили, вырыли колодцы и сделали запасы на случай долгой осады. И вот теперь перед входом в пещеру быстро выросла баррикада из всякого ненужного хлама.
— Нас загнали в нору, точно крыс, — зло рявкнул Лис при виде каси.
— Мы продержимся до прихода Красного, — уверенно заявил тот.
— Если только легионеры забыли взять с собой бочку с порохом, — процедил следопыт сквозь зубы.
Песчаный знал, чего боится Лис — картечниц и пушек. Первые изрешетят баррикаду и ее защитников, вторые похоронят скрывающихся в пещерах людей заживо.
— Торопитесь! Скорее! Скорее! — покрикивал на сородичей следопыт.
Каси покрепче прижал к себе мальчика и поспешил следом за Бирюзой, волокущей не только пожитки, но и зареванных от страха близняшек.
А вороненок, в суматохе оставленный без присмотра, кружил над толпой, поднимаясь все выше и выше, а потом заложил красивый, достойный взрослой птицы вираж и полетел на север.
Когда-нибудь, в более мирные и гуманные времена, путь, который проделал их караван, назовут как-нибудть трогательно-патетически, и поставят вдоль него красивые могильные плиты, и напишут на них проникновенные слова. Их подвиг будут помнить, обязательно будут…
Но, раздери всех демоны, мысль о посмертной славе никого не утешает!
Разумеется, Джевидж не стал так сразу выкладывать Эрсину и Дайлипу всю подноготную, тем паче раскрывать инкогнито, а в привычной своей манере упомянул только те факты, которые были ему выгодны в данный момент. О том, что легионеры их в покое не оставят, и о том, что бдительность надо утроить. Не забыл предупредить о неизбежных потерях и напомнить, что отступать некуда и бежать тоже.
— Либо мы дойдем до форта Арменд все вместе, либо как один поляжем под пулями и саблями кехтанских наемников, — подвел итог тягостного разговора Росс.
— За пять дней пути нас разорвут и обескровят, — мрачно пробормотал чародей.
— А мы будем делать остановки только на водопоях и чтобы покормить лошадей, вышлем вперед дозоры и станем держать ухо востро.
— Арменд не спасет, — возразил Эрсин. — Вы не видели это убожество. Десяток пушек, неполная рота, наполовину состоящая из новобранцев, рассыпающиеся бастионы, дыры в куртинах
[30]
и оружейный склад, доверху набитый старьем, оставшимся еще от кехтанцев.
Но Джевидж не сдавался:
— Любые крепостные стены лучше повозок, сотня древних мушкетов с запасом пороха лучше, чем одно современное ружье в отсутствие патронов.
Таул серьезно посмотрел на собеседника, словно пытался разгадать, что тот задумал, если столь рьяно защищает безнадежную, по сути, затею.
— Что мне сказать людям? Что мы будем прорываться, половина из них поляжет, а форт нас хоть и приютит, но вряд ли защитит?
Командир ополченцев указал на столпившихся в отдалении угрюмых мужчин, уже успевших отойти от эйфории победы и ощутивших горечь утрат и звериный страх перед будущим. С ними действительно будет сложно объясниться. Умирать ведь никому неохота.
— Предлагаете сразу перерезать самим себе глотки? — холодно полюбопытствовал Росс. — Или сдаться легионерам? Авось помилуют?
Щека у Дайлипа дернулась от напряжения, Эрсин побледнел.
Они отлично знали, каково «милосердие» кехтанских головорезов. На легкую смерть рассчитывать не придется, это уж точно.
— Не говорите глупостей, капитан Джайдэв. Мы не собираемся сдаваться, — отмахнулся Таул, не скрывая досады. — Лучше придумайте, как поднять их боевой дух, как заставить их идти вперед.
Росс только носом шмыгнул. Нет ничего проще.
— Для начала разверните отрядное знамя…
Ополченцы слегка опешили.
— У нас нет знамени.
— Значит, придется его сделать, — отрезал Джевидж.
И сделали.
К куску коричневого полотна вдова Лайч пришила полосу от зеленой юбки Фэймрил, несколько красных бандан и черную штанину — как ни крути, а все цвета государственного флага вместе. Для экстраординарного случая — в самый раз будет.
— Мы — эльлорцы! И эта земля — наша! Не забывайте об этом! — торжественно провозгласил Таул Эрсин, вручая самодельную реликвию старшему Лайчу — лопоухому, немного тугому на ухо парню. — Мы дойдем и победим!
— Да! Победим!
Поселенцы подхватили клич молниеносно. Они ждали этих слов, они хотели верить, и они верили.
— Наша земля! Мы победим! Эльлор не сдается!
Джевидж, стоявший чуть в отдалении, только кивнул оратору одобрительно. Мол, только так нужно, ибо нельзя отнимать у людей надежду. Напротив, ее полагается внушать всеми доступными способами.
— У нас есть ружья, у нас есть патроны — мы вполне можем себя защитить. Мы сумели отбить эту атаку? — вопрошал Таул.
— Сумели, командир!
— Значит, и следующую отобьем! А за стенами форта нам ничего не будет страшно. Там солдаты и пушки!
Целый час Росс втолковывал Эрсину: «Каждый факт имеет две стороны, как монетка аверс и реверс. У меня, например, искалечена нога, я хромаю и спотыкаюсь на ровном месте, но я же хожу и даже тростью не часто пользуюсь. Обо мне можно сказать — «хромой калека», а можно и — «он в отличной форме, невзирая на увечье». Чувствуете разницу? Это вы знаете, каково истинное положение дел в Армеде, а людям будет достаточно услышать про пушки и целых четыре взвода солдат, чтобы ощутить душевный подъем».
