Фэйм пришла в себя от резкой боли в запястьях и лодыжках. Причина обнаружилась тут же — змеепоклонники распяли ее, привязав за руки и ноги к металлическим скобам в стене — каменной и просто дьявольски холодной. На леди Джевидж осталась только нижняя рубашка, разорванная спереди надвое, отчего назвать ее одеждой было крайне сложно, наготы она не скрывала совершенно. Но, похоже, Фэймрил за эту ночь позабыла всякую стыдливость. Пусть голая, главное, что живая и… если так можно сказать, целиком. Манипуляции, проделанные с мистрилом Плонтом молчаливыми господами в полумасках, до сих пор стояли у женщины перед мысленным взором, а в ушах по-прежнему звенели его же истошные вопли. И хотя леди Джевидж не могла испытывать к тощему наемнику никаких теплых чувств, учитывая, что он собирался сотворить с ней самой, но, видит Зиждитель, негоже так поступать с живым существом. Страшно это! Бесчеловечно!
И сколько бы ни говорили люди в сердцах, что, дескать, злодей обязан быть наказан соразмерно своему преступлению, но справедливое возмездие обязано быть коротким, бесстрастным и по-своему милосердным. Словно высверк тяжелого топора в руке палача, — раз — и приговор исполнен. Честные и достойные могут позволить себе жестокое милосердие, а мучения пусть остаются прерогативой Зла, на то оно и Зло.
Ноги уже не держали измученную женщину, но и просто повиснуть на вытянутых руках она тоже не могла — сильно болели растянутые суставы. К тому же Фэйм совершенно утратила чувство времени, даже не представляя, сколько прошло с тех пор, как ее привязали к холодной кирпичной стене, то ли несколько часов, то ли целые сутки. Кажется, она снова потеряла сознание, но, когда очнулась, увидела перед собой дамодарца в полумаске. Круглые темные глаза сквозь ее прорези взирали на пленницу равнодушно и отстраненно. Будто это не живой человек смотрел, а некая потусторонняя инфернальная сущность разглядывала очередную жертву перед хищным прыжком из преисподней.
— Во имя Великого Неспящего… — торжественно провозгласил мужчина и обрызгал Фэйм какой-то жидкостью, одуряюще, до тошноты пахнущей южными цветами и тленом.
По древней традиции дамодарцы в гроб к покойнику всегда клали множество цветов — так, должно быть, и пахло бы из свежевыкопанной могилы через пару недель после погребения.
— Вы ошиблись, сударь! Я — жена лорда канцлера, одиннадцатого графа Джевиджа, и меня похитили враги моего супруга. Он заплатит за мое спасение, уверяю вас, — подражая сороке, быстро-быстро застрекотала двоекратная пленница. — Лорд Джевидж — очень щедрый человек, не сомневайтесь.
— Мы знаем, кто ты, — горячо дыхнул на нее дамодарец. — Ты — нареченная Главного Жреца, на тебя указал сам Великий Неспящий Змей.
— Нет, неправда! Вас ввели в заблуждение, сударь. Я уже почти три года как замужем, — прикинулась дурочкой леди Джевидж, удивленно вытаращив глаза на собеседника.
«Огнерожденный просто не мог снизойти до выродков вроде тебя», — подумалось ей невольно.
— Не упорствуй, Избранница, — нахмурился тот и, немного поразмыслив, решил окончательно открыть глупой женщине глаза на истину. — Ты обречена стать супругой Жреца, чтобы на брачном ложе зачать воплощение самого Неспящего. Великая честь! Высшая доля!
«Этого еще только не хватало!»
На языке у Фэйм так и вертелись словеса из арсенала профессора Коринея, которые она адресовала поочередно и Великому Л'лэ, и его сумасшедшим поклонникам из Дамодара. Если бы леди Джевидж не познакомилась с Неспящим, так сказать, лично, то до сих пор искренне считала бы Великого Неспящего персонажем страшных детских сказок, которыми необразованные темные няньки пичкают на сон грядущий маленьких балованных девочек. Впрочем, Огнерожденный служил пугалом и для молоденьких романтических девушек. Помнится, пансионерки — одноклассницы Фэймрил шепотом пересказывали друг другу жуткие истории про отчаянных барышень, обольщенных прекрасными, но порочными принцами-герцогами, которые, утратив невинность в объятиях негодяя-соблазнителя, отправляются темной-темной ночью на старое заброшенное кладбище, чтобы воззвать к Великому Л'лэ, прося о мести. Естественно, нечистый дух древнего, забытого людьми божества не может быть благой силой, и он обманывает наивную девицу, а затем пожирает ее душу. Впрочем, душами соблазнителей он тоже не брезговал. Кто бы мог подумать, что где-то еще остались верующие в Неспящего, и менее всего Фэйм ожидала, что на нее падет выбор какого-то Главного Жреца.
— Я замужем, у меня есть ребенок, я не гожусь в невесты, — пыталась переубедить дамодарца она. — Наверняка вам нужна невинная девушка, не познавшая мужчины.
Леди Джевидж решила во что бы то ни стало тянуть время. Если ее ищут, если Росс поднял на ноги Тайную службу, то ни в коем разе нельзя допустить, чтобы ее увезли из столицы.
— Мы убьем их обоих — ничтожного смертного и плод его чресел! — весьма провозгласил… торжественно жрец.
«Длань Творящая! Сколько пафоса!» — ухмыльнулась мысленно Фэймрил.
Откровенно говоря, смешного во всем происходящем было Дьявольски мало, но женщина уже дошла до края нервного истощения. Сейчас ее рассмешило бы даже сошествие ВсеТворца во плоти.
— Мы найдем их и убьем, чтобы изгнать из твоей жизни, Избранница, все ненужное и освободить для великой миссии.
«Значит, Диана похитили не они. Слава ВсеТворцу!» — облегченно вздохнула Фэйм.
— Нам под силу дотянуться до самых дальних земель, и, где бы ни прятали Отступники порождение греха, мы найдем и убьем его.
«Далекие земли? Это где? Ну, скажи еще хоть полсловечка, намекни! Где мой малыш?»
Больше всего ей хотелось схватить дамодарца за грудки и вытрясти из него все, что он знает об этих Отступниках и о том, куда увезли Диана. Но Фэйм лишь изобразила крайнюю степень удивления:
— О! Неужели? Так уж и до всех? Не может быть!
— Верь на слово, Избранница, — ядовито фыркнул пленитель. — И не заговаривай мне зубы.
— А можно меня отвязать и дать одежду? — жалобно заскулила Фэйм. — Мне холодно, я замерзла, у меня ноги болят и руки тоже. Я никуда не убегу. Пожалуйста, сударь!
Дамодарец молча наблюдал за тем, как она подергивает плечами и трусит коленками, иллюстрируя свое незавидное положение.
— Снач-ч-чала нуж-ж-жно провес-с-сти ритуал очищ-щ-щения, — прошипел змеепоклонник и попытался лизнуть женщину своим мерзким раздвоенным языком.
Обычно, когда человек оказывается в столь безнадежном положении, то его охватывает апатия, становится безразлично все на свете, но от крайней степени отвращения Фэйм вдруг исступленно забилась в путах, точно рыба, попавшаяся на крючок, в руках рыбака. Пыталась ударить лбом, всеми силами отстраняясь от прикосновений ладоней дамодарца — липких и холодных, похожих на огромных слизней. А запах… у Жреца изо рта нестерпимо воняло падалью. Он зажал пленнице рот, продолжая то ли шарить, то ли намазывать ее тело какой-то гадостью, от которой кожа начала гореть как в огне.
«Великий Л'лэ! ВсеТворец! Помогите!»
