— Былые ранения сказываются. А так… они давно женаты. И очень счастливы в браке.
— Хм… — не поверил мистрил Люччи.
И настолько издевательски прозвучало это хмыканье, что Моррана прямо-таки передернуло от возмущения, и неведомая сила подтолкнула к целому потоку выдумок. О том, как верно ждала Фэйм мужа с войны, какой он заботливый и щедрый супруг, как нежен он с детьми и внимателен к домочадцам. С одной стороны — чистейшая правда, потому как Росс и в самом деле проявил себя примерным семьянином, а миледи, выдайся такая необходимость, ждала бы его из военного похода и ни на какого другого мужчину не посмотрела бы. С другой же стороны — браку его патрона насчитывалось всего лишь три года, а до того Джевиджева репутация оставляла лучшего желать, не говоря уж о положении Фэймрил.
Но мистрил Люччи слушал более чем внимательно, впитывая каждое слово так, словно впервые узнал о существовании супружеской верности и женской порядочности. Еще и переспрашивал о деталях. Дескать, надо же какая прелюбопытнейшая жизненная история, такое надо запомнить.
— О да, мэтр Кил, я вижу, ваша кузина — удивительной душевной чистоты женщина, — усмехнулся, как бы нехотя соглашаясь, собеседник. — И такая благородная цель поездки. Надо же!
По заранее обговоренной легенде, мистрил и мистрис Джайдэв отправились на Восток забрать осиротевшего ребенка дальних родичей в свою семью. А чтобы не ошибиться с родной кровью, взяли с собой мага из своих. Благо далеко ходить не надо — кузен одарен волшебной силой. Удачная выдумка, объясняющая многое, если не все — и совместное путешествие, и целеустремленность супругов. По крайней мере, ехавший с ними в купе клирик всецело одобрил намерение осчастливить бедного сиротку. Кавалеристу тоже ничего не оставалось сказать, кроме слов поддержки.
— А мне показалось, ваша кузина и ее муж в ссоре.
— А это никого, кроме них, не касается, — отрезал Морран и поспешил вернуться в купе.
Клирик давно уже задрых, заткнув уши специальными затычками, кавалерист спал, словно лошадь, сидя прямо и свесив на грудь голову. Джевиджи, временно забыв о разногласиях, крепко обнялись во сне — он откинулся назад, а она — обвив руками его торс и спрятав лицо у мужа под ключицей. Утром купе будет дружно стонать и скрипеть затекшими суставами.
Моррану же спать не хотелось совершенно. Попробуйте-ка уснуть, когда клирик выводит носом рулады, кавалерист фыркает. Равномерно храпит лорд канцлер и сладко посапывает Фэймрил. Истинно — Кошка и Дракон, он рычит, а она — мурлычет.
Тут надо сильно постараться, чтобы отключиться от какофонии звуков. Да и мыслей у мага-телохранителя была полная голова. Не шел у него из памяти тот давний разговор в канун рождения Диана про невидимые «рояли», чье звучание ощущается загадочными «музыкантами». Слишком много потом случилось всяких разных событий, чтобы не попытаться увязать их воедино, хотя бы приблизительно. Целая коллекция необъяснимых явлений магического порядка. Удушающее заклинание дамодарского налетчика из секты «богоявляющих» — это раз, затем усыпление домочадцев в момент похищения Диана — это два. Про третий факт и вспоминать не хотелось, а именно про жутких змеепоклонников — выпускателей кишок, жаждавших выдать леди Фэйм за своего Главного Жреца. Ко всему можно добавить странное утверждение Джевиджа о реальности Великого Л'лэ, и вырисовывается весьма любопытная картина. На телах дамодарцев, и одних, и других, имелись ритуальные рисунки змеев, их магия, если это, конечно, была магия, менее всего поддавалась объяснению. Куда ни повернись — везде Великий Неспящий. Смешно даже, если вдуматься. Рассматривать Огнерожденного в качестве первопричины всего случившегося ни один трезвомыслящий волшебник не стал бы. Все равно что искать в летописях свидетельства очевидцев битв Кошачьего Короля. Или, скажем, попытаться найти замок Принцессы Стрекозки
[23]
.
Морран помимо воли улыбнулся, вспомнив, как после прочтения очередной истории о подвигах Короля Мява несколько дней наблюдал за соседским котом, дожидаясь, когда тот отправится на доклад к своему повелителю, чтобы проследить и познакомиться лично. Полосатый Бьюри добрых побуждений мальчика не понял и громогласно возмущался столь наглому вмешательству в частную кошачью жизнь — шипел и прятался под крыльцом. С господином всех детских страшилок — Огнерожденным Морран свести знакомство не хотел ни тогда, ни сейчас. Смутный ужас перед порождением самой Тьмы до сих пор жил в душе молодого человека, хотя он уже вышел из нежного возраста. А сколько раз впечатлительный мальчик просыпался с криком, замерзшим на пересохших устах, уже и не упомнить, но много, очень много раз. Потому что не было в легендах и мифах Эльлора создания более зловещего и опасного. Хочешь — верь, а хочешь — не верь в Вечного Неспящего, в его сокрытое до поры до времени могущество, а хоть раз, но содрогнется от беспричинного страха самое мужественное сердце. Даже истово верующие в Силу ВсеТворца клирики за тысячу лет не рискнули объявить Великого Л'лэ сущностью, противной Создателю. А может, неспроста… и все предопределено, измерено, исчислено…
Мысль ускользнула из сознания, оставив едва заметный след, удивительно похожий на змеиный. Почти неуловимый взглядом на склоне песчаного бархана, исчезающий при дуновении ветра.
Поезд толстым удавом полз на восток, сон болотной змейкой скользнул в ухо Моррану Килу. И царил над землей Великий Л'лэ. Он закрыл своими радужными крыльями луну и звезды, распотрошил большие толстые тучи на множество ледяных перышек-снежинок, дыхнул потусторонним холодом и одним только взмахом гребнистого хвоста окончательно сломал хребет осени. А может быть, просто-напросто в Эльлор пришла слишком ранняя зима?
На знаменитой Технической Выставке, в открытии которой Фэйм поучаствовала настолько активно, что до сих пор видела ночами кошмары, представлялись самые последние новшества, в том числе и спальные вагоны. Поездка на Восток заставила леди Джевидж вспоминать о них все чаще и чаще, а на пятый день пути измученная женщина готова была убить ради возможности хоть часок полежать на спине — вытянуть ноги и выпрямить спину. Даже наличие уборной не спасало от необходимости терпеть до станции. Сортир оказался настолько крошечный, будто специально рассчитанный только на мужчин, так что ни одна женщина не сумела бы в него втиснуться. Ко всем прочим неудобствам путешествующим дамам приходилось сильно ограничивать себя в еде и питье. Фэйм удерживалась от истерики лишь неимоверным усилием воли и потому, что знала — Джевиджу приходилось еще хуже. В измятой несвежей одежде, без возможности сменить белье пассажиры к концу пути старались друг на друга не смотреть, дабы не смущать видом и запахом.
Женщина усердно мусолила томик со стихами, всеми силами пытаясь справиться с настойчивым зовом природы. До станции Араун оставалось каких-то полчаса, которые в иных обстоятельствах пролетают незаметно. Фэймрил же считала каждое мгновение, отделяющее ее от укромной дамской комнатки. Поэтому, когда поезд резко начал тормозить, а потом и вовсе встал как вкопанный, ее ужасу и возмущению не было предела.
