— Садись, — Курт указал Сивакову на мягкий кухонный угол, примостившийся в углу кабинета.
Перед сиденьями стоял низкий журнальный столик с исцарапанной, изрезанной ножом столешницей.
На нем тускло отливала желтым светом треснутая обыкновенного зеленого стекла массивная пепельница, не очень тщательно вымытая.
— Ну как?
Илья Данилович давно не бывавший в таком гадюшнике, как сейчас, подался вперед.
— А ты как думаешь? — рассмеялся главарь бандитов.
— Панкратов согласился?
— А что ему оставалось делать?
Курт намеренно не говорил пока о том, что увеличил свою долю с двух процентов до трех. Всегда приятно иметь что-нибудь про запас, и когда собеседник посчитает, что взял над тобой верх, посадить его в лужу.
— А твои партнеры? Что они, догадываются? — задал не очень-то конкретный вопрос Сиваков.
— Точно не знаю, в голову к человеку не залезешь. Если и вскроешь черепушку, все равно не узнаешь о чем он думает. Но по-моему, поверили, иначе бы уже прилетели посмотреть на твой труп.
Сиваков нервно повел плечами.
— Да уж…
— Кстати, позвони Панкратову, — Курт протянул Илье Даниловичу трубку, но пока не выпускал ее из пальцев, несмотря на то, что Сиваков ухватился за нить, связывающую его с внешним миром всей пятерней.
— Не забудь подтвердить, что мы договорились с тобой, и твоя доля теперь делится на две части. Из шести процентов три твоих, три моих.
Сиваков сразу обмяк.
— Три? Мы говорили о двух.
— Я передумал, — не моргнув глазом сказал Курт и замолчал, не мигая глядя на Илью Даниловича.
— Дела так не делают…
— Делают.
Спорить было бесполезно, Курт вновь показал, кто хозяин положения. И в душе Сиваков кроме злости ощутил и некоторую благодарность к бандиту.
"Мог бы сказать и четыре, — подумал Илья Данилович, — и черта с два я что-нибудь мог сделать.
Жизнь и свобода стоят большего".
От волнения Сиваков не мог попасть пальцем в нужные кнопки. Сбивался в очередности, зло сбрасывал набор и принимался тыкать негнущимся пальцем вновь.
— Дай-ка я, — Курт спокойно, не спеша нажал цифры и подал трубку Сивакову.
Панкратов уже кричал:
— Алло-алло!
— Это я, — сделав усилие над собой проговорил .Илья Данилович.
— Ты в порядке?
— В полном.
Понимая, что сейчас Сиваков не может говорить открыто, Панкратов особо не распекал его и не выпытывал подробности.
— И на этом слава Богу.
— Все остается в силе?
— Да, я думаю, новый человек нам не помешает.
— А по деньгам как?
— Мы договорились, три процента его.
— Смотри, ответственности я с тебя не снимаю, — проговорил Панкратов, — если что…
— Знаю.
В трубке раздались короткие гудки.
— Ну вот и все, — произнес Курт, забирая безмолвную трубку, — Рубикон перейден и, кажется, без особых потерь. Ведь так?
— Когда меня освободят? — поинтересовался Сиваков и тут же добавил, чтобы у Курта не оставалось сомнения в его искренности, — без меня груз не смогут принять. Только я владею всей информацией и только меня знают те, кто передаст груз.
— Подстраховаться никогда не вредно, всегда помогает, — Курт нагнулся и взял с нижней полки, устроенной под столом, бутылку водки и стакан, причем один, придвинул его Сивакову, налил до краев, приподнял, покачал, расплескивая спиртное.
— Пей.
— Я не хочу.
— Я не спрашиваю — хочешь, не хочешь. Пей.
— Зачем?
— Вопросы можно задавать, когда ты что-нибудь решаешь.
Сиваков еще колебался, но у него не оставалось выхода. Он двумя руками поднес стакан к губам и, давясь, кашляя, принялся пить. Выпив, еле перевел дыхание.
— И еще.
Курт вылил все, что оставалось в бутылке. При этом стакан переполнился, немного водки пролилось на стол.
— Мне нужно, чтобы ты отдохнул и не дергался.
Лучше быть пьяным, чем связанным.
— Может, ты и прав, Курт.
Водка еще не затуманила сознание Ильи Даниловича. Но после второго стакана он почувствовал легкое головокружение и еле сдержал позыв рвоты.
— Закусывать не надо, хуже будет, — тоном врача посоветовал Курт и по своей привычке похлопал Сивакова по плечу, Того развезло быстро, он не ел уже часов двенадцать и спирт моментально перешел в кровь, ударил в голову. Слезящиеся глаза его заволокла маслянистая поволока. Илья Данилович громко икнул и неожиданно для себя сказал:
— Извините.
— Ну вот, теперь порядок, теперь я знаю, что обойдемся без глупостей, — Курт дождался, когда Сиваков, все еще продолжая бороться со сном, уляжется на сиденье мягкого угла и засопит.
Теперь и самому можно было вздремнуть.
— Один человек на воротах, остальным отдых. Дел еще невпроворот, решать их нужно на свежую голову.
Эй, Федор, решите, кто из вас первым останется на воротах и меняйтесь через каждые полтора часа, а я вздремну.
На территории складов имелось множество укромных уголков, никто из охраны даже не знал, в каком из них отдыхает Курт. Если что, связывались с ним по рации.
На этот раз главарь банды поднялся по сварной металлической лестнице с рифлеными ступеньками на чердак, служивший одновременно складом стиральных порошков, проследовал в самый дальний его конец.
Здесь за перегородкой, выложенной из ячеистого бетона, стоял старый раскладной диван. Курт не раздевался, лишь сбросил туфли, стянул носки и завалился на поролоновый матрац, рацию положил включенной рядом с собой, пистолет засунул под подушку. И почти сразу же забылся сном.
А вот Панкратов не мог позволить себе такого удовольствия. Вообще-то, по большому счету, он не имел права принимать решения, не посоветовавшись с другими людьми, находящимися в доле. Но преступная группировка — это не собрание акционеров с обязательными протоколами и закрытым голосованием.
Его смущало то, что — в долю входил новый человек, Курт, о котором он знал очень мало. И то, что знал, хорошей рекомендацией не являлось. На сегодняшний день сложилось так, что Курт сумел замкнуть на себе несколько линий взаимодействия и потому обоснованно претендовал на барыши.
«Да, это закон бизнеса, сделай так, чтобы без тебя не могли обойтись. И тогда можешь претендовать на долю».
