— Чего там? Чего молчишь? — Стресс, расправил удавку, готовый набросить ее на шею Трубы, когда его голова покажется из прохода.
Нелегкий выбор стоял перед Трубой — он боялся и Комбата, и Стресса. Стресс, пугал его своим поведением, Комбат же силой и суровым видом.
— Спит, — наконец, выдохнул Труба, — напился и спит, сымпровизировал он.
Комбат одобрительно кивнул, он стоял, прижавшись спиной к побеленному бетону стены, возле самого неимоверно узкого входа.
— Посвети, — приказал Стресс, становясь напротив провала.
Не нравился ему взгляд бомжа, глаза того от страха округлились и, самое странное, при этом Труба умудрялся моргать часто-часто.
Кровать, стена, приклеенные к стене хлебным мякишем вырезки из газет, журналов. Несколько голых красавиц. Больше всего Стресса успокаивал запах водки, значит, пьян, значит один.
— Тебя я не трону, — соврал он Трубе, шагнув вперед и держа в вытянутых руках удавку.
Едва голова Стресса возникла в проеме, как Комбат обхватил его шею рукой и повалил на пол. Стресс, не ожидавший нападения, среагировал не сразу, опомнился уже оказавшись на земле, его грудь придавило колено Комбата, и он услышал его низкий с хрипотцой голос.
— Ну вот и попался.
Стресс понимал, что с ним могут сделать — скорее всего то же, что он собирался сотворить со Щукиным и поэтому боролся за жизнь отчаянно. В призрачном свете фонаря, когда Труба светил на спящего Щукина, Комбат не заметил, что в руках у Стресса удавка, и это дорого могло ему обойтись. Бандит хрипел, ему казалось, что ребра вот-вот треснут, так сильно Рублев прижал его.
Но в последнем отчаянном рывке Стресс успел набросить Комбату на шею удавку и изо всех сил дернул концы шелковой тесьмы в стороны. Другую шею тесьма уже давно бы перерезала прямо до позвоночника.
У Комбата же лишь потемнело в глазах, он захрипел и ослабил хватку. Окрыленный успехом Стресс, сбросил Комбата с себя, скорее, не сбросил, а завалился с ним на бок, и с отчаянием утопающего продолжал тянуть концы тесемки.
Фонарик плясал в дрожащих руках Трубы, Щукин, заслышав возню, как ужаленный вскочил с кровати и забегал по помещению, не помня себя от ярости.
Стресс кричал:
— Сука! Падла! Врешь — не возьмешь!
Комбат не ожидал такого яростного сопротивления и только поэтому бандит получил фору секунд на пять, за которые почти успел поверить в свой успех. Но Рублев, лежа на боку, коленом из всех сил, а их у него было не мало, ударил Стрессу между ног.
Никто из присутствующих не знал, какая связь существует между причинным местом и руками, какие сложные хитросплетения нервов соединяют эти такие важные для человека части тела. Но связь была очевидной.
Удар между ног — и тут же пальцы Стресса разжались. Выпустив тесемку, он свернулся клубком и протяжно заматерился, катаясь по полу. Ему показалось, что все его мужское достоинство превратилось в горящий болью блин. Где-то он был недалек от истины.
Комбат не позволил ему долго прислушиваться к ощущениям, к тому же не очень приятным. Он схватил Стресса за шиворот и потер лицом о шероховатую, с торчащей щебенкой, бетонную стену, затем бросил на пол и быстро обыскал.
Теперь у него в руках был пистолет с навернутым на него глушителем, две полные обоймы, в одной из которых пули оказались с пропилами — накрест, такие после попадания в тело раскрываются так, как цветы раскрываются из бутонов. Извлечь их можно только вместе с куском мяса и накрученными на них венами, нервами, сухожилиями. Стресс уже и не думал сопротивляться. Два удара судьбы в лице Комбата он уже пережил, третий мог оказаться смертельным.
Медленно-медленно, чтобы не внушить опасения Рублеву, он стер тыльной стороной ладони кровь, натекшую на глаза из рассеченных бровей, еле ворочая прокушенным языком, проговорил:
— Кто ты?
— А тебе дело? — сказал Комбат.
— Я…, — пробормотал Стресс, и руки его потянулись к застежке брюк, но лишь он прикоснулся к ширинке, как тут же взвыл от боли.
— Кто тебя послал? — спокойно спросил Комбат.
— Не скажу.
— Скажешь.
— Сам, сам пришел.
— Да его кончать надо, — встрял в разговор Щукин, наконец, отыскавший столовый нож.
— Ты же видишь — он шавка нанятая, пес цепной, а мне нужен тот, кто скомандовал ему — «фас».
— Сам.
— Может быть, тебе еще разок вдарить. — Комбат носком ботинка раздвинул ноги лежащего на полу Стресса.
— Я скажу, скажу!
— Кто?
— Не могу, — скривившись от боли, проговорил бандит.
— Жду, но недолго.
— Кончат меня тогда, ясно.
— Слышал, что сказал Медалист Сема, — напомнил Комбат, — тогда он тебя кончит. И будет прав, ты же пришел его придушить.
— Подожди В отчаянии Стресс закрыл глаза, он лихорадочно думал, как выйти живым из сложившейся ситуацию.
Вновь броситься? Но это было бы безумием в его теперешнем состоянии. Сказать правду? Тогда Курт из-под земли достанет. И самое страшное — неизвестно кто же этот мужик, так лихо расправившийся с ним.
Преимущество было явно на стороне Комбата, даже если не брать во внимание его комплекцию и настойчивость, пистолет-то держал в руках он — Рублев. Стресс уже немного отошел от шока но не спешил подавать признаки жизни, пусть уж думают, что он и пальцем не может пошевелить от боли и страха.
— Ну-ка, — скомандовал Комбат Щукину и Трубе, — свяжите его.
Щукин засуетился, пытаясь что-то подыскать в своей конуре, наконец, нашел моток тонкой вязальной проволоки, которую украл в вагоноремонтном депо, словно предвидел что эта проволока ему понадобится.
— Мягкая? — Щукин продемонстрировал сгибая тонкую миллиметровую проволоку.
— Сойдет, — бросил Комбат.
Стресса подхватили под руки, Труба со Щукиным осмелели, теперь бандит уже не казался им грозным, потащили к большой трубе, проходившей вдоль стены, и примотали руки Стресса к ней. Затем скрутили ноги.
Комбат в задумчивости сидел на ящике, покуривая сигарету и поглядывая на Стресса.
Морда бандита ему не нравилась.
«Была б моя воля, прикончил бы на месте. Небось, падла, знает, кто убил ребят, нужно будет из него это знание вытрясти».
Стресс тихо стонал исподлобья поглядывая на Комбата, по его лицу текли тонкие струйки крови из рассеченных бровей.
— Ну вот что, приятель, — Комбат говорил спокойно, тратя много сил на то, чтобы подавить злобу, которую он испытывал к этому человеку.
— Да?
