Мы пересыпали гречку из подноса в миску и выскользнули из дома.
Позавчера Ба купила на рынке очень вкусные яблочки. Они были насквозь розовенькие, гладкие, блестящие, сочные, с ярко-красными косточками. Надкусил такое яблочко — а оно вплоть до самой до сердцевины в розовых разводах. Манька стащила одно такое чудо-яблочко и воровато закопала его в саду.
— Вырастет из него целое деревце, и будет у нас много своих красивых яблочек, — поделилась она на следующий день своим секретом.
И теперь по двадцать раз на дню мы выкапывали яблоко и разочарованно закапывали обратно. Хоть мы и поливали его без устали, прорастать оно никак не желало.
— Пропадет ведь, — вздыхала Манька.
— Пропадет, — вторила ей я.
Вот и сегодня, выкопав яблоко и рассмотрев его со всех сторон, мы пришли к горестному выводу — вырастать в яблоню оно никак не желает, ну хоть тресни!
Мы уже собирались закопать его обратно в землю, но тут налетела Ба, схватила нас за шиворот и потащила в дом.
— Это как называется? — сунула она нам под нос миску с гречкой. — Я кого попросила перебрать гречку? Разве так перебирают?
— Баааа, нам было лень, — заныла Манька.
— Мне тоже много чего лень! Стирать и гладить, например, лень! Но я-то все делаю! Ну-ка принимайтесь за дело! И складывайте весь мусор вот на это блюдечко, чтобы я видела результат ваших трудов!
Ба поставила перед нами поднос с гречкой и еще раз показала, как ее нужно перебирать.
— Я сейчас пойду мыться, и чтоб к моему приходу все было готово, ясно? И попробуйте только не справиться! — дыхнула она на нас огнем.
Дождавшись, пока в ванной зашумит вода, мы выползли из-за стола. Нужно было закопать яблоко.
— Одна нога тут, другая — там, — скомандовала Манюня.
«Одна нога тут, другая — там», — не получилось. Сначала мы закопали яблоко, потом полили его, потом решили подыскать ему место получше, а то мало ли, может, там, где мы его посадили, земля нехорошая, поэтому оно и не прорастает. И Манька, как заправский Моисей, сначала долго водила меня по саду, потом выкапывала яблоко и закапывала на новом месте — между грядками кинзы и укропа, а потом еще долго поливала его из шланга, чтобы оно не погибло от засухи. И так увлеклась поливанием, что даже порушила часть грядок тугой струей воды.
— Мария! — пригвоздил нас к земле голос Ба. — Наринэ! Что вы там такое учинили?!
Мы выронили шланг и обернулись. Ба грозно выглядывала из окна — лицо красное, на голове кривенькой чалмой торчит полотенце.
— Это, Ба, — зачастила Манька, — мы тут решили грядки полить. Петрушку там, укроп.
— Идите домой, деточки, — ласково сказала Ба.
— Не пойдем, — пискнула я. — Ты нас побьешь!
— Не пойдете — убью! Выбор за вами.
Мы с Манькой переглянулись, виновато шмыгнули носами и потрусили к дому.
Ба ласково встретила нас подзатыльниками и повела в ванную — мыть руки.
— Вы гречку перебрали? — пророкотала она.
Гречка!
— Ба, мы совсем про нее забыли, но сейчас точно все сделаем, точно-точно!
Ба не поверила своим ушам:
— Вы что, до сих пор не перебрали ее?
— Мы забыли, — взвыли мы и заметались по ванной комнате. Правда, какой толк от этих «заметаний», если на пороге высится Ба и мимо просочиться категорически невозможно, а под ванну особо не спрячешься — она со всех сторон заложена кафелем?!
Ба, изрыгая проклятия, схватила нас за уши и поволокла на кухню.
— Аааааа, — орали мы, — отпустиииии!
— Не нравится? — приговаривала Ба. — А вы думаете, мне нравится по сто раз на дню одно и то же повторять?
Когда тебе хорошо повыкручивали уши, дело определенно спорится быстрее. Не прошло и двадцати минут, как мы с Манькой гордо продемонстрировали результат наших трудов — целое блюдечко камушков, зерен и другого мусора, которым щедро была сдобрена гречка.
— Ну как?
— Отлично! — Ба убрала со стола чашку. — Сейчас быстренько промоем ее и отварим, и будет у нас гарнир к котлетам.
— Зря ты нас заставляешь чистить гречку, — потирая зудящее ухо, задумчиво протянула Манька. — Вот подумай сама, зачем в ней много мусора?
— Зачем?
— Нет, ты подумай, — уперлась Манька.
— Я сейчас подумаю тебе! — рассердилась Ба.
— Ладно, так объясню. Нам в школе рассказывали, что, если есть медленно, пища усваивается хорошо. А если спешить и не прожевывать еду, то от этого желудок болит. Вот. Видимо, в гречку специально добавляют камушки, чтобы мы аккуратно жевали. Сидишь себе, как верблюд, тихонечко пережевываешь гречку, чтобы камушки под зубы не попадали. Заодно и желудку польза! А чистую гречку раз-раз — и всю проглотил. Разве это дело?
Ба закрутила кран и уставилась на внучку поверх круглых очков.
— Ну давай тогда ничего не мыть, зачем церемониться? Откопали картошку и сразу съели. Она вся грязная и к тому же сырая. Сидишь себе тихонечко, как верблюд, пережевываешь пищу, и желудку польза, и картошку жарить не надо.
— Нет, — забеспокоились мы, — ну как же так без жареной картошки? Жареная картошка очень даже нужна!
Ба достала эмалированную кастрюлю, засыпала туда гречку, посолила ее, положила кусочек сливочного масла, залила крутым кипятком и поставила томиться на маленький-премаленький огонь.
— Вот и не надо тогда глупости говорить, — хмыкнула она. — Пойдем, поможете мне набрать зелени и принести сыр из погреба.
— Пойдем, — радостно подскочили мы и, выдирая друг у друга миску из-под сыра, ринулись во двор. Сначала зашли в погреб и достали из рассола остро пахнущую головку жирной брынзы, а потом поскакали в огород — набрать свежей зелени. Петрушки там, укропа, базилика, зеленого лука и кресс-салата.
Ну и прямо там, между грядками базилика и кресс-салата, получили по заслугам. Потому что Ба сразу заметила разрушения, которые мы нанесли нежным побегам зелени активными поливальными работами, собрала наши шивороты в руку и отвесила каждой по подзатыльнику. И если бы не раздавшийся телефонный звонок, то мы простыми подзатыльниками не отделались бы, а так она нас легонько контузила и побежала отвечать на вызов.
Пока Ба разговаривала по телефону, мы еще раз откопали и закопали яблоко, набрали пучок разной зелени и, шмыгая носами, поплелись домой. Слушать нравоучения. Но нравоучений мы не дождались, зато застали в холле удивительную картину — прямо напротив комода с латунными семисвечниками, на ковре в тонкий восточный узор, танцевала Ба. Это был какой-то совершенно незнакомый нам, да и, наверное, всему остальному человечеству, танец. Ба выводила какие-то странные па, прихлопывала и притопывала и периодически, возводя руки к потолку, радостно визжала.
