Роняли ли вы когда-нибудь с третьего этажа швабру с намертво примотанным подносом на заслуженную активистку дома 17 по улице Ленина тетю Сирун? Не отягощенную личной жизнь тетю Сирун, беззаветно посвятившую себя служению родной пятиэтажке? Патрулирующую денно и нощно палисадник, чтобы дети не топтали цветы? Визгливо ругающуюся на вечно пьяного дядю Володю с первого этажа? Протоколирующую каждую соринку во дворе и по отпечатку подошвы вычисляющую хозяина обуви? Если бы вы хоть раз роняли на тетю Сирун доморощенную кормушку, то знали бы, что ничем хорошим такое необдуманное поведение закончиться не может.
Когда в миллиметре от выдающегося носа дворовой активистки пролетела чудовищная конструкция и с нечеловеческим грохотом развалилась у ее ног, вопль, который испустила тетя Сирун, услышали на том конце света. Подкошенные этим могучим воплем, мы пали ниц и, перебирая по-рачьи лапками, отползли назад, в сторону спасительной балконной двери. Главное было незаметно пробраться в комнату, затаиться где-нибудь в дальнем углу, не дышать, не моргать, раствориться в деталях интерьера. Умереть.
Умереть нам не дали. Сначала во входную дверь требовательно позвонили, потом заколотили чем-то металлическим. На шум из спальни выбежала мама. Углядела наши бегающие глазки.
– Что вы натворили? – прошептала побледневшими губами.
– Этонемы, – фальшиво тренькнула Манька.
– Сейча-а-а-ас иду, – бодро крикнула мама в сотрясающуюся входную дверь, подлетела к нам и затолкала в ванную. – Сидите тихо, понятно? Пикнете – убью.
Мы нащупали попами краешек ванны, сели. Скорбно нахохлились. Манька нашарила в темноте мою руку и тоненько заскулила. Я тут же заскулила в ответ.
– Ш-ш-ш-ш! – зашикала Каринка.
В прихожей тем временем разворачивался тайфун.
– Надя, – верещала тетя Сирун, – любому человеческому терпению приходит конец!
– А что такое? – делала невинное лицо мама.
– Ты еще спрашиваешь, что такое? Где твоя дочка?
– Которая из них?
– Которая вылитый азраил.
– Я попрошу вас!
– Она меня попросит! Это чей поднос?
– Не наш, – быстро ответила мама.
– Как это не ваш? А швабра чья?
– Не знаю. Шваброй я не пользуюсь.
– В смысле – не пользуешься? А как полы моешь?
– Руками.
– Враскорячку?
– Враскорячку, так чище получается. У меня ребенок маленький, приходится каждый день полы протирать. Вот вы ворвались, натоптали. Шумите. Я ребенка укладываю, а вы ей спать не даете.
– А где Каринэ? – сбавила обороты тетя Сирун.
– У тети Розы. А что?
– Точно у Розы?
– Можете сходить и проверить.
– Ладно, – выдохнула тетя Сирун. – Раз это не твоя дочка учинила, значит, Рубик из сорок восьмой. Схожу к ним.
– Сходите.
Когда мама заглянула в ванную, мы с Манькой, крепко обнявшись, безутешно рыдали. Каринка, грозно шипя и обзываясь дурами, поочередно утирала полотенцем наши зареванные лица.
– Что за съезд плакальщиц? – тоном Ба спросила мама.
– Мам, ты прости нас, пожалуйста, – брызнула я слезами в подол маминого платья. – Мы не хотели ничего плохого. Кормушку смастерили. А она возьми и свались вниз.
– А швабру зачем взяли?
– К кормушке приладили. Чтобы выше стояла. А то ласточки не заметят!
– Как же она вниз полетела?
– Опрокинулась и полетела. Видно, плохо к стене прислонили.
– Теперь я осталась без швабры и без подноса, – устало отозвалась мама. – Мало того что вы человека чуть не покалечили, так мне еще пришлось врать, чтобы вас, паразиток, выгородить!
– А чего же ты соврала?
– Даже не знаю. Испугалась, что и мне влетит.
Мы дружно захихикали. Но маме было не до смеха. Она погнала нас на кухню, усадила за стол и строго-настрого велела не двигаться. Сбегала в спальню, удостоверилась, что Сонечка спит. Протерла враскорячку пол в прихожей. Позвонила Ба и в двух словах рассказала о произошедшем. Чтобы Ба знала, как себя вести на случай, если к ней заявится с обыском тетя Сирун. Ба выслушала маму, потребовала к трубке Маню, долго грохотала. Потом трубка по эстафете перешла ко мне, а далее к Каринке.
Потом мама позвала нас обедать. Мстительно кормила какой-то гадостью, которую гордо называла луковым супом. На наше нытье снисходительно пояснила, что в еде мы ничего не смыслим, что луковый суп – национальная гордость Франции, и дети всего мира были бы просто счастливы, получи они на обед такое восхитительное блюдо.
Пока мама рассказывала про детей всего мира, Гаянэ рыдала в национальную гордость Франции горючими слезами, а мы брезгливо кривили рты.
– Пока не увижу дно тарелок, из-за стола не встанете! – нахмурилась мама, села напротив и приготовилась терпеливо ждать.
Пришлось браться за ложки. Сначала мы гримасничали, а потом как-то даже втянулись и выхлебали суп без остатка. Каринка аж добавки попросила.
– Надо было приклеить ручку швабры к тумбочке. Тогда бы она не свалилась, – пробурчала она, принимаясь за вторую тарелку.
– Вот только попробуйте что-нибудь еще выкинуть! – погрозила нам пальцем мама. – Учтите, в следующий раз врать из-за вас я не буду! И так накажу, что мало не покажется.
Мы, конечно, обещали маме, что самодеятельность свою прекратим. Или хотя бы свернем на время, пока тетя Сирун не придет в себя от потрясения. Но мама нам не поверила.
– Надо будет осенью разрушить это гнездо, – сказала она папе вечером. – Пусть в следующем году ласточки где-нибудь в другом месте живут. Второго такого светопреставления я не вынесу.
А чтобы ласточки дожили до следующего года, мама чуть ли не поселилась на балконе. Читает на балконе, вяжет на балконе, картошку чистит на балконе, Сонечку выгуливает на балконе. Сонечка ходит с важным видом вдоль балконных перил и выкрикивает разные инструкции в палисадник нашего дома – руководит цветением настурций и мелкорослых китайских гвоздик. А еще она здорово ловит залетных букашек. Угощается сама и великодушно делится с мамой. Мама при виде очередного раздавленного насмерть толстого жука поднимает крик и бегает по балкону, как ненормальная.
В общем, что ни говори, жизнь у нашей мамы веселая. Грех жаловаться.
Глава 9
Манюня, коктейль «глиасе», помпоны и прочие девчачьи дела
Чтобы платье длиной до пят и косметики полная сумка – о таком даже мечтать не стоит. Манька вообще считает, что ни одной девочке из нашего городка подобное счастье не светит. Не та карма, не то место жительства.
Другое дело жительницы больших городов. В этих городах имеются огромные магазины «Детский мир», а также «ГУМ» и «ЦУМ». Вот где всего вдоволь. Вот где можно, контузив впечатлительного родителя умело закаченной истерикой, добиться розового длинного платья с тремя ярусами воланов по подолу и прочим кокетливым добром. Не говоря уже о сумочках с бантиком вместо застежки! Чтобы закрыть такую сумочку, нужно переплести две шелковые ленты и аккуратно стянуть их в бантик. Это же не плебейское шнурки на ботинках завязывать! Здесь нужно действовать с трепетом, с придыханием, любовно. Берешь один конец широкой ленты, перевязываешь с другим, свиваешь в замысловатый узелок, тянешь за «ушки», и вуаля – самая красивая застежка на самой красивой в мире сумочке греет тебе душу, а заодно выжигает гримасы зависти на лицах встречных девочек.
