Опять же молочные коктейли! Рассказывая о молочных коктейлях, Манька закатывает глаза и цокает языком. Выдерживает театральную паузу и обводит ряд слушателей пытливым взглядом – достаточно ли те заценили накал страстей? Слушатели дефис зрители – это заинтригованные донельзя мы с Маринкой из тридцать восьмой и насупленная Каринка. Почему насупленная – потому что сестра всегда сердится, когда речь заходит о девичьих делах. О кружевах, или переливающейся золотом заколке, или каких других игрушечных сервизах со всевозможными ложками и плошками. Круг Каринкиных интересов весьма специфичен. Единственное, что ее занимает, – это военно-промышленный комплекс нашей страны, набор юного химика, Рубик из сорок восьмой и папина бормашина.
Мы сидим в палисаднике нашего двора. Весна благополучно сменилась летом, настали прекрасные солнечные времена. Беседку, излюбленное место наших доверительных бесед, покрасили в цвет молодой травы, а старую ее жестяную крышу заменили новой черепичной. Вдоль засыпанных галькой дорожек теперь стоят красивые деревянные скамейки с изогнутыми спинками и тяжелыми чугунными подлокотниками. По внешнему краю палисадника соорудили невысокий частый забор, а внутренний край обсадили кустами винограда сорта «Изабелла». Цепляясь тонкими вьющимися усиками за деревянные перекладины, виноград тянется вверх, к балконным решеткам квартир. Со временем он образует красивую арку, летом будет нависать над прохожими плотными гроздьями кисло-сладких ягод, а осенью облетать багряными пятипалыми листьями.
Палисадник превратился в место паломничества жителей соседних домов. Если по первости они приходили люто нам завидовать, то теперь предпочитают получать эстетическое удовольствие – согнувшись в три погибели и изящно оттопырившись попой, нюхают цветы на большой круглой клумбе, катят по дорожкам неуклюжие в движении коляски с орущими младенцами, чинно-благородно рассевшись на новенькие скамейки, вяжут, вышивают, играют в нарды и шахматы, шуршат газетами и обсуждают политическую ситуацию в мире и аномальную жару в Москве. Дело в том, что до жителей нашего городка дошли тревожные вести – в столице столбик термометра который день держится на уровне 35 градусов, и москвичам от такой жары приходится ой как несладко!
– Надо же, – качают головой бердцы, – всего-то 35, а народ на стенку от жары лезет!
– Северные люди, что же вы хотели? Совсем к зною непривычные! – разводит руками молодой человек в льняных брюках и сандалиях на босу ногу. – Надо бы в метро им забиться, там прохладнее будет!
– Метро – это стратегический объект, а не место для спасения от жары, – возмущается сухонький старичок в вязаной панаме. У панамы смешно загибаются поля, словно кто-то специально закручивал их горячими щипцами то внутрь, то наружу.
– Ну и что? – удивляется молодой человек. – На то метро и стратегический объект, чтобы там от непогоды укрываться!
– Слушай, ты совсем с ума сошел? – распаляется старичок. – Где это видано, чтобы 35 градусов непогодой называли?
При таком наплыве шумных посетителей нам, аборигенам и законным владельцам палисадника, приходится забиваться в крайний от входа угол, подальше от гама и суеты. Маринка притащила из дома небольшой плед, красный в зеленую полоску, мы его постелили под плакучей ивой, можно сказать – занавесились от всего мира ее длинными ветвями, лежим кверху пузом, ловим сквозь узкие серебристые листья солнечные лучи и слушаем Маньку.
Манька рассказывает про город Кировакан. Про большой универмаг, который расположен в самом центре города, и про вкуснючий клубничный коктейль «глиасе», который можно купить на втором этаже этого универмага, слева от лестницы.
– За двадцать копеек, – уточняет Манька и качает головой. Боевой чубчик скорбно трясется в унисон.
Мы вздыхаем. Один, даже большой стакан густого сладкого коктейля – это чистая насмешка, ведь допивается он прежде, чем успеваешь сообразить, что вообще происходит. Раз – и коктейля словно не бывало, и ты, не веря глазам своим, шумно высасываешь, последние капли. А дальше хоть ложись и помирай, потому что на вторую порцию коктейля мама ни за что не соглашается.
– Зачем деньги на ветер выбрасывать, мы лучше чего-нибудь полезного возьмем, «Гематоген» например, – говорит мама и уводит тебя, отчаянно упирающуюся, в какие-то унылые дали, где торгуют мотками шерсти, рулонами ткани и прочей ерундой.
– Нет чтобы что-то вкусное взять. А то вечно этот противный «Гематоген»! – возмущенно фыркает Манька.
– Буэ! – с готовностью откликаемся мы.
Манька совсем недавно вернулась из Кировакана – гостила у своей мамы тети Гали. Тетя Галя после развода с дядей Мишей какое-то время жила у родителей, а потом вышла замуж и переехала в Кировакан. Теперь у Маньки два сводных брата – Марик и Алик. Марику три года, а Алику вообще девять месяцев. Манька проводит у мамы осенние, зимние и весенние каникулы, а летом гостит у нее аж целый месяц.
Отсутствие Маньки мы переживаем очень болезненно. Особенно летом. Потому что летом почти все дети разъезжаются по бабушкам-дедушкам и пионерлагерям, а Рубик из сорок восьмой традиционно укатывает к тете в Кисловодск. И наша Каринка остается один на один со своим, хм, темпераментом. Третировать ей становится практически некого, поэтому срывается она чаще всего на мне. Уж если сестра затевает драку, даже вовремя подоспевшая Маринка не может спасти, потому что разнимать она нас не умеет. Во-первых, боится попасть под раздачу, а во-вторых, в детстве у нее случился вывих плеча, и теперь чуть что – оно выскакивает со своего законного места.
Вообще, если подумать, Маринка сильно несчастная девочка. По дому шастает зловредный брат Сурик, изводит ее насмешками, а она даже не может в лицо ему ногтями вцепиться! Максимум, что может себе позволить Маринка, – это пнуть выходящего из квартиры брата в мягкое место, сразу же захлопнуть дверь и накинуть цепочку. У Сурика ключи от квартиры всегда с собой, так что дверь он отпирает буквально за секунду. А далее орет, как ошпаренный, в цепочку, обзывая Маринку разными нехорошими словами. А Маринка скачет за дверью и вызывающе громко смеется. Аж заливается, как какая-нибудь тетечка из оперной партии. Такие тетечки, изображая сумасшедших, явно переигрывают и выдают такие леденящие душу рулады, что хоть стой, хоть падай. Вот Маринка и изгаляется, доводя такими руладами Сурика до белого каления.
Сурик, хоть и зловредный брат, но на сестру никогда руки не поднимает. Он как-то уже пытался ее скрутить, повалив для верности на диван, но Маринкино плечо раз – и выпрыгнуло из сустава. Хорошо, что в соседнем подъезде живет тетя Софа, медсестра из травматологии. Маринка прибежала к ней вся трагическая, с перекошенным от боли лицом. Тетя Софа вправила ей плечо, перемотала эластичным бинтом, а потом пошла орать на Сурика. Сурику в тот день крупно не повезло – тетя Софа с утра затеяла большую ругань с мужем, но тот трусливо слинял из эпицентра скандала к друзьям на рыбалку. И тетя Софа спустила все нереализованные пары на Сурика. Устроила ему такую головомойку, что он крепко запомнил: еще раз тронет сестру – заработает привычные вывихи по всему телу. В гнущихся, а заодно и негнущихся местах. Навсегда.
