– Это мои эфенселе, – объяснил он самцам, выходя на солнечный свет, чтобы его поняли. – Огромный-серый-неразумный-зверь везет нашу поклажу. Опасаться нечего.
Обернувшись, он увидел, что девочка спрятала лицо в одежде Армун. Только у Даррас и Арнхвита в руках не было копий.
– Ортнар, – сказал Керрик. – Ты много прошел с ними, они тебя не трогали. Армун, отложи копье... и ты, Харл, тоже. Эти мургу неопасны.
Ортнар оперся на копье всем телом, остальные опустили копья... Повернувшись, Керрик подошел к застывшим самцам.
– Вижу, вы здесь поработали, – заявил он, – многое освоили, пока меня не было.
– А эти маленькие-уродливые устузоу – молодые устузоу? – спросил Имехеи, не опуская оружия.
– Да, и они уже иилане, хотя еще совсем малы. Вы будете целый день стоять здесь с открытыми ртами, как изумленные фарги? Или же поздороваетесь, предложите прохладной воды и свежего мяса? Так поступили бы самки. Или они умнее самцов?
Гребешок на голове Имехеи покраснел, он отложил оружие.
– Здесь так спокойно, что я позабыл уже о твоей резкости, самец-самка. Есть и еда, и питье. Мы приветствуем троих уродливых эфенселе.
Не без колебаний его примеру последовал и Надаске. Керрик облегченно вздохнул.
– Приятное общество, – усмехнулся он. – Наконец-то поздоровались.
Оставалось только надеяться, что все будет хорошо.
Глава двадцать четвертая
Только миг саммадар был счастлив, увидев сразу обе части Керрик-саммада, явно старавшиеся держаться подальше друг от друга. Он выпряг мастодонта из травоиса и отвел под деревья, где слон с удовольствием захрустел свежими ветками. Теперь он создавал только проблемы – с воздуха его легко заметить. Выход был очевидным: слона убить, а мясо закоптить. Это придется сделать, но можно не торопиться. Вокруг и так одна только смерть.
Армун развела под ветвистым раскидистым деревом небольшой и бездымный костерок, дети играли рядом с огнем. Ортнар уснул, Харл отправился на охоту, – скользнув в лес с противоположной от иилане стороны. Мир и спокойствие, время подумать. И поговорить с самцами. Стараясь держаться в тени, Керрик подошел к сооруженной самцами на берегу хижине. Особенно понравилась ему плотная, заросшая листвой крыша.
– Ваша работа? – спросил он. – Вы ее сделали, чтобы не было заметно с воздуха?
– Грубая сила самкам, разум самцам, – самодовольно проговорил Надаске, усаживаясь на хвост.
– Резать свежие ветви каждый день трудно, – добавил Имехеи. – Они сохнут, быстро меняют цвет. И мы нарезали шестов, а между ними посадили плющ.
– Дело разума, беспредельное-восхищение.
Слова свои Керрик подкрепил превосходными степенями. Двое самцов оказались в непривычных условиях, перед лицом трудностей, неведомых им в ханане. Они соорудили себе жилье и, судя по внешности, не голодали.
– Хороша ли охота?
– Мы – мастера и в рыбалке. – Имехеи потянулся к яме, наполненной влажными листьями и, пошарив в ней, извлек двух крупных пресноводных раков. – Ловим их... Хочешь есть?
– Потом. Голод-утолен.
– Куда вкуснее мяса, – проговорил Имехеи, передавая второго Надаске.
Острые конические зубы мгновенно расправились с раками. Оба самца с воодушевлением жевали, выплевывая кусочки панциря.
Надаске первым закончил жевать, выплюнул остатки в кусты.
– Не будь их, мы питались бы хуже. Известно ли тебе, как готовят мясо? Мы вот не знаем.
Керрик жестом выразил отрицание.
– Я видел, как это делают в городе. Свежее мясо укладывают в баки с жидкостью. Она и преобразует его, но я не знаю, что такое эта жидкость.
– Вкусное-мясо-желе, – проговорил Имехеи, Надаске жестами соглашался с ним. – Только его нам здесь не хватает. Но главное – свобода духа и тела.
– Видели ли вы здесь иилане? – спросил Керрик. – Слыхали что-нибудь о городе?
– Ничего! – отвечал Имехеи не без раздражения. – Мы не хотим слышать о нем. Мы здесь здоровые, сильные, знать не хотим о родильных пляжах. – Последние слова вышли неразборчиво – он выковыривал скорлупу рака из зубов. – Мы гордимся тем, что сделали, и часто говорили обо всем. Ненависть и смерть устузоу, погубившим наш город. Благодарность Керрику-устузоу, освободившему наши тела, защитившему нас.
– С многократной силой, – добавил Надаске.
Оба иилане умолкли и застыли в благодарной позе. После проведенной среди парамутанов зимы самцы казались Керрику приземистыми и уродливыми: огромные когти и зубы... глаза, которые могут смотреть в разные стороны. Такими их видят тану – для него же они верные друзья, умные и благодарные.
– Эфенселс, – не думая проговорил Керрик, жестами подчеркивая благодарность и приязнь.
Их ответная симпатия была выражена без всякой задержки.
Возвращаясь в лагерь тану, Керрик ощущал важность совершенного им. Но чувство это было недолгим. Когда они разбили лагерь, он почувствовал, что мысли его устремляются к городу и судьбе его. Следовало бы собственными глазами увидеть, что там случилось. Он сдерживал нетерпение, понимая, что не может оставить вместе столь разные существа, пока они не привыкли друг к другу. Даррас не желала даже подходить к самцам и, увидев их, немедленнр ударялась в слезы – горе еще не утихло. Ведь подобные им мургу погубили ее саммад. Харл подобно Ортнару, относился к самцам с опаской.
Только Арнхвит не боялся иилане, они его тоже. Иилане звали ребенка «маленький-безопасный» и «только-что-из-моря». Они понимали, что с Керриком мальчика связывает нечто глубокое, но, конечно, не могли уяснить, что общего может быть у ребенка и отца. Ведь иилане рождались из оплодотворенных яиц в сумке самца и почти сразу же попадали в море. Они помнили только эфенбуру – тех, с кем выросли в океане. Но самцы и о тех днях мало что помнили, – ведь их сразу же отделяли от самок. Арнхвит всегда сопровождал Керрика, когда тот отправлялся разговаривать с самцами: он усаживался рядышком, наблюдая за их извивающимися телами, и вслушивался в шипящие голоса. Это было так интересно.
Дни шли, тану и иилане держались друг от друга на расстоянии, и Керрик перестал уже надеяться на успех. Как-то раз, когда все заснули, он попытался уговорить хотя бы Армун.
– Зачем мне эти мургу? – возмутилась она, окаменев всем телом под его ладонью. – После всего, что было, их можно только убивать.
– Но ведь самцы ни в чем не виноваты, они жили в городе как в заточении...
– Хорошо. Вот и свяжи их. А лучше убей. Я и сама могу это сделать, если ты не хочешь. Зачем тебе говорить с ними, что тебя туда тянет? Извиваешься всем телом, издаешь эти ужасные звуки. Незачем это делать.
