Итак, что это означало? Напарник мой видел женщину, которая что-то разыскивала. Я этой женщины не видел. Я видел убегающее дитя, прятавшееся от кого-то или от чего-то. Он не заметил ни ребенка, ни всего остального — только женщину. А я не видел ее. Что все это означало?
Я не стал говорить домовладельцу о ребенке. Я находился в слишком большом недоумении и понимал, что любые попытки разумного объяснения окажутся тщетными. Он уже воистину одурел от увиденного, кроме того, этот человек явно не принадлежал к числу людей, способных разобраться в такой ситуации. Все это промелькнуло в моей голове, пока мы, стоя, светили фонарями во все стороны. И все это время за практическими действиями я вопрошал себя: что все это значит? Чего искала женщина; от чего спасалось дитя?
И тут, пока взволнованный и потрясенный, я невпопад отвечал домовладельцу, на первом этаже резко хлопнула дверь, и сразу же после этого до моих ноздрей донеслась струйка той вони, о которой я уже говорил.
— Вот! — воскликнул я, обращаясь к лендлорду и в свой черед хватая его за руку. — Вот этот запах! Вы ощущаете его?
Он посмотрел на меня с настолько полным недоумением, что в порыве нервического гнева я даже встряхнул его.
— Да, — ответил лендлорд странным тоном, пытаясь навести плясавший в его руках луч фонаря на верх лестницы.
— Пойдемте! — проговорил я, хватая свой палаш. Он последовал за мной, неловким движением прихватив ружье. Думаю, он сделал это скорее потому, что он боялся остаться в одиночестве, чем из храбрости, которой в нем уже не осталось. Я никогда не осмеиваю подобную разновидность страха, ну, во всяком случае, крайне редко; дело в том, что, овладевая тобой, она оставляет от храбрости только клочки.
Я спускался по лестнице первым, посвечивая фонарем сперва в нижний коридор, а потом на двери, проверяя, закрыты ли они; поскольку я закрывал и запирал их, загибая уголок коврика на каждую дверь, чтобы знать, открывали ли их.
Я немедленно заметил, что двери не открывали, а потом посветил лучом фонаря вниз лестницы, чтобы проверить коврик, который приложил к двери подвала. Жуткий испуг обрушился на меня: коврик лежал целиком на полу! Помедлив пару секунд, я принялся светить во все стороны коридора, а потом, собрав в кулак всю отвагу, спустился по лестнице.
Оказавшись на нижней ступени, я увидел влажный след на полу коридора. Я посветил на него фонарем. След этот на линолеуме коридора оставила влажная ступня; и след этот был необычным… странным, мягким, вялым и расплющенным, немедленно вселившим в меня чрезвычайный ужас.
Я светил во все стороны фонарем и обнаруживал эти немыслимые отпечатки во всем коридоре. Следы подходили к каждой закрытой двери. Что-то прикоснулось к моей спине, и я развернулся на месте, обнаружив, что домовладелец стоит рядом со мной, едва не навалившись на меня от страха.
— Все в порядке, — промолвил я весьма невыразительным шепотом, чтобы вдохнуть в него толику отваги: было заметно, что все тело его содрогалось. Но пока я пытался успокоить его настолько, чтобы он мог оказаться полезным, ружье его разрядилось с оглушительным грохотом. Мой компаньон подскочил на месте и разразился отчаянным воплем, а я от неожиданности выругался.
— Дайте мне его сюда, Бога ради! — проговорил я, забирая ружье у него из рук; и в тот же миг на садовой дорожке послышались торопливые шаги, и полукруглое окно над дверью осветилось. Дверь толкнули, после этого раздался громовой стук, поведавший нам о том, что звук выстрела услышал и полисмен.
Я отправился к двери и открыл ее. К счастью, констебль знал меня, и, пригласив его внутрь, я сумел объяснить положение дел достаточно быстро. Пока мы были заняты этим делом, на дорожке появился инспектор Джонстон, хватившийся офицера и увидевший свет и открытую дверь. Я в возможно краткой форме рассказал ему о случившемся, однако не стал упоминать о ребенке или о женщине, поскольку подробность эта была для него слишком фантастической. Показав инспектору странные влажные следы, уводившие к закрытым дверям, я поспешил рассказать ему о ковриках, и о том, что положенный мной углом к двери оказался плашмя на полу, что свидетельствовало о том, что дверь открывали.
Инспектор кивнул и сказал констеблю, чтобы тот встал наверху лестницы, у двери, ведущей в подвалы. Затем он попросил, чтобы в холле зажгли лампу, после чего взял фонарь у полисмена и первым отправился в переднюю комнату. Настежь распахнув дверь, он замер у входа, посветил в комнату фонарем; а потом шагнул вперед и заглянул за дверь; впрочем, там не оказалось никого, однако весь полированный дубовый пол между коврами был заляпан этими жуткими растекающимися следами, а в комнате царило жуткое зловоние.
Инспектор старательно осмотрел первую комнату, а потом с теми же предосторожностями перешел в среднюю. Там ничего не оказалось, как в кухне и кладовой, однако во всех комнатах обнаружились влажные следы, прекрасно заметные на деревянном полу или линолеуме; и повсюду стоял этот запах.
Прекратив осмотр комнат, инспектор потратил несколько минут на проверку того, упадет ли коврик, если дверь откроется или останется стоять, как ни в чем не бывало, но во всех случаях коврики падали и оставались лежать.
— Небывалое событие! — пробормотал Джонстон себе под нос и направился к двери в подвал. Для начала он спросил, есть ли окна в подвале, и, узнав, что оттуда нельзя выйти, кроме как через дверь, оставил эту часть дома напоследок.
Когда Джонстон приблизился к двери, полисмен отдал ему честь и что-то проговорил негромким голосом; некие нотки в его интонации заставили меня посветить на этого человека. Он был очень бледен и казался взволнованным и возбужденным.
— Ну, что там? — проговорил с нетерпением Джонстон. — Говорите!
— Сюда пришла женщина, сэр, и прошла прямо через эту дверь, — четко произнес констебль тем невыразительным тоном, который можно нередко услышать от необразованного человека.
— Что-что! — возопил инспектор.
— Сюда пришла женщина и прошла прямо через эту дверь, — пробубнил монотонно констебль.
Инспектор за плечо повернул его к себе и принюхался к дыханию.
— Нет! — проговорил он наконец и едким тоном добавил: — Надеюсь, вы вежливо открыли дверь перед дамой.
— Дверь оставалась закрытой, сэр, — бесхитростно молвил полисмен.
— Вы с ума сошли… — начал Джонстон.
— Нет, — достаточно ровным тоном вмешался в разговор, стоявший позади инспектора домовладелец. Он явно успел овладеть собой. — Я тоже видел наверху женщину.
— Инспектор Джонстон, — проговорил я, — здесь, похоже, кроется нечто загадочное. Я также видел наверху весьма необыкновенные вещи.
Инспектор как будто бы собрался сказать что-то в ответ, но вместо этого снова повернулся к двери и стал так и этак светить на коврик и на пол возле него. Я увидел, что странные и вселявшие омерзение следы вели прямо к двери подвала, и последний из них наполовину скрывался под дверью, хотя полисмен только что сказал, что она оставалась закрытой.
