Посему, когда солнце спустилось к десяти градусам над видимым горизонтом, мы с капитаном начали вглядываться в море, чтобы вовремя обнаружить появление теней. Наконец я заметил под самым солнцем ту самую движущуюся серую тень, которую видел вчера, и почти одновременно капитан Томпсон сообщил мне, что видит такую же дымку на юге.
Когда мы заметили подобные облачка на севере и востоке, я немедленно включил свои электрические приборы, посылавшие отвращающее воздействие к далеким и едва заметным теням, невозмутимо приближавшимся к судну.
Еще в самом начале вечера капитан велел убрать все паруса, кроме топселей, заявив, что до исправления погоды не станет рисковать абсолютно никем. Согласно его словам все чрезвычайные и сверхъестественные явления всегда происходили в спокойную погоду. И в данном случае слова его оказались совершенно оправданными, поскольку в ночную вахту на судно обрушился самый жуткий шквал, сорвавший с реи передний топсель.
Когда поднялся ветер, я лежал на рундуке в салоне, но сразу же выбежал на полуют, когда корабль накренился под напором чудовищного дуновения. Воздух давил на мачты с сокрушительной силой, грохот его оглушал.
Однако за всем грохотом бури, за натиском шквала я ощущал действие некой сверхъестественной и грозной силы, самым неприятным образом напрягавшее мои нервы. Происходившее нельзя было объяснить никакими естественными причинами. Однако, несмотря на то, что ветер сорвал топсель, Томпсон не послал на реи ни единого человека.
— Пусть их рвутся! — проговорил старый капитан. — Если бы это можно было позволить себе, я оставил бы наверху на эту ночь одни реи!
Примерно в два часа ночи шквал с удивительной внезапностью прекратился и небо над кораблем очистилось. После этого мы со шкипером оставались на полуюте, часто поглядывая на освещенную верхнюю палубу. И один из таких взглядов явил мне нечто странное: словно бы некая невозможная тень промелькнула между моими глазами и оттертыми добела досками палубы. Тем не менее, тень промелькнула и исчезла, а я не мог с уверенностью сказать, что увидел нечто конкретное.
— Ясно как божий день, мистер, — прозвучал у моего плеча голос капитана. — Я видел такую тень только однажды… в том плавании мы потеряли половину матросов. Думаю, надо поворачивать к дому. Добром все это не кончится.
Спокойствие, проявленное капитаном в такой ситуации, взволновало меня не меньше, чем подтверждение им того, что я действительно увидел некий сверхъестественный объект, пролетевший между мной и расположенной в восьми футах под моими ногами верхней палубой.
— Великий Боже, капитан Томпсон, — воскликнул я, — истинно адское зрелище!
— Именно так, — согласился он. — Я же говорил тебе, мистер, потерпи и увидишь. И это еще совсем не все. Подожди немного — и увидишь все море вокруг покрытым черными облачками, движущимися вместе с кораблем. И все же я не видел их на борту, кроме одного только раза. Могу только предполагать, что нас теперь ждет.
— И что же именно? — спросил я. Однако, невзирая на все расспросы, мне так и не удалось извлечь из капитана что-либо вразумительное.
— Сам увидишь, мистер. Подожди и увидишь. Ты попал на необычный корабль. — Примерно такими словами отвечал он на всякий мой вопрос.
После этого разговора я простоял на полуюте до самого конца вахты, опершись на поручень, разглядывая верхнюю палубу и иногда поглядывая на корму. Шкипер вновь принялся расхаживать по полуюту, однако теперь он то и дело останавливался возле меня и невозмутимым тоном спрашивал, не видел ли я еще кого из… этих.
Несколько раз мне удавалось заметить нечто неопределенное, мелькавшее в свете фонарей и исчезавшее… в некоторых местах время от времени начинал трепетать воздух, напоминая след, оставленный объектом, полунезримо пролетевшим здесь и тут же исчезнувшим, прежде чем мозг мой успевал запечатлеть что-то определенное.
Впрочем, ближе к концу вахты нам с капитаном было явлено нечто чрезвычайно удивительное. Он как раз подошел ко мне и остановился перед поручнем.
— А вот и еще один, — отметил он в своей обыкновенной спокойной манере, тронув меня за плечо и кивнув головой в сторону правой половины верхней палубы, в двух-трех футах слева от того места, на котором мы стояли.
В указанном им месте, примерно в футе над палубой, парило тусклое и расплывчатое темное пятно. Постепенно становясь более видимым, оно обнаруживало и движение: непрерывно кружащий маслянистый вихрь растекался от середины пятна наружу.
Тварь растеклась до нескольких футов в поперечнике, почти затмив собой освещенные доски палубы. Движение от центра к периферии ее сделалось теперь очень четким, и странный контур сей чернел и становился все более и более плотным, скрывая под собой палубу.
Я вглядывался с огромным интересом, и тут по твари из центра прокатилась волна разрежения и почти немедленно словно бы растворилась в воздухе, и от облачка осталась лишь округлая тень, повисшая между нами и палубой. Наконец тень эта еще более разредилась и исчезла, и оба мы обнаружили, что рассматриваем участок палубы, со всеми его досками и смолеными швами, освещенный выставленными на ночь фонарями.
— Весьма странно сие, мистер, — задумчиво проговорил капитан, нащупывая в кармане трубку. — Весьма странно.
Потом он раскурил трубку и вновь принялся расхаживать по полуюту.
Штиль затянулся на неделю, море уподобилось стеклу, и каждую ночь без предупреждения налетал этот необычайный шквал, поэтому капитан приказывал в сумерках крепить все, что можно было закрепить, и терпеливо дожидался подходящего ветра.
Каждый вечер я заново принимался за эксперименты со своими «отвращающими» вибрациями, но так и не добился никакого результата. Впрочем, не знаю, имею ли я право утверждать, что действия мои не возымели никакого эффекта: штиль постепенно принимал все более неестественный характер, а море все в большей степени становилось похожим на стеклянную равнину, возмущавшуюся лишь невысокими и пологими маслянистыми буграми. В отношении остального можно сказать, что днем вокруг царило безмолвие, настолько глубокое, что его следовало бы называть нереальным, ибо рядом с кораблем не пролетала ни одна морская птица, а движения судна оставались такими незаметными, что скрип деревянных частей и такелажа, обыкновенно сопровождающих штиль, раздавался достаточно редко.
Море как будто сделалось символом простора и уединения, и мне даже казалось, что нет нигде никакой суши, нет вокруг никакого мира, и только великий океан разбегается во все стороны от нашего корабля. Налетавшие по ночам загадочные шквалы принимали все более бурный характер, и иногда я готов был подумать, что ветер способен вырвать из корабля сам рангоут его, однако, к счастью, мы не испытали подобных повреждений.
Шли дни, я убедился наконец в том, что эксперименты мои дают весьма четкие результаты, хотя и противоположные тем, которые я надеялся получить, ибо теперь на закате похожее на дым серое облачко поднималось в каждой стороне горизонта сразу же после того, как я выключал свои вибрации, в результате чего я прекратил новые попытки, и эксперименты мои приобрели чисто поисковой характер.
