Торопливо опустив все крышки на место, я поспешил выбраться из-за прилавка, так как во внутренней комнате явно зашевелился чудовищного роста китаец. По сему поводу я возобновил изучение бронзового идола Козлобога; и, поворачивая его туда и сюда, отметил, что ручка двери внутренней комнаты медленно поворачивается. Потом дверь медленно отворилась, и в лавку просунулась арбузная башка рослого китайца, немедленно начавшего осматривать помещение. Он смотрел вокруг себя как большое животное; уродливая голова его и плоское некрасивое лицо поворачивались из стороны в сторону… примерно так по моим наблюдениям крутит головой опасный бык, прежде чем броситься рогами вперед.
Внешность этого человека явно напоминала мне о чем-то; и вдруг до меня дошло, что лицо его неприятным и неестественным образом походило на того божка, что приютился в ногах устроившегося в футляре мумии человека. И именно в этот самый момент я осознал всю природу, форму и качество того опасного дела, в которое сунул свой западный нос.
— Ах ты, гнусный лжец, Хуал Миггет! — сказал я себе самому. — Гнусный и прогнивший лжец, заманивший меня в эту историю!
Озарение было мгновенным; однако с того самого мгновения, когда я обнаружил неестественное волнение среди китайцев (ставшее для меня очевидным благодаря количеству и разнообразию типов, следивших за домом), мне было очевидно, что обеспокоило их не просто непочтительное прикосновение к чьей-то там, пусть и высокопоставленной косичке.
Именно это подозрение и заставило меня обследовать ящик с мумией в тот момент, когда Хуал Миггет отправился за китайскими одеждами своего сына. Именно этот божок, носивший имя Безымянного, был истинной причиной всего волнения; я удивился тому, что не понял этого сразу, но теперь все стало ясным; братство Безымянных и Безымянный бог! Вполне понятно, в честь кого братство получило свое имя! И вырезанный из желтого янтаря идол Куха, вне сомнения, принадлежал к числу самых ценных вещей, находившихся во владении братства.
Так что оскорбление, нанесенное косичке президента, было всего лишь умелой, но наглой ложью (ах, ты, лживый Хуал Миггет!). Младший Миггет явным образом не обнаруживал стремления покушаться на творения цирюльника, как уверял его отец. Сильной стороной его дарования, бесспорно, являлось воровство — предпочтительно ценных и редких изображений богов. Весьма смешанное происхождение, конечно же, лишало его того суеверного страха, который присущ в подобных вопросах китайцам!
И меня вовлекли в эту историю в качестве современного и подарочного издания доброй феи. Ну-ну! Я теперь мог представить себе причину, заставлявшую мистера Хуала Миггета-старшего так стремиться переправить свой футляр для мумии со всем содержимым за границу. Но если завтра я спасу его сына, божок, вне сомнения, не останется с нами. А, на мой взгляд, он действительно заслуживал любых хлопот!
В этот самый момент, к моему великому облегчению, переросший допустимые нормы член братства исчез столь же бесшумно, как и появился. Я попытался, было, представить себе, какие жуткие вещи мог бы рассказать этот тип о сокровенных обрядах братства; и пока размышлял об этом, Хуал Миггет вернулся.
Я принял от него два одеяния и забавную маленькую шапочку и кивнул в сторону внутренней двери.
— Монсеньор верховный палач братства только что засовывал в лавку свою уродливую образину, — сказал я Хуалу.
Тот побледнел и посмотрел на меня, как на какого-то сверхчеловека. Должно быть, мой выстрел попал в самое яблочко.
— Не знаю, о чем ты думаешь, связываясь с людьми подобного рода, — сказал я ему. После этого я уложил сделанные из весьма тонкого материала одеяния в свои внутренние карманы, а шапочку сложил несколько раз и заткнул под пояс; поскольку не намеревался выходить из лавки со свертком, достаточно большим для того, чтобы наблюдатели могли заподозрить меня в том, что я уношу их чудовищного божка в другое место. Если бы такая мысль пришла в голову любому из них, меня ожидали бы крупные неприятности еще до того, как я перейду на ту сторону улицы!
— Завтра, около десяти утра, — сказал я и вышел из лавки, не произнеся более ни одного слова.
«Подозрительная они публика, эти полукровки, чистые свиньи», — подумал я про себя, направляясь в город и нисколько не сомневаясь в том, что пара китайцев из караулящей оравы увязалась за мной. Впрочем, они отстали возле конца улицы, явно удовлетворившись тем, что нужен им был явно не я.
31 октября
В десять часов утра я вошел в лавку Хуала Миггета под руку со стройной «девицей».
Хуал Миггет вышел навстречу нам; и некоторое время мы с «леди» рассматривали разные вещицы и купили парочку безделиц. Полукровка, на мой взгляд, находился в огромном унынии и почти не говорил. Казалось, он углубился в думу о чем-то, позабыв обо всем остальном. Ну, что ж, неприятностей у него было столько, что над ними и впрямь стоило задуматься!
По прошествии нескольких минут я дал знак Хуалу Миггету, чтобы тот осмотрел улицу. После этого я послал его проверить, чем занят большой китаец. Хуал отважно отворил внутреннюю дверь и вошел внутрь, словно бы намереваясь что-то принести оттуда. Вернувшись, он сказал мне, что человек с ножом спит на полу.
— Теперь переодевайся, Билли! — обратился я к бывшей со мной «женщине».
Шляпка и вуаль немедленно полетели в сторону, за ними последовало и широкое платье. Результатом переодевания стало появление вполне обыкновенного китайца, только худощавого и чрезвычайно мускулистого.
— Спрячься за прилавок! — приказал я. — И живее, пока тебя никто не увидел. Держи пистолет под рукой, но ради бога, не стреляй, пока не окажешься в абсолютно безвыходном положении.
В каждом из моих карманов находилось по тяжелому кольту, ибо мне предстояло пережить несколько рискованных минут.
— А теперь, Миггет, — сказал я, — шевелись, если хочешь, чтобы кто-то из нас пережил эту историю и сохранил целой шкуру. Вытаскивай этого своего сына!
Платье было уже наготове в моих руках, и Хуал Миггет в буквальном смысле этого слова выволок одурманенного парня из футляра мумии. Я успел натянуть на него платье еще до того, как он хоть как-то утвердился на ногах. Даже не пытаясь застегнуть его, я потянулся за шляпой и вуалью, чтобы скрыть лицо и голову беглеца, и в считанные мгновения нахлобучил на него шляпку, набросил на нее вуаль и прикрыл ею лицо; и потом лишь торопливо застегнул платье. Пальцы мои летали! Если бы рослый китаец застал нас именно в эту минуту, мне, безусловно, пришлось бы стрелять; и тогда в считанные мгновения в лавке оказалось бы с пять десятков китайских бандитов, в результате чего нас едва ли сумели бы опознать даже самые близкие друзья, ибо упомянутые бедолаги обнаруживают, я бы сказал, чрезвычайное мастерство во владении ножами.
Примерно через минуту я вновь оказался около двери, также под руку с чем-то похожим на женщину. Платье и вуаль способны прикрыть многое, ну не то чтобы прикрыть, но просто сделать похожим!
— Ты готов. Билли? — окрикнул я негромко своего бегуна, присевшего за прилавком.
