Отодвинувшись на шаг, я лег, не имея возможности отойти дальше. Расстройство не позволяло мне уснуть, и я без сна провертелся около часа, жалея о том, что не снял панцирь, позвякивавший при каждом движении. Но Дева, как мне показалось, глубоко заснула. И вдруг дух подсказал мне, что она тоже не спит. И я застыл, надеясь узнать, что именно она задумала.
Я притворился, что дышу словно спящий, как и сама упрямая Дева. Заметив это, она подобралась ко мне, а я изобразил глубокий сон, хотя холод украл весь мой покой.
Тут лишь я понял намерение Девы, плащ с удивительной мягкостью лег на меня, а потом рука моя ощутила поцелуй, и Дева вернулась на свою подушку, сперва, однако, переложив ее поближе.
И я протянул к ней руки и обнял, и Наани прижалась ко мне. Я буквально онемел от великой любви. Когда Дева чуть шевельнулась в моих руках, я отпустил ее, потому что всегда старался не покушаться на девичью свободу. Однако Наани не стала отодвигаться от меня, но только накрылась плащом, так что теперь укрыты оказались мы оба; почему нам не сделать так, ведь глупо, чтобы один мерз, а другом был в тепле. Воистину мудрое решение.
Я ответил Моей Единственной, что впредь так и будет, тогда взяв кисет и ранец, она подложила их под мою голову, велела в свой черед повиноваться, хотя я и возражал — ведь ей подушка была нужнее, чем мне. Устроившись возле меня, Наани буквально в миг провалилась в сон. А я уснул не сразу, размышляя о своей любимой, уважение к которой только окрепло.
Проснулся я через семь часов, а Дева проспала все восемь, но я не хотел ее будить и тихо выбрался из-под плаща, однако, ощутив движение, она протянула ко мне руки во сне и что-то пробормотала. Она тут же утихла, и я аккуратно укрыл ее плащом.
Потом я подошел к отверстию нашей крохотной пещерки, высунул голову и огляделся; хотя я внимал долгое время, но ничто не шевелилось в ночи, не уловил ничего тревожного и дух мой.
После я достал две таблетки, потому что Дева подложила мне ранец и кисет под голову в качестве подушки, и я вынул их, не разбудив ее. Сама же она, как я заметил, воспользовалась узлом со своей рваной одеждой, ничего не сказав мне об этом, но приняв решение по собственной воле.
Когда я занялся водой, кипение пробудило Деву, она потянулась ко мне, но не нашла и тогда назвала мое имя.
А потом поцеловала в лоб, скользнув ласковыми пальцами по моей левой руке, приняла у меня чашу, пригубила из нее, после же вернула мне, укорив за то, что я занялся делом, которое она, Моя Единственная, уже считала своей обязанностью.
Допив за мной воду, она взяла две таблетки, — так я думал, — села рядом со мной на камень и принялась есть. Но прежде она поднесла свою таблетку к моим губам, чтобы я поцеловал ее. Таков был обычай у моей Прекрасной Мирдат, и я взволновался всем сердцем.
И сгинула вечность: душа моей любимой прежних времен жила в другой Деве, сидевшей возле меня. Совершенно непохожая на Мирдат, Наани была удивительно красива.
Растроганный я умолк, обратившись к далеким воспоминаниям.
И она взяла вторую таблетку, чтобы я поцеловал ее, и я сделал это, как бывало прежде. Но когда Наани начала есть, я заподозрил обман, схватил ее за руку. В пальцах оказалась половина таблетки. Тихо разломив ее пополам, она попыталась сделать так, чтобы я решил, что она съела две таблетки.
Она сделала это, считая, что если будет съедать лишь по одной таблетке, то мне не придется голодать в нашем долгом пути к Могучей Пирамиде.
Я спросил, как часто она так поступала, и Наани призналась, что сделала это в пятый раз. Тут в сердцах я больно стиснул ее руку и велел более так не поступать. Промолчав, она доела свою половину таблетки, держа ее другой рукой, потому что я сделал ей больно. Наани и не подумала плакать, только тайком поцеловала наказанную руку.
А потом я обнял ее, и она осталась в моих руках, торжественная и счастливая. А когда Наани докончила первую таблетку, я дал ей вторую, которую она съела самым спокойным образом. А потом объяснил ей, что так делать не нужно — иначе у нее не хватит сил на долгий поход.
Ну а после мы поцеловались — как будто бы в первый раз, — и я заставил ее обещать, что подобный обман более не повторится. В согласии не слышалось особой охоты.
А потом мы собрались в путь, надев на плечи наше снаряжение, я спустился со скалы и помог Деве. Уже внизу я спросил Наани, как она себя чувствует и не стерла ли ноги. И она отвечала, что все в порядке, и ноги ее не сбиты.
Мы пошли вперед, Наани держалась возле меня; иногда мы негромко переговаривались, но чаще шли, вслушиваясь в темноту, чтобы не пропустить нападения чудовищ. Здесь, на дне древнего моря, стояла предельная тишина. И мы ели в шестой и двенадцатый часы, а на четырнадцатом пришли к великому склону Земли. Это был берег моря. Целый час мы поднимались наверх, а потом великий ночной простор вновь открылся перед нами.
Глава XI
Путь домой
Теперь стало как бы очень светло после жуткого и унылого мрака, царившего на дне древнего моря, и я заметил, что вышел справа от того места, где спускался на морское ложе по пути к Малому Редуту; жерла изобиловали здесь, и сердце мое согрелось. Тем не менее, я соблюдал осторожность и не приближался к ним: как вы знаете, возле огня нередко обреталась и жизнь — в той или иной форме.
Я поглядел сверху вниз на Деву; подняв ко мне взор, она приблизилась ко мне, милая, удивительно нежная, но слишком усталая и побледневшая; и я принялся корить себя за то, что переутомил ее ходьбой, так как сам тогда был подобен крепостью тела кованому железу. Но она остановила мои укоризны своим дивным взором. И я обнял ее и поцеловал, а потом принялся взглядом намечать наш дальнейший путь.
Передо мной простиралось голубое сияние, некогда открывшееся мне, когда я поднялся по ущелью наверх. И было оно весьма протяженным.
Напомню вам, что сполохи его на ночном небе помогали мне в пути по ложу древнего моря. Широко раскинувшееся по небосклону, оно задавало мне направление, не давая кружить в ночи.
Немного поразмыслив, я определил, в каком направлении следует искать вход в ущелье, и решил уклониться налево, но не слишком, потому что видел красное пламя над жерлами Гигантов, которые намеревался обойти по возможности дальше, не приближаясь и к синему свечению, которое внушало мне самые серьезные опасения.
Наметив примерное направление нашего пути, я опустил руку на плечи Деве, притихнувшей рядом со мной. Указав во мрак слева от нас, я объяснил ей, что ущелье прячется от нашего взора в великой дали, но положение его известно мне по ориентирам, которые я запоминал по пути в эту землю. И Дева, не нарушая безмолвия, огляделась вокруг, определяя, где мы находимся, потому что знала тот край. Она спросила меня о том, каким путем мы пойдем дальше, и я ответил, что прямо, но так, чтобы не приближаться к склону и к великому пламени над Красным Жерлом Гигантов.
Тогда Дева обратила мое внимание в ту сторону, куда я намеревался идти, однако, поглядев, я ничего не заметил, кроме того, что над некоторыми огненными жерлами играло зеленоватое пламя. И Дева поведала мне, что в тех краях находились источники смертельно опасного газа. В Малом Редуте знали об этом по показаниям приборов; там, где этот газ выходил из земли, всегда обнаруживалось зеленое свечение над жерлами. Она сказала еще, что область истечения газа удалялась далеко на северо-запад; так я узнал кое-что новое об устройстве этой земли, как говорят в наши дни. Там, над северо-западом и блистало голубое свечение. И я спросил у Наани, как именовали его в Малой Пирамиде, однако она не сумела назвать никакого слова.
