Впрочем, кошмарная тварь была видна не столь уж отчетливо, время от времени части ее тела скрывались за клубами вырывавшихся из земли паров. Когда белая туша оказалась на свету, слизень запустил под оказавшийся поблизости камень длинный язык — тонкий и белый — и извлек оттуда змею, громадную по человеческим меркам, но казавшуюся червяком рядом с чудовищем. Невзирая на сопротивление, она немедленно исчезла в пасти колосса.
Потом слизень вновь приступил к поискам, попеременно обращая голову то к одному краю ущелья, то к другому — по этой детали вы можете оценить невероятный размер этого создания.
Глаза на стебельках поворачивались в разные стороны, облачком вырывалось дыхание, рождавшее нестерпимую вонь. Тварь снова запустила язык между камнями, поймав на сей раз змею едва ли не в тело человека толщиной; забившееся пресмыкающееся немедленно исчезло во рту слизня.
Тут я понял, насколько нам до сих пор везло — ведь мы вполне могли погибнуть от укуса такой ехидны в темной части ущелья; впрочем, возможно, змеи обитали лишь возле жерл, тем не менее, было удивительно, что мы еще ни разу не встретились с ними.
Теперь чудовище было полностью освещено; пламя огненной ямы озарило бок слизня, так что я отчетливо различал морщины в шкуре, колыхавшейся при сокращении мышц.
Тварь внезапно остановилась и начала подбирать могучее тело, передней частью уже натекавшее на нижнюю часть утеса с нашей стороны ущелья. Распластавшись по камню, слизень пополз вверх. О! Сомнений не оставалось: тварь зачуяла нас и намеревалась разделаться с нами.
Огромное существо пласталось вдоль утеса; двигаясь, тварь засовывала глаза в попадавшиеся ей пещеры. Растянувшаяся в длину мертвенно-белая плоть казалась теперь словно бы покрытой плесенью, волны мерзкого смрада то и дело накатывали на нас.
Оглядевшись — вверх, вниз, во все стороны — я обратил взгляд к огромному камню, словно бы подрагивавшему на краю карниза. И на мгновение погрузился в полнейшее отчаяние; никакая сила не могла убить столь великую тварь.
Однако, не смея надеяться, я бросился к этой глыбе, а вместе со мной и Наани, хотя оба мы испытывали ужас перед тварью, лезшей наверх, чтобы убить нас.
Я навалился на камень изо всех своих сил. Но он даже не дрогнул. Мучительное отчаяние овладело мной: камень даже не шелохнулся. Тут и Дева добавила к моему усилию свой скромный вклад; задыхаясь, подбадривая себя возгласами, — сохранять молчание было немыслимо — мы толкали камень.
Вдруг он покачнулся, и мы напрягли последние силы. С резким оглушительным скрежетом глыба отделилась от наших рук и исчезла внизу. Я едва успел удержать Деву, пошатнувшуюся у края обрыва, потому что она вложила в эту попытку все свои силы. Грохоча о стены ущелья, скала падала вниз. Раздалось внезапное хлюпанье. Склонившись над краем скалы, я заметил, что глыба угодила прямо в тело чудовища и пронзила его словно пущенное из пушки ядро.
Возопив от муки, чудовище оторвалось от утеса и рухнуло вниз, извергая мерзейшее зловоние. Ущелье наполнилось отголосками падения скалы, к ним добавлялся предсмертный стон слизня. Наконец чудовище стихло, но звуки не умолкали: отголоски их разбегались, разнося весть о нашем приключении в оба конца ущелья. Наконец, стихли и отголоски, и на дне ущелья осталась белая гора, все еще подергивавшаяся в конвульсиях. На нас наползала жуткая вонь, словно бы извергнутая отверстой могилой.
Но мы оставались на месте, и я обнимал Деву — со всей лаской; ибо великий трепет еще одолевал ее.
Наконец Наани чуть успокоилась и с облегчением всхлипнула; не думайте, что я вел себя словно каменный. Великое счастье вселилось в мое сердце, вкупе с ощущением победы и безграничной благодарности.
Мы стали обдумывать предстоящий спуск; нас ожидало сложное и опасное предприятие, ибо вверх загонял нас страх.
Но прежде чем приступить к действиям, мы с Наани поднялись по карнизу повыше и удобно устроились рядом… Наани привалилась к моему плечу. И мы съели по две таблетки, напились воды и отдохнули. Наконец сила и отвага вернулись к нам; мы собрали снаряжение. Дева приспособила его к моей спине, и мы направились к краю карниза, чтобы еще раз оглядеться; но другого пути не было; приходилось спускаться возле мертвого чудовища. Решившись на это, я немедленно забыл об отвращении и немедленно занялся делом.
Остановившись на краю карниза, я лег на живот, спустил вниз ноги и позвал к себе Наани. Спускались мы, наверное, целый час, я помогал Наани как мог, и она следовала за мной с великой отвагой, заставляя себя сдерживать страх. Спускаясь, я все удивлялся тому, как мы сумели подняться наверх, пусть страх при этом и помогал нам.
Впрочем, взбираться легче, чем спускаться, и я в этом убедился. Трижды мы отдыхали на уступах утеса, а потом продолжала спуск — неторопливо и с великой осторожностью нащупывая опору для рук и ног. Однажды во время спуска Дева лишилась всех сил и уже была готова упасть, но смолчала — удивив и восхитив меня своим мужеством. Конечно же, я немедленно поднялся повыше, крепко обнял ее и прижал к утесу, дабы она поняла, что я не дам ей упасть; но сила и отвага быстро вернулись к Наани, так что она благополучно спустилась вниз.
Оказавшись на дне ущелья, мы отметили, что от туши мертвого чудовища, казавшейся теперь уродливым холмом, нас отделяла какая-то сотня шагов.
Труп издавал мерзейшую, непотребную вонь, и огромное заплесневелое тело еще дергалось перед нами, не спеша расставаться с жизнью. Шкуру чудовища густо избороздили морщины, на отвратительной белизне проступали тошнотворные пятна, и я поспешил увести Деву от твари. Мы направились вниз по ущелью.
Потом мы шли два добрых часа, и я подбадривал свою спутницу. Она шла рядом со мной — тихая и доверчивая, а в моем сердце бушевала буря: ведь я теперь знал, что в этой части ущелья водятся огромные и опасные змеи. Я боялся — не за себя, а за беззащитную Деву. Встревоженный, я наконец взял ее на руки, чтобы уберечь от грозящей ей опасности.
Но Наани вдруг рассердилась: потому что я не предупредил ее о своем намерении; Дева боялась утомить меня, однако она устала, а я был силен и настойчив.
Не сумев вразумить ее, я, тем не менее, не стал объяснять причин, не взирая на все сопротивление.
Увидев, что я не слушаюсь ее, Наани попыталась справиться со мной любовью и хитростью, однако, ответив ей поцелуем, я отправился дальше, не спустив ее с рук. Тогда она обиделась, потому что я не посчитался с ее желанием, и притихла в моих руках.
Так мы продвигались вперед. Через два часа пути темная часть ущелья закончилась, мы вышли из-под великой каменной кровли; воздух очистился от смрада, огненные жерла здесь изобиловали, и дым их поднимался вверх, не раздражая более горло.
Словом, стало совсем светло — по сравнению — и я вновь поставил Наани на ноги, но велел держаться позади меня; если бы нам попалась змея, то она не причинила бы мне вреда.
К этому времени прошло уже более девятнадцати часов после нашего пробуждения, потому что мы потратили много времени, спасаясь от слизня; и спускались по ущелью дольше, чем я поднимался по нему, ибо Наани не обладала достаточной силой и крепостью тела, чтобы выдержать столь великий труд и напряжение. Кроме того, три часа ушло у нас на приближение к обиталищу слизней. Словом, сил у нас оставалось не столько, чтобы можно было продолжать дневной переход.
