Большой интерес проявил Эйзенхауэр к операции по прорыву ленинградской блокады, битве за Москву, Сталинградской и Берлинской операциям. Он спросил, насколько физически тяжела была обстановка лично для меня, как командующего фронтом, во время сражений под Москвой.
– Битва за Москву, – ответил я, – была одинаково тяжела как для солдата, так и для командующего. За период особо ожесточенных сражений с 16 ноября до 8 декабря лично мне приходилось спать не больше 2 часов в сутки, да и то урывками. Чтобы поддержать физические силы и работоспособность, приходилось прибегать к коротким, но частым физическим упражнениям на морозе и крепкому кофе, а иногда к двадцатиминутному бегу на лыжах.
Когда же кризис сражения за Москву миновал, я так крепко заснул, что меня долго не могли разбудить.
Мне тогда два раза звонил Сталин. Ему отвечали: «Жуков спит, и мы не можем его добудиться». Верховный сказал: «Не будите, пока сам не проснется». За то время, что я спал. Западный фронт наших войск переместился вперед не меньше чем на 10–15 километров. Пробуждение было приятным…
По прибытии Д. Эйзенхауэра в Москву И. В. Сталин приказал начальнику Генерального штаба А. И. Антонову познакомить его со всеми планами действий наших войск на Дальнем Востоке.
Многое говорилось о Берлине, о последних завершающих операциях. Из всего сказанного Д. Эйзенхауэром можно было понять, что ему пришлось выдержать довольно серьезный нажим У. Черчилля, настаивавшего на захвате союзными войсками Берлина. По словам Д. Эйзенхауэра, его как Верховного главнокомандующего мало интересовал Берлин, так как советские войска стояли уже на Одере и находились от Берлина в четыре раза ближе, чем союзные войска.
– Мы стремились взять в первую очередь Бремен, Гамбург, Любек, чтобы захватить немецкие порты, а на юге Южную Баварию, Северную Италию, Западную Австрию и закрыть немцам доступ в горы Южной Баварии, где, по нашим данным, гитлеровские войска намеревались укрепиться для дальнейшей борьбы, чтобы избежать безоговорочной капитуляции, – сказал Д. Эйзенхауэр.
– Премьер-министр У. Черчилль категорически возражал против моих планов, считая, что дальнейшие действия союзных войск приобретают сугубо политическое значение и не могут осуществляться без координации политических руководителей союзных держав. Он все еще требовал захвата Берлина и был не удовлетворен тем, что моими планами не предусматривается взятие Берлина. У. Черчилль настаивал перед Рузвельтом и Комитетом начальников штабов союзных войск, чтобы мы захватили Берлин раньше русских, с захватом которого имелось в виду осуществить свое политическое влияние на дальнейшую судьбу Германии. Однако все атаки У. Черчилля в этом направлении, – говорил Д. Эйзенхауэр, – были отбиты Вашингтоном, и я действовал в духе ранее принятых решений.
– К сожалению, – продолжал Д. Эйзенхауэр, – мне дали понять, чтобы я ограничил свои информационные сообщения советскому Верховному командованию, хотя в них ничего не было, кроме вопросов военных, тем более что советское Верховное командование меня информировало о действиях своих войск.
И. В. Сталин много говорил с Д. Эйзенхауэром о боевых действиях советских войск и войск союзников против фашистской Германии и Японии, подчеркивал, что Вторая мировая война явилась результатом крайней ограниченности политических руководителей западных империалистических государств, попустительствовавших безудержной военной агрессии Гитлера.
– Война дорого обошлась народам всех воевавших стран, и особенно советским людям, – сказал И. В. Сталин. – Мы обязаны сделать все, чтобы не допустить подобного в будущем. Эйзенхауэр с этим горячо согласился.
Тогда мне казалось, что Д. Эйзенхауэр относился с пониманием к тяжелым жертвам советского народа. Он не раз повторял: «Всю гитлеровскую шайку надо всенародно повесить и достойно наказать фашистов, проявлявших зверское отношение к людям». Последний раз с Д. Эйзенхауэром мы встретились в Берлине на нашем приеме, устроенном по случаю годовщины Октябрьской революции, в 1945 году.
После официальной части мы долго разговаривали с Д. Эйзенхауэром и его ближайшими помощниками в связи с его отъездом в США, где он должен был занять пост начальника штаба армии США вместо генерала Маршалла.
Во время этой последней беседы мы подвели общий итог нашей деятельности по четырехстороннему управлению Германией. И оба пришли к выводу, что, несмотря на ряд противоречий и препятствий, мы все же успешно сотрудничали в органах Контрольного совета по Германии. Я сказал Д. Эйзенхауэру, что мы могли бы достигнуть значительно больших результатов, если бы все стороны выполняли взятые на себя обязательства на Потсдамской конференции.
Еще раз я виделся с Эйзенхауэром на Женевской конференции глав правительств США, Англии, Франции и Советского Союза в 1955 году. Он был тогда уже президентом США. Мы с ним встречались несколько раз. Во время этих встреч велись разговоры не только о минувших днях войны и сотрудничестве наших стран в Контрольном совете по управлению Германией, но и самых острых проблемных вопросах сосуществования наших государств и укрепления мира между народами. Эйзенхауэр говорил уже совсем по-другому, нежели в 1945 году. Теперь он твердо выражал и отстаивал политику империалистических кругов США.
Как человек и полководец генерал армии Д. Эйзенхауэр пользовался большим авторитетом в союзных войсках, которыми он успешно руководил во Вторую мировую войну. Он безусловно является полководцем крупного масштаба. К Советскому Союзу он относился в то время дружелюбно. Он мог бы сделать многое и для разрядки международной напряженности в послевоенный период, и в первую очередь для предотвращения агрессии во Вьетнаме. К сожалению, он в этом направлении ничего не предпринял и, более того, являлся ее сторонником.
После, войны прогрессивные люди надеялись, что главнейшими государствами мира будут учтены уроки прошлого: Германия будет перестроена на демократической основе, а германский милитаризм и фашизм будут с корнем вырваны. Но так сложилось только в восточной части Германии, где позднее возникла Германская Демократическая Республика.
Когда Советские Вооруженные Силы освободили от фашистской оккупации страны Восточной Европы, народы этих государств решительно брали в свои руки государственное правление, перестраивая жизнь на демократической основе. Восточноевропейские демократические страны ясно видели в Советском Союзе не только своего избавителя от фашизма, но и надежную гарантию на будущее от всяких посягательств на их судьбу со стороны агрессивных сил.
Обстановка, сложившаяся в конце войны, явилась серьезным испытанием для политических партий, стоявших у власти в западных странах, и их руководителей, испытанием их политической дальновидности. Вопрос стоял так: сумеют ли они повести свои страны в фарватере дружбы между народами или поведут к вражде с другими странами, к новой мировой войне.
Советское правительство, наша партия, руководствуясь заветами В. И. Ленина, держали твердый курс на мирное сосуществование со всеми государствами и делали все для укрепления мира и сотрудничества.
