Начальником штаба был назначен комкор М. А. Пуркаев; особенно хорошо он проявил себя в Отечественную войну.
В конце 1938 года мы, командиры всех соединений округа, были вызваны на совещание, где обсуждались итоги и задачи боевой подготовки войск.
Выступали командующий войсками округа М. П. Ковалев и член Военного совета И. З. Сусайков. Выступление М. П. Ковалева было встречено хорошо. Он говорил со знанием дела, но всем было ясно, что Ковалев это не Уборевич. Чувствовалось, что ему нужно очень много работать, чтобы стать полноценным командующим войсками такого большого округа, каким был тогда Белорусский военный округ.
Совещание закончилось общими указаниями Военного совета. Это было совсем не так, как прежде, при И. П. Уборевиче, когда всякие совещания сопровождались показом новой техники, проведением опытно-показных сухопутных и военно-воздушных учений, оперативных игр и т.п.
Как ни тяжела была обстановка в 1937–1938 годах, боевая подготовка войск у нас проходила в основном нормально, и к концу года части 6-го кавалерийского корпуса пришли с хорошими показателями.
В конце 1938 года мне предложили новую должность – заместителя командующего войсками Белорусского военного округа по кавалерии. Первым заместителем командующего в тот период был комкор Ф. И. Кузнецов, В самом начале войны он командовал Северо-Западным фронтом. Я назначался вместо И. Р. Апанасенко, переходившего заместителем командующего войсками Киевского военного округа.
В мирное время мои функции заключались в руководстве боевой подготовкой частей конницы округа и отдельных танковых бригад, предназначенных оперативным планом к совместным действиям с конницей. В случае войны я должен был вступить в командование конно-механизированной группой, состоящей из 4–5 дивизий конницы, 3–4 отдельных танковых бригад и других частей усиления.
Мне не хотелось уходить из корпуса, к которому успел привыкнуть. Но перспектива работать с большим оперативным объединением представлялась заманчивой, и я дал согласие. Вместо меня командиром 6-го кавалерийского корпуса был назначен А. И. Еременко (ныне Маршал Советского Союза). А. И. Еременко я знал по Кавалерийским курсам усовершенствования командного состава, где он проходил переподготовку в 1924–1925 годах, и считал, что со временем из него выработается командир корпуса. Но, откровенно говоря, народ его не любил за чванливость, с одной стороны, за идолопоклонство – с другой.
Распрощавшись с командирами и политработниками дивизий и частей корпуса, я уехал в Смоленск, где в то время стоял штаб Белорусского военного округа, и очень тепло был встречен командующим войсками округа М. П. Ковалевым.
Работа в 3-м и 6-м конных корпусах дала мне много опыта и знаний, и я навсегда сохранил признательность тем, кто помогал мне в работе, кто честно трудился во имя великого дела обороны нашей страны.
Глава седьмая.
Необъявленная война на Халхин-Голе
В 1939 году Советское правительство, выполняя взятое на себя обязательство от 12 марта 1936 года, оказало Монгольской Народной Республике военную помощь в разгроме японских войск, вторгшихся на территорию дружественной нам Монгольской Народной Республики в районе реки Халхин-Гол.
С мая по 15 сентября 1939 года на территории МНР происходили ожесточенные сражения между советско-монгольскими и японо-маньчжурскими войсками.
С японской стороны в военной агрессии участвовала 6-я японская армия, сформированная из отборных японских оккупационных войск Кванту некой армии, расположенной в Китае.
Со стороны советских и монгольских войск в начале боевых действий участвовали отдельные части Монгольской народной армии, поддержанные частями 57-го особого корпуса Красной Армии, дислоцированного на территории Монгольской Народной Республики.
Генеральную наступательную операцию по окружению и полному разгрому 6-й японской армии проводила 1-я армейская группа, развернутая на базе 57-го особого корпуса, при содействии группы войск МНР.
Осуществление своих агрессивных замыслов – вторжение в пределы Монгольской Народной Республики – японское правительство возложило на Квантунскую армию. Чтобы завуалировать истинные цели вторжения в пределы МНР, японское правительство решило преподнести мировой общественности акт агрессии как пограничный конфликт.
Для большей убедительности своей версии японское правительство решило в начале боевых действий сразу не вводить в дело большие силы, начав вторжение особыми отрядами, наращивая их силу по мере развития боевых действий. При этом имелось в виду: в случае неблагоприятных обстоятельств, которые могут сложиться в результате вступления в дело Красной Армии, прекратить начатую агрессию и отойти на свою территорию.
Поводом для развязки военных действий и так называемого «пограничного конфликта» явилось притязание японского правительства на территорию МНР, находящуюся восточнее реки Халхин-Гол.
Для «обоснования» надуманной претензии в Японии в 1935 году издали фальсифицированную топографическую карту, на которой произвольно перенесли государственную границу МНР более чем на 20 километров, обозначив ее по реке Халхин-Гол.
Эта фальсификация полностью была разоблачена на судебном процессе в Токио над главными японскими военными преступниками. Советское обвинение на судебном процессе в Токио доказало, что японское правительство хорошо знало действительную границу МНР в районе реки Халхин-Гол, знало и об издании фальшивых карт в 1935 году.
В начале халхин-гольских событий в мае 1939 года, когда в районе действий были лишь незначительные части МНА, японцы, внезапно напав на них, захватили значительную территорию за рекой Халхин-Гол.
Создалась тревожная обстановка, угрожавшая расширением военных действий. Советское и монгольское правительства, стремясь сохранить мир и не дать повода Японии для расширения масштаба военных действий, решили в возможно короткий срок разгромить вторгнувшиеся в МНР японские войска, не вынося свои действия за пределы Монгольской Народной Республики.
В конце мая 1939 года, будучи заместителем командующего войсками Белорусского военного округа, я со своими помощниками проводил в районе Минска полевую командно-штабную игру. В ней принимали участие командиры кавалерийских и некоторых танковых соединений округа, начальники и оперативные работники штабов.
Штабная игра была уже закончена, и 1 июня мы производили ее разбор в штабе 3-го кавалерийского корпуса в Минске. Неожиданно член Военного совета округа дивизионный комиссар И. З. Сусайков сообщил мне, что только что звонили из Москвы: приказано немедленно выехать и завтра явиться к наркому обороны.
С первым проходящим поездом я выехал в Москву, а утром 2 июня был уже в приемной К.Е. Ворошилова.
Встретивший меня состоявший но особым поручениям при наркоме Р. П. Хмельницкий сказал, что К. Е. Ворошилов уже ждет.
– Идите, а я сейчас прикажу подготовить вам чемодан для дальней поездки.
