…В обороне центральной части крепости Брест–Литовск принимал непосредственное участие с 4 часов утра 22 июня 1941 г. по 10 июля 1941 г.
По ходу развившихся событий обороны был старшим левого
[286]
крыла подземелья казармы полка, где был организован лазарет и находились там раненые, оказывая им в основном первую хирургическую помощь, водоснабжение, питание и оборону крыла.
Удар был нанесен внезапно, кроме дежурных все спали, дрогнула земля, падали стены, перевертывались койки, огонь, дым, многие выбрасывались из окон, гибли на плацу. Метались полураздетые. Я по комнатам пробежал в штаб, там были убитые и раненые, под лестницей штаба я перевязывал бойцу раненую ногу, подбежали другие бойцы, два взрыва сбоку лестницы, 3 бойца повалились на меня, в общем, убитые. Трудно описать. Над левым крылом была вентиляционная система, я кинулся туда — разрушено. Смотрю, бойцы прыгают вниз в подземелье, я тоже прыгнул, после чего начали стаскивать раненых. Медиков не оказалось, я с Володей Доценко, Алешей Карпенко и др. начали оказывать помощь.
Водопровод не работал, раненых мучила жажда, делали вылазки за несколько котелков под обстрелом на р. Мухавец, теряли людей. За сухарями выбили людей с продсклада, выбили также из склада боепитания, благодаря чему были хорошо вооружены, даже раненые пистолетами.
С первых дней войны поляки — средних лет (взятые на 3–мес. переподготовку, находившиеся в нашей части) — пытались сдаться, сеяли панику и страх.
Возвращаясь однажды с очередной вылазки за водой, я увидел, что поляк, который должен находиться у амбразуры с пулеметом, бежит навстречу мне от амбразуры с белым полотенцем и кричит «Немцы». Машинально выстрелил в затылок, подбежал к амбразуре и пересек с «Дегтярева» немцев со связками гранат. С др. амбразур тоже открыли огонь, атака
[287]
была отбита, немцы не поднялись. Немцы были рослые и пьяные, по документам и фотографиям было видно, что прибыли они из Франции.
Однажды поляки и часть наших пытались сдаться, начали выходить на плац. Мы дали очередь с левого крыла и центра над головами, [они] вернулись назад. Немцы озверели, не давали покоя. Им удавалось бросать гранаты внутрь подземелья, были жертвы.
Принимал я участие в атаках штурмовых групп, пытались мы прорваться ч/з мосты к воротам, но большинство гибли, откатывались назад.
С первых часов войны немцы каким–то способом захватили пушки 45—76 мм, отстоявшие от казармы в сторону костела на 60—70 м, и били по окнам прямой наводкой. Ночью их наши (во главе — сержант Белозеров) выбили, и 45–мм пушки где только не были—в подземельях, на крыше казармы, электростанции, откуда вели огонь по госпиталю, костелу. Напротив подземелья (кажется, 455–й полк) 2 пулеметчика день и ночь вели удачный огонь с «максима» в сторону костела, немцы при перебежках несли большие потери. В перерывах варили они у пулемета еду. Запомнилось однажды при очередном штурме на мосты, мы перебегали по казармам [4] 55–го полка, один артиллерист; рослый, большие глаза, крупный нос, с пушкой 45 мм, и второй, с «Дегтяревым», мы их звали, они не отвечали на вопросы, смотрели на ту сторону ч/з дыру стены на Мухавец, при возврате опять увидели их, артиллерист сидел верхом на стволе, на Мухавце [неразборчиво] разбитый понтон, на берегу убитые немцы, они, оказывается, отбили атаку немцев.
Женщин, детей, ч/з Красный Крест — так сказать, отправили к немцам, судьбу не знаю.
Полковник Матвеев, командир полка, прорвался на 2 или 3 день через ворота на броневиках ч/з вторые ворота из города к костелу, наши артиллеристы дали огонь, думали, что немцы, броневики развернулись, ушли, под аркой, говорят, полковник вышел и сел затем. Узнав об этом, бойцы плакали. По разговорам после, я не помню, кто мне говорил, что полковник Матвеев с боем отступал и погиб в 18 км. От Бреста около ж. дороги, где и похоронен. Разыскать и быть на могиле мне не удалось.
Числа 6—8–го начали пленить подземелья, мне с некоторыми другими (Пустовит, Бауско и др.) удалось под огнем выскочить и перебежать в казармы 455–го, ще мы и прятались, числа 9—10–го переплыли Мухавец ночью, ползком добрались до вала подземного лазарета
[288]
, лабиринты мы очень хорошо знали, т.к. (дело старое) иногда без увольнительных ходили в город, а не через ворота, и выбрались из крепости ч/з железную дорогу и в город (окраину), откуда ушли произвольно…
18.ІХ.56 Подпись
Источник: ОФ МК БКГ КП 4776 д.816.
№ 65. Воспоминания ветеринарного фельдшера батареи 76–мм орудий 333–го стрелкового полка Трухина Виктора Васильевича (события 22.06.41 — [?].06.41).
Музей Героической обороны Брестской крепости.
Я, Трухин Виктор Васильевич, был призван в ряды Красной Армии в Алма–Ате в феврале м–це 1940 года Сталинским райвоенкоматом со студенческой скамьи. Вместе с товарищами был направлен для прохождения службы в гор. Брест (Брестскую крепость), где зачислен в 333 сп во вторую пулеметную роту второго батальона. После прохождения курса молодого бойца, по ходатайству нач. ветслужбы полка, я был переведен в ветеринарную часть полка в мае месяце 1940 года. При ветчасти служил как рядовой, исполняя обязанности ветфельдшера, затем в августе м–це 1940 года меня закрепили обслуживать 76–мм батарею, где и находился в расположении подразделения. Командиром 76–мм батареи был старший лейтенант Панарин, нач. ветслужбы полка — ветврач третьего ранга Аминов, командиром полка — майор Матвеев.
Все занятия по боевой и политической подготовке проходили в батарее и ветчасти. Несли наряды по ветчасти, одновременно проводили лечебно–профилактические мероприятия среди конского состава 76–мм батареи.
С подразделением 76–мм батареи выезжал на тактические занятия. Как сейчас помню тот теплый субботний вечер, когда первому взводу 76 мм батареи было приказано выехать на ночные учебные занятия, с которым должен был выехать и я, но по приказанию командира батареи я был оставлен в крепости с двумя другими взводами. А поэтому после ужина 21.VI я посетил просмотр картины, которая демонстрировалась на улице. После возвращения написал письмо домой, немного почитал литературы перед сном и уснул с книгой. Вообще эта ночь была для меня беспокойной, мои друзья возвращались из наряда (дневальными по конюшне). Я часто просыпался. Но вот часам к двум ночи все наконец утихло и я заснул крепким сном.
Вдруг оглушительный грохот потряс стены нашей казармы, в это время наше подразделение находилось на втором этаже в правом крыле здания (С–образной буквы центральной цитадели, перед нами размещалось здание погранзаставы). Когда я проснулся, подумал, что сильная гроза, но сильным взрывом бомбы выбило стекла и меня волной сбросило с кровати. Я сразу вскочил и подал команду «В ружье!», и тут бойцы оставшихся взводов 76–мм батареи вскочили и ринулись в коридор, все были спасены. Я с трудом натянул брюки и сапоги, а гимнастерку не успел надеть, нашел ветеринарную сумку, автомат в пирамиде и быстро побежал в ленинскую комнату, а затем во двор. В первый момент невозможно было ничего понять: огонь, грохот, пыль, дым, время было — четвертый час ночи. Я вместе с красноармейцами спустился в подвал казармы 333 сп. Сюда сбегались уцелевшие от первых бомб бойцы, но командиров в это время не было. Я сразу же тут: надел на себя гимнастерку, привел себя в порядок и занял боевое положение с автоматом около амбразуры. Затем через некоторое время в отсеке подвала появился лейтенант и крикнул командирским голосом: «Кто здесь старший?» Но на его окрик никто не отозвался. Тогда он объявил [старшим] себя, что командование принимает на себя, и приказал выстраиваться. В это время в подвале собралось 30—50 человек.
