Позже партизаны разгромили Карамышевскую ортскомендатуру. Там среди прочих документов было обнаружено распоряжение о розыске Чеховича в связи с покушением в порховском кинотеатре и давалось описание его внешности. Кстати, в своем сообщении в Берлин немцы, «слопухнувшие» теракт, указали меньшее количество погибших в результате взрыва, чем было на самом деле. После войны Чехович с семьей проживал в Одессе. Примечательно то, что в декабре 1967 года, накануне Дня чекиста он с опаской, как бы не желая раскрыть государственную тайну, дал корреспондентам газеты «Советская Россия» интервью о том, как готовилась эта операция и как она была им проведена.
Это один из эпизодов успешной деятельности оперативных групп при не упомянутых партизанских бригадах.
1943 г
Оперативные базы УНКВД
К 1943 году стало очевидным, что и оперативные группы не обеспечивают решения комплекса задач, ставившихся 4-м отделом. Напомним, что замена особых отделов оперативными группами вызывалась необходимостью вывести сотрудников 4-го отдела из подчинения комиссарам отрядов, полков, бригад, раскрепостить их в работе по широкому спектру задач, прежде всего разведывательных. Но так или иначе, а сотрудники оперативных групп остались, как и во время существования особых отделов, жестко втиснутыми в рамки партизанских структур, их деятельность была подчинена прежде всего внутрибригадному контрразведывательному обслуживанию, и изменить что-либо оказалось чрезвычайно сложно. В первую очередь по той причине, что куда отряд — туда и оперативный работник. Постоянные перемещения по области затрудняли работу с агентурой до полной ее невозможности. Хорошо, если удавалось передать местных агентов другому сотруднику 4-го отдела, находившемуся поблизости, а если нет? Да и агенты относились к таким переброскам резко отрицательно, ведь чем больше людей знают о них, тем выше вероятность провала, а рисковали жизнью все-таки они!
Кстати, в силу постоянных передач агентуры от одного сотрудника другому получалось так, что одни и те же агенты входили в подсчет каждого сотрудника, который с ними работал, в результате чего общее число нашей агентуры на оккупированной территории вырастало до значительных масштабов, действительное же их число было куда скромнее. Достоверный список агентуры был составлен лишь по окончании войны.
Уже в первой половине 1943 года позиция руководства 4-го отдела в тактическом построении агентурно-оперативной и разведывательно-диверсионной деятельности существенно изменилась, что видно из обмена письмами между руководителем оперативной группы при 2-й партизанской бригаде Репиным и Кожевниковым, назначенным в июне 1943 года заместителем начальника УНКВД ЛО.
Не зная о состоявшемся назначении, Репин в июне 1943 года пишет Кожевникову как начальнику разведотдела частное письмо, что в практике взаимоотношений «подчиненный — начальник» случай исключительный. Сразу извиняясь за частный характер письма, Репин объясняет свой поступок тем, что ему следовало бы представить отчет, но отчитываться за столь короткий срок нечем, и что по этой причине приходится писать письмо-размышление. Видимо, такое чистосердечное начало пришлось Кожевникову по душе. В ответном, также частном письме, выдержанном в спокойном тоне, Кожевников переориентировал Репина по задачам, стоящим перед оперсоставом в тылу противника. Кожевников одобрил усилия сотрудников группы Репина по вербовке агентов и сведение их в две резидентуры. Однако он подчеркнул, что в настоящее время надо приобретать хороших агентов в среде местных жителей для внедрения в разведывательные и контрразведывательные органы противника и созданные им антисоветские формирования, но таких агентов, как рекомендовал Кожевников, следует тщательно проверять. Как на одну из первоочередных задач Кожевников указывает на важность контроля за воинскими перевозками противника и на их дезорганизацию. Что касается вербовки внутрибригадной агентуры и контрразведывательной работы по личному составу, то Кожевников прямо указывает, что «вопрос обслуживания полков — для нас задача второстепенная».
Репин в письме пожаловался на отсутствие в группе опытных работников и радиста, отмечая, что погибли Ивановский и Бражкин, ранены и отправлены в тыл Староладко и Крупин, по линии штаба партизанского движения командиром 1-го полка назначен уполномоченный И П. Подушкин, а Н.В. Козырев — к нему комиссаром, а также, что в соответствии с поступившим распоряжением он передал сотрудника Шатилова в опергруппу Авдзейко. Кожевников пообещал прислать трех оперативных работников и радиста, что вскоре было сделано.
Однако явных положительных сдвигов в работе опергруппы не произошло да и не могло произойти. Чтобы перестроить работу согласно изложенным в письме рекомендациям, требовалось время, да еще и внимание опергруппы постоянно отвлекали внутрибригадные проблемы личного состава, от которых просто так не отмахнешься. В бригаде имели место факты ведения антисоветских разговоров и распространения пораженческих слухов, находились лица из числа даже средних и младших командиров, которые подбивали бойцов на дезертирство. Не удавалось искоренить случаи членовредительства и грабежей местного населения — и все это несмотря на строгие дисциплинарные меры. Так что внутрибригадной работой приходилось заниматься в полном объеме, а задача по проникновению в немецкие спецслужбы хотя и злободневная, но может и подождать. Да к тому же она требует опытных кадров, а их все-таки в распоряжении Репина не было, как не было у него самого опыта комбинаций по продвижению агентуры к противнику, что он самокритично признал в своей статье, опубликованной уже в 60-е годы в одном из номеров чекистского сборника.
Можно, конечно, умиляться этой переписке — как оправданиям Репина, так и снисходительности Кожевникова. Однако проблема от этого никуда не делась, и, как оказалось, не так уж она зависела только от личности начальника опергруппы. В августе 1943 года по причине болезни Репин был отправлен в советский тыл, а руководителем группы стал Н.В. Сергеев, оперативная деятельность которого тесно свела его со 2-й партизанской бригадой. Однако результаты работы оперативной группы от этой замены не улучшились.
Можно с полным основанием утверждать, что именно в этот период было принято решение о создании оперативных баз.
Принципиально иные по своей организационной форме, они должны были стать независимыми от бригад, располагать собственной материально-технической базой, иметь свои основные и запасные места базирования, удаленные от вынужденных маршрутов перемещений бригад, уходящих от карателей. Одновременно с этим они должны были находиться на стратегически важных направлениях диверсионной деятельности, которые определялись командованием Ленинградского и Волховского фронтов. Кроме этого, оперативные работники баз должны были помочь сотрудникам оперативных групп разобраться с агентурным аппаратом, некоторых агентов по согласованию с руководством 4-го отдела взять на личную связь.
Перед тем как принять решение, где расположить оперативные базы, руководство отдела провело обстоятельное изучение обстановки в зонах, которые априори являли собой стратегически важные направления разведывательной и диверсионной деятельности Управления, увязанные с планами ЛШПД, командования Балтийского флота, Ленинградского и Волховского фронтов. Место расположения базы должно было быть, во-первых, безопасным, во-вторых, при этом находиться в наибольшей близости к важнейшим коммуникациям, используемым противником в своих стратегических целях.
