В СССР японская армия считалась весьма сильным противником. Причин тому было много, и не в последнюю очередь, потому что: «Да, нам далась победа нелегко. Да, враг был храбр. Тем больше наша слава»
[255]
.
Храбрости японским солдатам и офицерам действительно было, что называется, «не занимать». Но сами японцы не считали, что им достаточно лишь ее.
«Нам нужно твердо усвоить урок, полученный в районе Номонхана. Нужно подготовиться, подтянуться и всеми силами стремиться к завершению обороны страны не только морально, но и материально. Мы почувствовали эту откровенную потребность»
[256]
.
На самом деле Япония 30-х гг. прошлого века отнюдь не являлась тем промышленным гигантом, каким стала в его конце. Кроме того, для островного государства приоритетным направлением развития был военно-морской флот и отчасти ВВС. Разумеется, армии, необходимой для защиты японских «интересов», а проще говоря, завоеваний в Корее и Китае (а также для совершения новых захватов) также уделялось немалое внимание, но третье место — далеко не первое.
Да, части японской армии, в отличие от советско-монгольских, имели боевой опыт, но у него был очень специфический китайский привкус. В боях против многочисленной, но крайне слабо подготовленной и оснащенной китайской армии Чан Кайши или отрядов товарища Мао можно было побеждать и без мощной противотанковой обороны или мотопехоты.
Столкновение же с находившейся на куда более высоком техническом уровне советской армией стало для японских командиров если не шоком, то уж точно весьма неприятным уроком — и это заметно сказалось на решительности их действий. На первом этапе они не решились продолжать бой с частями полковника Ивенкова, хотя имели шанс занять оставленный ими восточный берег. На втором — после атаки 11-й танковой бригады не рискнули продолжить намеченное наступление к советской переправе. Наконец, на третьем этапе японское командование не решилось или не сумело даже попытаться отсечь и окружить наступавшие советские мехчасти.
Летом 1941-го немецкие командиры были куда более решительны.
Глава 9
Финский урок
Советско-финский конфликт 1939–1940 гг. стал для РККА последним «школьным» экзаменом перед большой войной. Серьезным экзаменом — такой войны РККА еще не вела.
«Ведь имейте в виду, что за все существование Советской власти мы настоящей современной войны еще не вели. Мелкие эпизоды в Маньчжурии, у оз. Хасан или в Монголии — это чепуха, это не война, это отдельные эпизоды на пятачке, строго ограниченном. Япония боялась развязать войну, мы этого тоже не хотели, и некоторая проба сил на пятачке показала, что Япония провалилась. У них было 2–3 дивизии, и у нас 2–3 дивизии в Монголии, столько же на Хасане. Настоящей, серьезной войны наша армия еще не вела. Гражданская война — это не настоящая война, потому что это была война без артиллерии, без авиации, без танков, без минометов»
[257]
.
Экзамен, по мнению некоторых иностранных «наблюдателей», Красная Армия позорно провалила
[258]
.
Впрочем, выводы советских руководителей тоже были далеко не безоблачны.
«Приказ № 120
16 мая 1940 г.
Опыт войны на Карело-Финском театре выявил крупнейшие недочеты в боевом обучении и воспитании армии.
Воинская дисциплина не стояла на должной высоте. В отдельных случаях состояние дисциплины не обеспечивало твердого выполнения войсками поставленных им боевых задач.
Войска не были подготовлены к боевым действиям в сложных условиях, в частности к позиционной войне, к прорыву УР, к действиям в суровых условиях зимы и в лесу.
Взаимодействие родов войск в бою, особенно в звене рота — батарея, батальон — дивизион, являлось наиболее узким местом.
Основной причиной плохого взаимодействия между родами войск было слабое знание командным составом боевых свойств и возможностей других родов войск.
Пехота вышла на войну наименее подготовленной из всех родов войск: она не умела вести ближний бой, борьбу в траншеях, не умела использовать результаты артиллерийского огня и обеспечивать свое наступление огнем станковых пулеметов, минометов, батальонной и полковой артиллерии.
Артиллерия, танки и другие рода войск также имели ряд недочетов в своей боевой выучке, особенно в вопросах взаимодействия с пехотой и обеспечения ее успеха в бою.
В боевой подготовке воздушных сил резко выявилось неумение осуществлять взаимодействие с наземными войсками, неподготовленность к полетам в сложных условиях и низкое качество бомбометания, особенно по узким целям.
Подготовка командного состава не отвечала современным боевым требованиям.
Командиры не командовали своими подразделениями, не держали крепко в руках подчиненных, теряясь в общей массе бойцов.
Авторитет комсостава в среднем и младшем звене невысок. Требовательность комсостава низка. Командиры порой преступно терпимо относились к нарушениям дисциплины, к пререканиям подчиненных, а иногда и к прямым неисполнениям приказов.
Наиболее слабым звеном являлись командиры рот, взводов и отделений, не имеющие, как правило, необходимой подготовки, командирских навыков и служебного опыта.
Старший и высший комсостав слабо организовал взаимодействие, плохо использовал штабы, неумело ставил задачи артиллерии, танкам и особенно авиации.
Командный состав запаса был подготовлен исключительно плохо и часто совершенно не мог выполнять свои обязанности.
Штабы по своей организации, подбору и подготовке кадров, материально-техническому оснащению не соответствовали предъявляемым к ним требованиям: они работали неорганизованно, беспланово и безынициативно, средства связи использовали плохо, и особенно радио. Информация была плохая. Донесения запаздывали, составлялись небрежно, не отражали действительного положения на фронте. Иногда в донесениях и докладах имела место прямая ложь. Скрытым управлением пренебрегали.
Командные пункты организовывались и несли службу плохо, неумело переходили с одного места на другое.
Боевой опыт не изучался и не использовался. Штабы слабо занимались подготовкой войск к предстоящим действиям.
Управление войсками характеризовалось поспешностью, непродуманностью, отсутствием изучения и анализа обстановки, предвидения последующего развития событий и подготовки к ним. Часто имело место излишнее вмешательство старших начальников в работу младших. Старшие начальники, увлекаясь отдельными эпизодами, упускали управление частью или соединением в целом.
