– В следующий раз проверяйте свой аппарат перед
выходом, – посоветовал Витовченко. – Идемте где-нибудь сядем. И
учтите, что кофе я вам покупать не буду.
– Тогда я закажу для себя обычную воду без газа. И вам не
будет стыдно? – жалобно спросил француз.
– Даже если вы умрете на моих глазах от жажды, то и тогда я
не дам вам ни одной копейки. Тьфу ты черт. Ни одного пенса. Идемте в паб. Здесь
рядом неплохой паб.
– Тогда выпьем пива, – согласился Ланьель. –
Неужели вы не закажите мне кружку пива? Это было бы слишком жестоко с вашей
стороны.
Они вошли в паб и прошли в угол. Витовченко поднял руку,
заказывая две кружки, и бармен понимающе кивнул. Они расположились за небольшим
столом.
– Альтафини должен позвонить через несколько дней, –
сообщил Витовченко, – и если у вас снова откажет телефон или вдруг
начнется диарея, я обойдусь без вас, уважаемый мсье Ланьель.
– Не нужно меня пугать, – сказал с показным
достоинством француз, – я и так делаю для вас все, что могу. Между прочим,
это я познакомил вас с мистером Альтафини.
– Именно поэтому вы здесь сидите, – напомнил
Витовченко, – и именно поэтому я пригласил вас для серьезного разговора.
Девушка сначала положила на стол две подставки для пива, а
затем поставила большие кружки. Ланьель подвинул к себе свою.
– Мне нужно знать об этом типе все, что вы сможете
узнать, – сказал Витовченко, – его связи, его прежнюю работу, его
знакомых в Лондоне. В общем, полное досье. Оно мне нужно через три или четыре
дня. Успеете?
– Конечно, нет, – ответил Ланьель, отхлебнув
пива, – как это можно успеть собрать такой материал за три дня? Нереально.
Давайте за десять.
– Тогда вы мне не нужны, – равнодушно заметил
Витовченко, – допивайте и уходите отсюда.
– Почему вы всегда так торопитесь, – миролюбиво спросил
француз. – Я столько сделал для вас хорошего, а вы готовы сразу меня
сдать, как только появляется малейшая возможность. У вас нет чувства
солидарности и чувства благодарности.
– Зато у меня есть чувство самосохранения, – огрызнулся
Витовченко. – Почти все ваши знакомые были либо проходимцы, либо
откровенные дураки. И поэтому я хочу знать, кто такой Альтафини. Он авантюрист
или болван? Информация нужна как можно быстрее. Я могу дать вам от силы пять
дней. Не больше. Успеете?
– Придется, – кивнул Ланьель. – Может, закажите
мне еще кружку?
Витовченко хотел сказать нечто неприятное, но вспомнил, как
он сам просил аванс у Жуковского. И неожиданно улыбнулся.
– По-моему, вы переигрываете, – убежденно произнес
он. – Вы ведь не такой бедный человек, мсье Ланьель, чтобы не иметь
возможности выпить кофе или пива. Но вам нужно показать мне, как вы несчастны,
чтобы при возможности взять с меня как можно большие проценты. Я уже давно
понял вашу игру Ланьель. И не говорите, что у вас нет денег на одну кружку
пива. Я вам все равно не поверю.
Ланьель допил свое пиво. Достал носовой платок, не спеша
вытер рот. И затем пожал плечами.
– Я не нищий, – гордо сообщил он. – Конечно, у
меня есть деньги и на кофе, и на пиво, и на нормальную жизнь. Но почему я
должен тратить свои деньги, если вы сами меня пригласили? Согласитесь, что это
нелогично и глупо. Если вам хочется со мной общаться, то вы должны платить.
По-моему, это правильно. Я ведь не беру с вас денег за проезд на метро. Или за
такси, когда я вынужден брать такси.
– Одежду вы тоже выбираете, исходя из этого принципа? –
не скрывая презрения уточнил Витовченко.
– Нет. Одежду я беру ту, которая мне нравится. И не нужно
учить меня, как следует одеваться. Я все-таки француз, мистер Витовченко.
– Это я сразу почувствовал, – согласился
Витовченко. – Значит мы договорились? Пять дней?
– Давайте закажем еще пива, – невозмутимо предложил
Ланьель и сделал бармену знак, чтобы им принесли еще пару кружек. – Вы
забыли о самом важном, – улыбаясь, пояснил он своему собеседнику.
– О чем?
– Деньги, – пояснил Ланьель. – Я ведь никогда не
забываю рассказать вам о ваших гонорарах и моих процентах. А вы забыли сообщить
мне, сколько хотите заплатить за мою трудную и самоотверженную работу.
– Тысячу долларов, – быстро сказал Витовченко.
– Пятьсот фунтов? – не поверил Ланьель. – За эти
деньги я не могу даже слетать в Италию, чтобы собрать нужную информацию. Я
надеюсь, что вы пошутили.
– Пять тысяч долларов, – зло прошипел Витовченко.
– Пять тысяч фунтов, – улыбнулся Ланьель, – и это
без ваших комиссионных. Учтите, что я делаю вам колоссальную скидку из-за того,
что испытываю к вам личную симпатию.
– За такие деньги я сам поеду в Италию и куплю его досье в
полицейском комиссариате, – упрямо сказал Витовченко. – Вы, видимо,
не хотите со мной работать.
– Вы не умеете торговаться, – вздохнул Ланьель, –
я все понял. В вас неистребимо сидит бывший офицер КГБ. Вы считаете, что ваши
слова и есть истина в последней инстанции. Но здесь Лондон две тысячи седьмого
года, а не Москва шестьдесят седьмого.
– Я об этом всегда помню, – криво улыбнулся Витовченко. –
Если бы сейчас мы сидели в Москве и в шестьдесят седьмом, ты бы со мной так не
разговаривал. – Последнюю фразу он произнес по-русски.
– Что? – не понял Ланьель.
– Ничего. Семь тысяч долларов. И ни одним фунтов больше. Это
все, что есть у меня на банковском счету. Даже если вы сейчас откажитесь или
потребуете прибавку в сто фунтов, то и тогда у меня не будет денег, чтобы с
вами расплатиться. Только семь тысяч долларов. Согласны?
– За такие деньги и такая огромная работа, – покачал
головой Ланьель. – Но ради вас, мистер Витовченко, я согласен. Если вы
закажите для меня еще одну кружку пива и выдадите аванс в тысячу фунтов.
– Никаких авансов, – твердо сказал Витовченко, вспомнив
Жуковского, – ни одного пенса, пока вы не сделаете работу. А пиво я вам закажу.
Можете пить его до тех пор, пока у вас не лопнет мочевой пузырь.
За пятнадцать дней до начала событий. Москва
Проверки продолжались. Караев приезжал домой поздно,
измученный и уставший. Он понимал, что взял на себя слишком большую
ответственность, позволив себе составить этот список. Два генерала и два
старших офицера, каждый из которых был близким знакомым самого Большакова.
Нужно было доказать, что один из них является тем самым «кротом», который
передавал информацию американцам. Проверка финансовых счетов всех четверых ни к
чему не привела. Хотя Кучуашвили имел дорогую иномарку и трехэтажный загородный
дом, это еще ничего не доказывало. В середине девяностых генерал Кучуашвили
вложил часть своих средств в производство пластмассовых изделий и теперь владел
акциями нескольких крупных компаний, которые приносили неплохой доход. Он
официально платил налоги и указывал в декларациях свои доходы.
