– Не нужно об этом, – попросила она. – Если я не
ошибаюсь, ваши предки с Кавказа, господин Караев, а там люди отличались особым
долголетием. И пятьдесят семь или пятьдесят девять это только юношеский
возраст. Разве не так?
– Так, – согласился Караев. – Между прочим,
дедушка моей мамы жил до девяноста лет и работал в поле. Вот такие у меня
корни. А моя бабушка прожила восемьдесят пять.
– Прекрасная родословная, – восхитилась Элина. –
Если вы все-таки решитесь сделать мне предложение, я буду думать, что вы
достаточно перспективный жених. Как вы сказали? Девяносто лет. Значит, у нас в
запасе почти полвека. Заманчивая перспектива. Я сейчас принесу мясо. Я сумела
сделать тот самый соус, который тебе нравился. С грибами.
– Подожди про соус, – попросил он, взяв ее за руку, и
притянул к себе, обнимая за талию. – А кто сказал, что я отказываюсь?
По-моему я делал тебе предложение уже несколько раз. Когда мы можем подать
заявление в загс?
– Если вы меня не отпустите, мясо подгорит, –
предупредила она, – а заявление можно подать уже завтра утром. Если вы
найдете время отправиться со мной в загс и позволите себе немного опоздать на
работу. Может, ты меня все-таки отпустишь?
Он разжал руки, и она подошла к плите. Вернулась к столу с
двумя большими тарелками. Уселась напротив него. Он снова разлил вино в бокалы.
– За нас, – поднял он бокал.
– За нашу будущую совместную жизнь, – подняла она
свой, – и учти, что я не собираюсь брать твою фамилию. Я уже достаточно
известный дизайнер. Ты не обижаешься?
– Ужасно обижаюсь. Нужно чтобы твой сын тоже взял мою
фамилию, – притворно нахмурился Тимур и первый улыбнулся. – Какие
глупости. Хотя мне все равно обидно.
– Почему обидно?
– Великий русский путешественник Пржевальский открыл новую
породу лошади в Средней Азии, – вздохнул Караев, – и лошадь
согласилась принять его фамилию, став «лошадью Пржевальского», а моя будущая
жена не хочет брать фамилию мужа. Обидно.
Оба расхохотались. Второй бокал вина показался просто
восхитительным. Сегодня был такой замечательный вечер. Он попробовал мясо. Она
действительно сумела сделать тот самый соус. И в этот момент раздался
телефонный звонок. Он потом часто себя спрашивал, что могло произойти, если бы
трубку взял он. Наверное, ничего бы не изменилось. Он бы все равно позвал
Элину. Но трубку сняла она.
– Да, – произнесла Элина, и счастливая улыбка начала
медленно стекать с ее лица. Затем она несколько раз переспросила по-итальянски.
Как-то странно взглянула на Тимура, снова переспросила. Долго слушала свою
собеседницу. Он понял, что она разговаривает с Джулианеллой, своей подругой из
Италии. Настроение начало портиться. Он отодвинул тарелку с недоеденным мясом
от себя. «Почему снова позвонила эта эксцентричная итальянка? – недовольно
подумал Тимур. – Неужели нельзя их просто оставить в покое. Неужели
обязательно нужно звонить в Москву, чтобы сообщить обо всем, что творится в
этой далекой Флоренции?»
Он видел, как меняется выражение лица Элины, и ему все
меньше и меньше нравился этот внезапный телефонный звонок и этот затянувшийся
разговор. Наконец Элина попрощалась и положила трубку. Кажется, она даже
всхлипнула. Теперь у нее было совсем иное лицо. Словно каменная маска. Она
прошла на место и села напротив него. Ее мясо остыло на тарелке. Она смотрела
куда-то мимо.
– Что случилось? – спросил Караев. – Что опять
тебе наговорила Джулианелла? Неужели во Флоренции сожгли галерею Уффици?
– Это не смешно, – печально ответила Элина. – Дело
в том, что Линде совсем плохо. Врачи считают, что она не сумеет дотянуть даже
до конца месяца. Ты понимаешь, как это серьезно?
– Понимаю. Но она уже звонила и рассказывала тебе о болезни
Линды. Я очень сожалею, что все именно так и случилось, но давай сегодня не
будем об этом вспоминать. Мы собирались с тобой завтра в загс, если я точно
помню. И такая тема совсем не повод к тому, чтобы портить себе настроение. Ты
не видела Линду столько лет~
– Лучше бы я ее и не увидела, – медленно произнесла
Элина.
– Что? – не понял Тимур.
– Лучше бы мы туда не поехали, – упрямо повторила
она. – Это я виновата в ее смерти.
– Не говори глупостей. При чем тут ты? У нее онкология, а ты
винишь себя~
– Минкявичус умер от подобных симптомов, – напомнила
Элина, – и тогда ты сказал, что ничего не знаешь.
– Верно. Мы уже говорили на эту тему. Я и сейчас не знаю, от
чего умер ее муж. Возможно, они были где-то в горах, рядом с какой-то станцией
или получили облучение другим, неизвестным мне способом. Я не знаю
подробностей. Возможно, что смерть Минкявичуса и болезнь Линды вообще не
связаны между собой. Все возможно. Только я не совсем понимаю, каким образом ее
болезнь и наше появление в Италии каким-то образом могут быть связаны друг с
другом~
– К Джулианелле приходил следователь, – сообщила Элина,
все еще глядя куда-то мимо него, в одну точку, – он расспрашивал о нашем
приезде, о наших встречах, о наших знакомствах. Следователь пояснил, что после
вечернего ужина с нами Йозас впервые почувствовал себя плохо. А через несколько
дней попал в больницу. Неужели ты ничего не хочешь понять? Следователь считает,
что это было спланированное убийство Минкявичуса и его супруги.
– Возможно, – согласился Караев, – но я не
понимаю, при чем тут мы.
– Они проверили автомобиль Минкявичуса, – сообщила
Элина, наконец переведя свой взгляд на него, – и обнаружили, что он
буквально светится от радиоактивности. Можешь себе представить? Там ничего не
обнаружили, но радиационный фон в салоне автомобиля был просто ужасающим.
Именно поэтому сразу скончался Минкявичус и заболела Линда. Джулианелла
сказала, что машину увезли на проверку.
– Но почему ты все время связываешь эти события с нашим
появлением во Флоренции? Может, у них была неисправная машина. Или в их салон
что-то попало.
– Не нужно, – прервала его Элина, – я еще не
окончательно чокнулась. Я должна уважать человека, с которым собираюсь жить.
Тимур, а ты мне все время врешь~ Только не возражай, иначе я просто уйду. Я
ведь помню, как ты тогда нервничал, как не пустил меня сесть в их машину. Ты
тогда даже крикнул, и я очень удивилась. А потом ты смотрел так, словно чего-то
ждал. Я теперь понимаю, что ты точно знал – что-то должно произойти. Поэтому ты
не пустил меня в этот автомобиль. И сам не захотел туда садиться. Я все это
отчетливо помню.
Он молчал. Этот проклятый звонок. И этот следователь.
Конечно, итальянцы не самые последние идиоты. Рано или поздно они бы вычислили,
как именно погиб Минкявичус. И проверили бы его автомобиль. Что и произошло.
Единственной оплошностью было его поведение после ужина, которое запомнилось
Элине. Он и не предполагал, что она так отчетливо все запомнит. И теперь
предъявит ему обвинения.
– Зачем мы туда поехали? – спросила она. – Тебе
нужно было, чтобы я помогла познакомиться с их семьей. А потом ты хладнокровно
их уничтожил?
