Мистер Кинг получил разрешение миланской прокуратуры только
через восемь дней. К этому времени пепел Минкявичуса был уже в урне. Можно было
исследовать пепел, но доказать что-либо было уже невозможно. Кинг не стал
настаивать на исследовании останков кремированного тела бывшего советского
разведчика. Он понял, что они проиграли.
Через несколько дней после начала событий. Москва (продолжение)
Иосиф Наумович шагнул к людям, которые его ждали. Он с
удивлением обнаружил, что среди приехавших были Большаков и Попов. Обернулся к
Караеву.
– Что здесь происходит? – поинтересовался врач. –
Почему столько офицеров приехали за мной? Неужели вы думаете, что я нуждаюсь в
подобном эскорте?
– Садитесь в машину, – попросил Большаков.
Иосиф Наумович недоуменно пожал плечами и сел в машину. Караев
сел с левой стороны, а Большаков устроился справа. Впереди уселся Попов. Машина
тронулась. Иосиф Наумович пожал плечами.
– Если бы вы не были генералом, я бы решил, что вы меня
арестовали. Для чего нужен этот ночной спектакль? Вы могли просто прислать за
мной машину. Куда мы едем?
– К нам, – коротко ответил Большаков. – Мы едем к
нам Иосиф Наумович.
– Так поздно? Что там случилось?
– Мы должны с вами поговорить.
– Почему нельзя поговорить завтра? – не понял
врач. – К чему такая спешность.
– Это очень важно, – ответил Большаков.
– Вы можете мне ответить откровенно на один вопрос? –
обернулся к ним генерал Попов. – Когда я у вас расслаблялся в вашей
комнате под гипнозом. Вы меня допрашивали?
– Конечно, нет. Какая глупость. Если вы хотели узнать именно
это, то напрасно меня вытащили из дома. Во-первых, это были не сеансы гипноза,
а сеансы внушения. Вы переживаете по поводу своего одиночества, считаете себя
виноватым, у вас появляются своеобразные комплексы. Поэтому я считал, что вам
нужно несколько расслабляться, отвлекаясь от ваших проблем. И прописывал вам
соответствующие лекарства, чтобы вас успокоить.
– Значит, никакого гипноза не было? – недоверчиво
переспросил Попов.
– Разумеется, не было, – начиная нервничать, сказал
врач, – мы же понимаем, где находимся. Вы не просто пациент обычной
клиники, вы генерал ФСБ и к вам нельзя подходить с обычными мерками. Поэтому я
давал вам всегда только витамины и снотворное. Иногда легкие транквилизаторы,
но очень легкие, чтобы вызвать у вас своеобразное чувство эйфории. Вы ведь
знаете о своей болезни. Я не хочу говорить о ней в присутствии остальных
офицеров.
– Говорите, – потребовал Попов, – они знают, что у
меня простатит. И не очень доброкачественный, насколько я понял.
– Почти у ста процентов мужчин после сорока бывают проблемы
с простатой, – заметил Иосиф Наумович, – это не такая большая
проблема, чтобы из-за нее сильно переживать. Сейчас появились новые
лекарственные препараты, в крайнем случае можно пойти на хирургическую
операцию. Одним словом, это не столь опасная болезнь, чтобы давать вам
какие-нибудь сильные наркотики. А почему вы все время спрашиваете исключительно
о себе? Такое ощущение, что меня вывезли ночью из дома, чтобы узнать, какие
именно процедуры я вам назначал. Если вас интересуют сеансы гипноза, то их не
могло быть. Только обычный отдых и релаксация. Я думал, что вы все сами
понимаете, Андрей Валентинович. У нас не совсем обычная работа, а вы не самый
обычный пациент.
– Он мог под влиянием ваших таблеток что-то сообщить?
Например, какие-нибудь служебные тайны? – спросил Большаков.
– Не думаю, – ответил Иосиф Наумович, – у генерала
Попова сильная воля. И он не мальчик. С ним работали опытные специалисты, он
прошел очень строгий отбор, хорошую школу. Его невозможно заставить выдать
какие-нибудь секреты против его воли. Может, вы скажите мне, наконец, что здесь
происходит?
– И он ничего вам не рассказывал? – не унимался
Большаков.
– Рассказывал. О личной жизни. О том, как любил своего
погибшего отца. Как переживает развод со своей женой. Я не понимаю, почему вы
считаете возможным меня допрашивать? Объясните более конкретно, что именно вы
хотите узнать, и я вам с удовольствием расскажу.
Большаков нахмурился. Караев отвернулся. Если даже они
забыли о враче, то трудно представить, что этот милейший человек мог оказаться
подонком и предателем. Он вспомнил лица внуков Иосифа Наумовича, которые
хихикали, стоя в коридоре. Не может человек, который так любит детей, оказаться
предателем, подумал Караев. Хотя, что я говорю. Сколько примеров в жизни, когда
образцовый семьянин бывает не только мерзавцем или предателем, но и настоящим
маньяком. Например, Чикатилло. Или другие садисты и душегубы. Таких случаев
сколько угодно. Он невольно покосился на сидевшего рядом врача. Неужели и этот
эскулап ведет двойную игру?
– Вы не узнавали от Андрея Валентиновича никаких
секретов? – спросил Большаков. – Может, случайно? Может, он не
нарочно проговорился? Может, он сообщал вам какие-нибудь сведения, и вы
записывали их в какую-нибудь свою тетрадь или на диктофон?
– Какие глупости. Иван Сергеевич, что с вами происходит?
Почему такие вопросы? Мы знакомы столько лет. Неужели вы думаете, что я позволю
себе узнавать то, что мне не положено знать? Или тем более записывать? Неужели
вы думаете, что Андрей Валентинович может мне что-то рассказать? Это абсолютно
исключено. Наши офицеры знают как себя вести. Даже после того как мы вводим им
соответствующую сыворотку – глюконат натрия, и то они отвечают с очень большой
неохотой. И нам приходится ломать установленные в их сознании защитные барьеры.
– Как раз об этой сыворотке, – вспомнил
Большаков. – Вы делаете ее только с разрешения руководства?
– Конечно. Мы каждый раз ставим вас в известность. Только
так. Все материалы мы передаем вам. Все записи. Но такую практику вы ввели
сами, для того чтобы проверять своих новичков.
– А почему тогда у меня кружилась голова после ваших
сеансов? – спросил снова повернувшийся к нему Попов. – И я чувствовал
во рту вкус горелого железа, как будто все время сосал дверную ручку?
– Иногда бывают различные реакции, – начал Иосиф
Наумович, но Попов его перебил:
– И почему тогда мне делали уколы, если вы говорите, что
давали мне только витамины и успокаивающие? А я сразу засыпал после ваших
уколов.
– Какие уколы? – насторожился Иосиф Наумович. – Я
не прописывал вам никаких уколов.
В наступившей тишине было слышно, как дышит водитель. Все
молчали. Затем потрясенный Большаков уточнил:
– Вы не прописывали Андрею Валентиновичу никаких уколов?
– Нет. Конечно, нет. У него есть проблемы с желудком, его
беспокоит простатит, но ничего особо страшного. И я никогда не выписывал ему
никаких уколов. Не понимаю, с чего он взял? Значит, Андрей Валентинович, после
сеансов у вас кружилась голова?
