Герой России Лучинский получил назначение в один из
небольших уральских городов, где был выбран мэром. Говорили, что он прекрасный
администратор и честный человеком, что для руководителя городской администрации
было абсолютным нонсенсом.
Полковник Писаренко, уже давно находящийся на пенсии, так и
остался на пенсии. Но его сын получил назначение в Италию, где сделал очень
неплохую карьеру, став советником посольства. Правда, злые языки утверждали,
что у советника есть погоны, которые он получил в одной из спецслужб России, но
так говорят обо всех молодых дипломатах, делающих стремительную карьеру.
Генерал Чеботарев остался на своей работе. Он даже получил
очередное звание и стал первым заместителем руководителя Службы внешней
разведки. Говорили, что за успешные операции в Европе генерала даже наградили.
Но никто точно не мог сказать, каким орденом и наградили ли вообще. Подобные
указы секретны, а свои награды разведчики обычно прячут в служебных сейфах, не
позволяя себе при жизни надевать их.
Питер Бультман был отправлен в отставку – сидеть на скамейке
и наслаждаться теплой погодой в Брайтоне, куда он перебрался после выхода на
пенсию.
Специальный агент ЦРУ Джеймс Уильям Крейг вернулся в Лэнгли,
где получил назначение на должность руководителя отдела. Говорят, что о своем
противостоянии с таинственной организацией ветеранов он вспоминал еще много
лет. Но постепенно эти рассказы стали частью легенд, которые есть в каждой
разведслужбе.
Анри Ланьель долго лечился в различных больницах, а затем
подал в суд на российскую Службу внешней разведки, уверяя, что стал инвалидом
из-за их противоправной деятельности. Доказать наличие связи его болезни с
агрессивными действиями российской разведки ему в суде не удалось, и судьи
отклонили его иск.
Марчелло Альтафини получил восемь лет тюрьмы за
мошенничество и уклонение от уплаты налогов. Но отсидел только четыре. Говорят,
что его по-прежнему можно застать на Лазурном Берегу, в казино Ниццы, Монако,
Лондона и Берлина. Он почти не изменился и никогда не вспоминает о своем
знакомстве с бывшим российским офицером Витовченко. Когда его расспрашивают об
этом, он обычно обиженно замолкает или уходит от ответов. Ему до сих пор
кажется, что он чудом остался жив и не был ликвидирован вездесущими агентами
Кремля только по счастливой случайности, так как оказался в тюрьме,
изолированный ото всех возможных киллеров и «ликвидаторов».
Вместо эпилога
Он приехал к ней домой и долго ждал, сидя в машине, когда
она наконец появится. Элина приехала в девятом часу вечера. Он обратил внимание
на ее усталый вид. Она вышла из автомобиля, которым управлял ее водитель, и
что-то сказала на прощанье. Затем пошла в сторону своего подъезда. Караев пошел
за ней следом. Она не услышала его шаги. Она скорее почувствовала его
присутствие. И обернулась.
– Добрый вечер, – сказал Караев, – ты поздно
возвращаешься домой. Я тебя заждался.
– Здравствуй, – кивнула она. – Если бы я знала,
что ты меня ждешь, я бы приехала немного раньше. У меня сейчас столько работы,
мы готовимся к открытию.
– Поздравляю, – кивнул он, – ты стала настоящей
москвичкой.
Они молчали. Она не приглашала его войти к ней в дом. А он
не решился попросить об этом.
– Как живешь? – спросил Тимур.
Она неопределенно пожала плечами.
– С тобой было бы лучше, – честно ответила Элина.
– У нас опять разногласия? – спросил он.
– Нет, – выдохнула она, – у нас просто абсолютная
несовместимость. Бывают такие люди, у которых подобная несовместимость.
– Мне казалось, что мы понимаем друг друга.
– Мне тоже так казалось, – кивнула она, – но потом
выяснилось, что мы очень разные люди, Тимур. Очень разные.
Он молчал. Нужно дать ей возможность высказаться. Нужно
сделать так, чтобы она высказалась и успокоилась.
– Ты читаешь газеты, смотришь телевизор? – неожиданно
спросила Элина.
– Иногда. А почему ты спрашиваешь?
– Ты слышал про убийство Витовченко в Лондоне? – прямо
спросила она. – Тебе оно ничего не напоминает?
– Неужели мы с тобой должны обсуждать этот непонятный
случай, который произошел за тысячи километров от нас.
– А убийство Минкявичуса произошло на наших глазах, –
напомнила Элина, – и они похожи друг на друга как близнецы.
– Это настоящая провокация, – терпеливо пояснил
Караев. – Ты же умная женщина и должна все понимать. Даже если
предположить, что оба убийства похожи друг на друга. Профессионалы так не
действуют. Они бы придумали разные способы убийства. Минкявичуса, очевидно,
ликвидировали похожим способом. А Витовченко подложили этот полоний. Он хотел
его продать, но у него ничего не получилось. Я случайно обо всем узнал.
– Я ничего не поняла в твоих словах, – печально
ответила Элина, – но я чувствую, ??то ты мне все время врешь. А с
человеком, который мне все время врет, я не смогу жить. Понимаешь, Тимур,
никогда не смогу.
– Мы будем первой парой в этом городе, которая разойдется по
такой причине, – горько произнес он. – При чем тут какой-то
Минкявичус, при чем тут смерть Витовченко в Лондоне. Я тебя люблю, Элина, и
хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной. Пойми, что это максимум того, на что
я способен. Я не умею лазить по балконам и петь серенады. Я вообще считаю, что
мужчина должен быть более сдержан в своих чувствах. Я привык к одиночеству.
Черт возьми, слишком много «я», но это так. Мне трудно все время извиняться. Ты
должна меня понять.
Она прикусила губу и покачала головой.
– У нас ничего не выйдет, полковник Караев, – ответила
Элина. – Вчера Линда умерла в миланской больнице. Перед смертью у нее появился
какой-то неизвестный мужчина, который сумел ее уговорить кремировать тело мужа.
И следователи уже ничего не могут доказать. Ты даже не хочешь об этом мне
рассказать. Джулианелла позвонила и, плача, сообщила, что прах Линды смешают с
прахом ее мужа.
– Я об этом ничего не знаю, – развел руками
Тимур, – у меня в последние дни было столько работы, что я не
интересовался ни убийством Витовченко, ни болезнью Линды. Я тебе уже много раз
объяснял, что не имею никакого отношения к этим происшествиям. Я аналитик, а не
убийца, неужели это так трудно понять.
– Мне рассказывала Наташа, как хладнокровно ты можешь
убивать, – возразила Элина.
– Я защищал ее жизнь. И свою, – разозлился
Караев. – Неужели ты ничего не хочешь понять.
Она молчала. Он стиснул зубы. До боли. Больше ничего не
нужно было говорить. Тимур заставил себя повернуться и пойти к своей машине.
Каждый шаг давался с трудом. Он ждал, чтобы она его позвала. Он так ждал одного
слова. В какой-то момент ему показалось, что она наконец произнесла его имя, позвала
его. Но только показалось. Он подошел к машине. Сел за руль. И только тогда
посмотрел в ее сторону. Она стояла скрестив руки на груди и молчала. Он
разозлился. «Может, это и к лучшему», – вдруг подумал Караев. Он заставил
себя успокоиться и мягко выехал со двора.
