А теперь вернемся к вопросу, почему военное искусство (как, кстати, и любое другое) — это «теория и практика». Дело в том, что в искусстве невозможно стать великим, будучи или теоретиком, или практиком. В математике, физике, химии это возможно, а в искусстве — нет. Если человек в совершенстве познал теорию военного искусства, но не имеет практического опыта управления силами, из него получается профессор — которому, естественно, нельзя доверить ведение реальных военных действий. Да они, обычно, в полководцы и не стремились, хотя многие из них свои знания реализовали в штабах. Как пример можно вспомнить таких военных теоретиков, как все тот же К. Клаузевиц, американец А. Мэхэн или наш соотечественник Николай Лаврентьевич Кладо.
Если человек имеет колоссальный опыт службы, но слабо подготовлен теоретически, то из него получится военачальник, который будет наилучшим образом управлять вверенными ему силами в повседневной жизни вдали от противника, но в боевой обстановке может бездарно загубить десятки тысяч человеческих душ и не выполнит поставленной задачи.
И только из человека, в равной мере обладающего глубокими теоретическими знаниями и огромным практическим опытом, может получиться полководец или флотоводец. Весь опыт прошедших войн полностью это подтверждает, так как почти все общепризнанные полководцы и флотоводцы являлись и авторами военно-теоретических трудов. Например «Наука побеждать» А.В. Суворова или «Рассуждение по вопросам морской тактики» С.О. Макарова.
Если заглянуть в Военный энциклопедический словарь, то мы найдем там, что «военачальник — это войсковой или флотский начальник, занимающий высокую командную или штабную должность в вооруженных силах государства. Понятие „военачальник“ является обобщающим, в том числе для флотоводцев и полководцев». Таким образом, флотоводец или полководец обязательно является военачальником, но последний совсем не обязательно будет флотоводцем или полководцем. Под «полководцем» в Словаре понимается «военный деятель, военачальник, умело руководящий вооруженными силами государства или крупными воинскими формированиями (как правило, оперативно-стратегическими объединениями) во время войны, владеющий искусством подготовки и ведения военных действий». Аналогичное определение в словаре дано флотоводцу.
Здесь для нас является очень важным понять, что подразумевается под «владеющий искусством подготовки и ведения военных действий». Почему вообще возник этот вопрос? Да потому, что если речь идет о полководцах, то там, как правило, все понятно, там всегда указываются конкретные военные действия, которые они подготовили и провели. Такими действиями являлись операции различного масштаба, которыми лично руководили полководцы на основании принятых ими лично Решений. Сказанное легко проследить на примере Великой Отечественной войны, где, с одной стороны, все известные полководцы имели свои операции, а с другой стороны, все операции имели своих авторов (они же исполнители).
Совсем другая картина получается с флотоводцами Великой Отечественной войны. Например, общепризнанный флотоводец Н.Г. Кузнецов лично не провел ни одной операции. Да в силу своей должности нарком ВМФ и не мог их проводить, так как Военно-Морской флот является видом Вооруженных сил, а они операций не проводят. Таким образом, с точки зрения военно-морского искусства Н.Г. Кузнецов является военачальником — но не является флотоводцем. Причем его потенциальные флотоводческие способности просто не могли быть реализованы и мы не можем знать, состоялся бы этот военачальник как флотоводец.
В отличие от Н.Г. Кузнецова все командующие флотами проводили свои операции, и по формальному признаку могут относиться к флотоводцам — однако в определении сказано, что таковым может считаться только «владеющий искусством подготовки и ведения военных действий». Таким образом, мало лично подготовить и провести операцию, нужно чтобы эта операция была проведена искусно или, как минимум, успешно (что далеко не одно и тоже). Например, командующий Краснознаменным Балтийским флотом В.Ф. Трибуц, безусловно, являлся военачальником — восемь лет командовал самым мощным флотом страны! Во время войны лично подготовил и провел как минимум одну операцию по прорыву сил флота из Таллина в Кронштадт. Оценки этой операции противоречивы, но именно они дают право отнести или не отнести В.Ф. Трибуца к флотоводцам.
А вот З.П. Рожественского обычно однозначно лишают звания флотоводца за разгром возглавляемой им эскадры в Цусимском проливе, хотя анализ его послужного списка дает все основания отнести его к военачальникам. С точки зрения военно-морского искусства подобное отстранение З.П. Рожественского от высокого звания может быть корректно только в том случае, если мы точно знаем, что на его месте другой флагман это сражение мог не проиграть.
В России принято считать, что военное (военно-морское) искусство является составной частью военной науки. Если обобщить несколько энциклопедических определений, то военная наука — это система знаний о законах и военно-стратегическом характере войны, путях ее предотвращения, строительстве и подготовке вооруженных сил и страны к войне, способах ведения вооруженной борьбы. Обратите внимание на словосочетание «система знаний». Физическими носителями системы знаний являются научные труды, научно-исследовательские работы, таковыми же могут быть (а могут и не быть) учебники, учебные пособия, лекции и так далее.
Одновременно объективно всегда существует еще одна система, которую применительно к нашей теме «возглавляет» военная доктрина. В общем случае под ней понимается система принятых в государстве взглядов на сущность, цели, характер возможностей будущей войны, на подготовку вооруженных сил и страны к войне, способах ведения вооруженной борьбы. Здесь обратите внимание на словосочетание «система принятых в государстве взглядов». Физическими носителями системы принятых в государстве взглядов, кроме текста самой военной доктрины, являются боевые руководящие документы — в том числе, например, «Наставление по ведению морских операций» (НМО-40) с которым отечественный ВМФ вступил в Великую Отечественную войну, Боевые уставы, различные Тактические руководства и так далее.
В повседневной жизни мы часто пользуемся одновременно как системой знаний, так и принятых взглядов. Например, вы едете летом в отпуск на поезде отходящем в 23:00. И есть все основания надеяться, что в 23:00 поезд тронется и унесет вас к теплому морю, так как по всей стране в данном часовом поясе 23:00 — это одиннадцать часов вечера. В это же время штурман на корабле, находясь на нашем меридиане, решив определить свое место по небесным светилам, для расчетов примет не 23:00, а 21:00. Почему? Потому что для определения своего места штурману необходимо фактическое время соответствующее положению конкретной точки на Земле в пространстве. Это время существует объективно, и мы его знаем благодаря системе научных знаний. Одновременно в нашей стране в 1930 года ввели так называемый декретный час, а с 1981 года весной мы стали переводить стрелки еще на час вперед переходя на так называемое летнее время. Вот и получилось, что, согласно системе знаний, ваш поезд тронулся в 21:00, а согласно принятым в государстве взглядам — в 23:00.
Обе эти системы — научных знаний и принятых в государстве взглядов — существуют объективно и в любой стране. Это вполне естественно, так как не всегда можно воспользоваться системой научных знаний «в чистом виде» для практической деятельности, поскольку она не может учитывать национальных, экономических, физико-географических и других существенных особенностей конкретного государства.
