По сравнению с этим ледяная горка и бег на лыжах уже не казались такими зрелищными. И я, дождавшись перерыва перед объявлением мамбалета, уже направился потихоньку прочь, но тут меня выловила дама Морана.
— Максимилиан! — раздался над ухом ее высокий требовательный голос. — Вы мне нужны.
«Опять будет спрашивать, когда я принесу на подпись журналы!» — мысленно взвыл я, но завуч положила мне руку на плечо.
— Вот что, Максимилиан, у нас нет судьи на поле в мамбалете.
Я разинул рот:
— Ка-ак, нет судьи? А Береги…
— Берегиня главный судья соревнований, — перебила меня завуч. — Ей нельзя отвлекаться. А вы самый молодой и проворный среди нас и…
— Но я не могу! — воскликнул я. — Я не переношу высоты! У меня голова…
— У всех голова. Все не могут. А вы к тому же не принимали участия в подготовке соревнований. Вот и отрабатывайте!
— А кабаны? — попробовал возразить я.
— Что? Вы хотите, чтобы летали свиньи? — скривилась завуч. — Ну, знаете, молодой человек, я была о вас лучшего мнения. Что ж, в следующий раз…
— Ладно, — обреченно махнул я рукой. — Согласен. Но я вас предупредил!
А что бы вы сделали, если бы ваше начальство посмотрело на вас ТАК! Дама Морана — специалист по рунам. Моя судьба была в ее руках, как в смысле работы в школе, так и в плане просто жизни.
Берегиня с пониманием отнеслась к моей проблеме.
— Я скажу Моране, — пообещала она. — Но сейчас… Придется тебе, ничего не поделаешь. Возьми мою ступу. У нее автопилот — внизу под ободом рычажок. И управление метлой я тебе настроила проще некуда. Хочешь взлететь — метлу вверх. Хочешь опуститься метлу вниз. Зависнуть в воздухе — держи ее неподвижно. А надо повернуть…
— Поверни метлу в ту же сторону, — кивнул я.
— Молодец! И главное — вниз не смотри. Только по сторонам, на девчонок.
Она подмигнула мне и хихикнула. И вот я в воздухе! Ощущение, скажу я вам, двойственное. Наверное, правда, раньше маги были птицами и умение летать у нас в крови. Во всяком случае, я считал себя ущербным именно потому, что не мог оторваться от земли. А теперь я летел — и ужасно этого боялся. Ведь стоило мне чуть-чуть не так двинуть метлой и даже просто отвлечься и…
А отвлекаться было на что. Двадцать девушек от пятнадцати до семнадцати лет кружили возле меня. Команды-соперницы глазам своим не верили. Они раз за разом пролетали так близко от меня, что я мог бы учуять запах их духов и изо всех сил старался держать себя в руках. Некоторые из них были моими ученицами. Я не имел права ударить в грязь лицом перед ними. Вообще-то, именно судья на поле дает знак к началу игры и следит за правилами. Но благодаря мне игра началась почти на четверть часа позже.
И пошло. Две связки разноцветных шаров выплыли над полем, и команды с визгом ринулись к ним.
Это было нечто! Свист ветра в ушах, обрывки заклинаний, выкрикиваемых девушками, все мыслимые и немыслимые фигуры высшего пилотажа и фигурки девушек в обтягивающих трико. Я вертел головой, следя за проносящимися вокруг ведьмочками, и до боли стискивал ручку метлы, которая, как якорь, позволяла мне висеть на одном месте.
Счет открыла метательная звездочка, пущенная одной из шестикурсниц, и дождь конфетти. Потом семикурсницы отыгрались, проткнув сразу два шара в команде соперниц. Правда, при этом одна из летуний-камикадзе оказалась вывалянной в меду и покинула игру. И шестой курс не замедлил этим воспользоваться, сравняв счет.
Я не видел, как девушки это сделали. Мне было не до того. Руки у меня с непривычки затекли, и я последние две минуты тратил на то, чтобы удержать метлу ровно. Где-то внизу был тумблер автопилота, но, чтобы его найти, мне надо было заглянуть внутрь ступы. То есть пошевелиться, а этого я боялся больше всего на свете. И все-таки я рискнул. Уперев метлу в обод ступы, я осторожно разжал пальцы одной руки и наклонился, выискивая взглядом тумблер…
Нарастающий свист и крики отвлекли меня. Я вскинул голову — прямо на меня, кувыркаясь, неслась связка шаров. Четверо девчонок висели на ней, пытаясь оттащить в сторону, а остальные отбивались от атакующей группы противниц.
Семикурсницы были более сыгранными. Они и меньшим числом ухитрялись теснить противниц. Одна из них ловко выхватила из прутьев метлы стилет и метнула его. Спасаясь от оружия, шестикурсницы шарахнулись врассыпную, и стилет поразил третий шар.
Он взорвался у меня над головой, и я запаниковал. Ступу развернуло, метла от толчка качнулась, и я закувыркался в воздухе.
По теории вождения у меня было «отлично», но тут я все забыл и замахал метлой, как простой смертный, — ступа кувыркнулась в воздухе… В глазах у меня потемнело. Комок подкатил к горлу, голова закружилась. Последнее, что я увидел, была связка шаров, с которой я и столкнулся.
А потом был оглушительный взрыв и падение в сугроб.
Очнулся я в больничной палате. Медпункт в школе был небольшим — при таком враче, как лихоманка болеть никому неохота. Кроме того, Невея Виевна преподавала целительную магию и с первого курса пичкала учеников заклинаниями и заговорами от многих болезней. Поэтому на ее попечение попадали лишь младшеклассники, еще не освоившие основных целительных приемов, да подобные мне неудачники, получившие травмы. Простуду, депрессию, ссадины, перхоть и кариес уже со второго курса дети могли лечить у себя сами.
Медпункт состоял из четырех помещений — две комнаты для медосмотров, каморка, в ней у Невеи хранились лекарственные препараты, и сама больничная палата, где я и находился. Она была полукруглой, в ней веером были расставлены вдоль стен шесть кроватей, отделенных друг от друга ширмами. В середине комнаты стояла кадка с лавровым деревом.
Невея Виевна материализовалась у изножья моей постели меньше чем через минуту после того, как я пришел в себя.
— Очнулся, — сердито прошелестела она и хрустнула тонкими узловатыми пальцами. Ее темное худое лицо со злыми глазами и скорбно поджатыми губами было недовольным. — И как же это получилось?
— Я не умею летать, — пожаловался я.
— А чего же полез в ступу?
— Завуч приказала.
— «Приказала»! А своя голова есть на плечах?
— Есть, но…
— Без мозгов, — прокомментировала Невея Виевна. — Вообще-то все в порядке. Сотрясения нет, переломов тоже… Парочка ушибов, но это пройдет. Подходить не буду — тебе еще жить да жить!
Захохотав своей шутке, она растаяла в воздухе. А я перевел дух. Мне уже говорили, что Невея легко определяет, насколько безнадежен больной. Чем ближе она к нему подходит, тем меньше человеку осталось жить. А уж если прикоснулась к руке или погладила по щеке — все.
Но долго наслаждаться одиночеством мне не дали. Дверь распахнулась, и в палату хлынули посетительницы. Команда шестых курсов по мамбалету в полном составе. Девчонки были еще в летных обтягивающих трико, и я почувствовал, что краснею.
