— Слушай мою команду, школа! — рявкнула она. — Первый курс — на ступеньках! Второй и третий — слева, четвертый и пятый — справа. Старшие остаются на месте! Три-четыре! Разобрались!
И вскинула над головой универсальную волшебную палочку всех учителей мира — указку.
Порядок был восстановлен. Дама Морана смерила нас снисходительным взглядом — мол, учитесь, как надо обращаться с детьми, — и дала сигнал к началу шествия.
Я, затаив дыхание, провожал глазами поднимаются по ступеням учеников. Многих за полгода успел узнать, других просто помнил в лицо. Перво— и второкурсники еще даже не были со мной знакомы — звериная магия в качестве ознакомительного курса начнется у них только на третий год обучения. Не вел я также занятия у пятикурсников, зато большая часть третьих, четвертых, шестых и седьмых курсов были моими знакомыми. В первых рядах я увидел и узнал Даниила Мельхиора. Юный валлиец шагал так уверенно, словно проучился тут уже несколько лет. Вокруг него тенью следовали двое мальчишек, и это меня обрадовало — значит, новенький обзавелся друзьями. Настораживало только одно — как-то слишком внимательно то один, то другой «приятель» заглядывали ему в лицо. Словно ждали приказов.
Я уже задумался над этим вопросом, но тут Даниил прошел мимо, его заслонили ученики четвертого курса, и сомнения вылетели из моей головы.
Банкет по случаю начала второго полугодия я запомнил. В школе была традиция собираться в большом зале, где колонны были украшены лепниной, в каминах жарко пылал настоящий огонь, а статуи горгулий под потолком казались живыми. Расставленные ровными рядами столы ломились от яств — домовые, брауни, сильфиды и феи потрудились на славу. Мы, учителя, заняли место за главным столом, на возвышении, и мессир Леонард взял слово.
— Дорогие мои дети! — воскликнул он, перекрывая гул голосов. — Вот наконец-то мы и встретились в новом году! Не сомневаюсь, что вы хорошо отдохнули и вас переполняют впечатления — иначе как объяснить то, что вы, проведя вместе шесть часов в поезде и почти час в дилижансах, продолжаете болтать даже сейчас! — Он усмехнулся, и болтуны ответили ему понимающим смехом. Дама Морана нахмурилась — у директора сегодня было явно игривое настроение.
— У вас будет еще много времени, чтобы обсудить ваши каникулы, — продолжал мессир Леонард. — Весь сегодняшний день в вашем распоряжении, и я боле чем уверен, что даже после отбоя вы не скоро ляжете спать. Поэтому для многих из вас неприятным известием окажется то, что занятия начинаются завтра ровно в восемь. — Гул голосов ненадолго стал погромче. — Да-да, ровно в восемь. И тот, кто сегодня вечером будет долго болтать, завтра на первой лекции непременно станет клевать носом. Поэтому, — мессир Леонард обернулся к нам, учителям, — я попрошу своих коллег будить только тех, кто начнет слишком громко храпеть.
Школьники засмеялись. Я повернулся к соседке справа — место Берегини сегодня досталось Сирене.
— Мессир Леонард ведет себя немного… м-м… непривычно, — заметил я.
— Обычная тронная речь перед началом полугодия, — ответила мне Лыбедь. — Как правило, он берет слово в пику Моране. Иначе она опять будет полчаса распространяться о проблемах, отметках и дисциплине!
— Извечен спор меж поэзией с прозой, как грубая сила спорит с искусством, — поддержала ее Сирена.
— Сейчас директор подаст знак к началу пиршества, и Моране не удастся вставить ни слова, — хихикнула Лыбедь. — Вам положить салатику, Максимилиан?
Я чуть было не ответил «спасибо, уже сыт». Меня немного пугала Лыбедь, эта блондинка, слишком озабоченная тем, чтобы произвести на меня впечатление. И чего она ко мне-то привязалась?
Дама Морана уже ерзала на стуле — ей не терпелось сказать хоть слово. Но тут мессир Леонард стукнул копытом по столу и дребезжащим голосом затянул:
Школа, школа, ты мой дом!
Постигаю я с трудом
жизни сложную науку,
но всегда протянут руку
мне твои учителя,
со мной знанием делясь…
Это была одна из песен, которые распевали иногда даже на концертах, поэтому слова я знал. Ученики повскакали с мест и недружно затянули припев. Сирена отвлеклась от меня и устремилась дирижировать этим сборным хором. Это меня обрадовало — я хоть на пару минут смог вздохнуть свободнее. Но еще больше вдохновило меня недовольное лицо нашего завуча. Дама Морана пела с такой кислой миной, что я готов был при всех расцеловать директора за то, что он так ловко заткнул ей рот.
Наконец последнюю строфу допели, и Сирена плюхнулась на кресло возле меня.
— Кошачий мартовский концерт — без музыки слова, — вздохнула она. — Всего один источник нот — и как бы зазвучал наш хор!
Дама Морана, воспользовавшись заминкой, вскочила с места и разинула рот, но директор ее опередил.
— Я хочу сказать еще пару слов, — словно извиняясь, он тряхнул гривой. — Вот эти слова… Приятного аппетита!
Дама Морана еще несколько секунд стояла, чуть покачиваясь и слушая неумолчное чавканье, стук ложек, ножей и вилок, потом обратила на мессира Леонарда убийственный взгляд, мысленно обозвала его козлом и рухнула на свое место.
Глядя на ее лицо, я просто умирал от злорадного смеха, пребывая в отличном настроении, и когда рядом послышался коварно-льстивый голос Лыбеди:
— Так вам положить салатику? — кивнул с улыбкой:
— Да, пожалуйста!
Однако четверть часа спустя я уже пожалел о том, что улыбнулся преподавателю магии танца. Ибо Лыбедь ухаживала за мной с таким пылом, что я диву давался, как эта обольстительница до сих пор не усадила меня себе на колени и не кормит с ложечки. Скорее всего причина находилась по правую руку от меня. Дама Сирена, опомнившись от кошачьего концерта, рьяно взялась обхаживать меня. Дамы в четыре руки накладывали мне на тарелку деликатесы, подливали вино и щебетали в оба уха разную чушь. После третьего тоста дама Сирена разошлась настолько, что стала читать стихи собственного сочинения. Это было ее любимое занятие, стихи были неплохие, но судить строго не берусь. Ибо, воспользовавшись ситуацией, Лыбедь перешла в наступление, и я с ужасом почувствовал ее ладонь на моем колене.
— Вам, наверное, очень скучно сидеть тут и слушать это бормотание, — шептала Лыбедь мне на ухо, в то время как я предпринимал титанические усилия, чтобы не краснеть. — Вы привыкли к уединению, к покою. Кроме того, вы молоды. Что для вас вынужденное сидение здесь! Как было бы прекрасно оказаться там, где никто не мешает… ой!
Лыбедь так и подпрыгнула, схватившись за сердце. В глазах ее стоял ужас. В следующий миг она взглянула на меня с отвращением и ретитовалась прежде, чем я Увидел истинную причину.
Причина — дама Маска — бесцеремонно заняла освободившееся кресло и подмигнула мне из-под маски:
— Она вам надоела. Пусть немного отдохнет от вашего общества. Вы же совсем другой — более утонченный, романтичный. Такой откровенный напор только мешает — как окружающим, так и учебному процессу. И, скажу по секрету, Лыбедь уже имела неприятности, но все никак не остановится. В конце концов, ее надо пожалеть — такова ее карма. И надо понимать, что есть время разбрасывать камни, а есть время собирать их. Есть время для любви, а есть время для иных занятий. Налейте-ка мне лучше вина!
