В тумане вой волка — сигнал начала — был почти не слышен, но кони, вспугнутые новым звуком, рванулись прочь и поздно поняли, что чутье и опыт вожака подвели их. С двух сторон табун встретили стрелы и арканы, и вот уже несколько лошадей забилось на земле с проткнутыми шеями, орошая кровью траву, а двое стригунов метались и брыкались, стараясь вырваться из крепких объятий веревок-змей. Вот еще один аркан обвился вокруг ног жеребенка, и тот упал наземь, еще не поняв, что случилось и почему ноги не двигаются.
Несколько жеребцов — среди них вожак — уходили, рассыпавшись цепью. Заложив уши и страшно выкатив глаза, они шли напролом через цепь загона. Двух достали на излете стрелы, но большая часть табуна вырвалась. Последним мчался крапчатый жеребец, почти по пятам преследуемый Властимиром.
Никто из дружины своей и варяжской не скакал вдогон князю — он успел крикнуть на скаку, что сам возьмет коня. Воля гостя — закон. Торболд позже отправит подмогу по следам, если князь задержится слишком долго.
Крапчатый летел так, словно все понимал лучше человека, но держался по странной прихоти судьбы достаточно близко, чтобы Властимир не выпускал аркана из рук. Еще чуть ближе—и взлетит веревка, прекращая вольную жизнь красавца тарпана. Однако жеребец бежал к лесу, а там аркан бесполезен. Скоро оторвался, затих позади шум охоты. Только лесной шум да топот копыт двух лошадей нарушали тишь. Крапчатый жеребец не замедлял, но и не прибавлял ходу, словно на его спине сидел невидимый всадник. А Облаком словно овладела чья-то сила — не нуждаясь в поводе и кнуте, он птицей стлался над землей, стараясь не отстать от тарпана. Будто новая сила появилась в нем.
Лес, вначале редкий, начал вдруг густеть и темнеть. Замелькали толстые стволы дубов и вязов, елей и сосен. Ветви смыкались над головой шатром, а жеребец все бежал вперед.
Вдруг он прибавил хода, словно берег все силы для этого рывка. Властимир не успел опомниться, как между ними легло саженей сорок против начальных десяти. Показавшийся белым пятнышком, жеребец взвился на дыбы, и до князя донеслось победное ржание. Огласив своим кличем чащу, жеребец исчез в лесу.
Властимир натянул повод, останавливаясь и пробуждаясь от скачки. Чары спали — ему больше не был нужен красавец тарпан. Жеребец был только приманкой, чтобы заманить его по велению лешего, а то и самого Святобора в эту глушь.
Торопясь, Властимир развернул коня и поехал назад по своим следам.
По его расчетам, он ускакал всего на три-четыре версты, но след все вел и вел, забирая в такую чащобу, что становилось страшно. За что мог гневаться на него Святобор? За то ли, что, сам того не ведая, погнал Властимир его личного коня? Если так, то ему отсюда вовек не выбраться.
Лес вокруг становился все гуще и темнее. Толстые стволы вековых дубов и елей смыкались стенами. Под копытами коня хрустел валежник и прошлогодняя листва, сквозь нее кое-где пробивались лесные травы и бледный, слабый подрост. Сухие сучья торчали в стороны. С них свешивались бороды мха, паутины и лишайника. Кучками торчали на стволах трутовики. Облак переступал через коряги, толстые валежины. Он вскидывал голову, скалился, пуча глаза, — его взору открывалось в лесной чаще то, что пока было скрыто от глаз человека.
Вдруг впереди развиднелось. Властимир пришпорил жеребца, радуясь если не концу пути, то хотя бы поляне — под сводами вечного леса, где не видно неба, он чувствовал себя неуютно. Начинали мерещиться чьи-то глаза, таинственные голоса и лики — то ли лешие стекаются, то ли проклятые матерями дети завидели живого человека и тянутся к нему, надеясь, что освободит он их и вернет домой, а то и русалки, что спросонок плохо видят и в такой тьме могут забрести в поисках человечинки далеко от воды.
Свет приближался, и Властимир приободрился, посылая Облака вперед. Тот и сам прибавил шагу и скоро вынес хозяина на круглую поляну, небольшую, всего около десятка саженей в поперечнике. В низине, в центре, обнаружилось маленькое озерко стоячей воды, со всех сторон окруженное короткой щеткой молодых камышей, пробивающихся сквозь войлок прошлогодних. Мягкая трава на поляне была осыпана звездами росы. А под сводами вековых деревьев, окружавших поляну плотным кольцом, царил полумрак — свет дня еще не добрался сюда. Ни единый звук не долетал из чащи, лес словно вымер — только какой-то неугомонный комар зудел у самого уха князя.
Не дожидаясь знака хозяина, Облак сам шагнул к воде, протягивая морду через щетку камышей. Властимир натянул повод, останавливая коня, и в эту самую минуту совсем рядом послышался шорох.
Облак остановился, вскинул голову, тревожно прядая ушами. С другой стороны поляны кусты раздвинулись, и навстречу князю вышла юная девушка, не старше четырнадцати лет. Светлые волосы ее были распущены и густой волной падали на плечи, окутывая стройную фигуру невесомым облаком. Кроме длинной полупрозрачной рубахи до колен, на ней ничего не было. Девушка была бледна и как-то странно светилась изнутри — кожа ее казалась зеленоватой. На узком маленьком личике сияли огромные ярко-зеленые глаза и пухлые губы. Она вышла сторожкой плавной походкой, боясь чего-то, и сначала чуть было не бросилась прочь, увидев на поляне человека. Властимир спешно двинул коня к ней и сказал как можно мягче:
— Не бойся меня, девица. Скажи-ка лучше… Он осекся, увидев, как сверкнули при звуках его голоса глаза незнакомки. Она пошла прямо на него, не отводя от его лица пристального взгляда. Глаза ее были бездонны и пусты, от этого взгляда Властимиру стало жутко, и он натянул повод, разворачивая Облака.
Русалка мгновенно оказалась совсем рядом и положила свою маленькую ладошку на плечо задрожавшего коня.
— Что, заблудился, князь резанский? — пропела она чуть хриплым, завораживающим голосом.
Властимир не ответил — он вспомнил, что опасно заговаривать с русалками. Но водяная дева уже и так все поняла и радостно захлопала в ладоши и запела, пританцовывая:
— Заблудился князь резанский! Заблудился князь резанский!
На ее голос откуда ни возьмись появились другие девы — в один миг поляна наполнилась ими. Они сбегались отовсюду, раздвигали камыши, выскакивали из лесной чащи, две спрыгнули с веток березы. Все они были одинаковы, князь скоро потерял среди них первую.
Русалки заполнили всю поляну, окружив Облака и хватая его за хвост и щекоча бабки, так что конь только вздрагивал и фыркал, чуя нечеловеческую природу проказниц. Некоторые девы, взявшись за руки, уже начинали водить хоровод, другие прыгали вокруг и смеялись, кто-то качался на ветвях березы, нарочно показывая тонкие стройные ножки, каких не сыщешь у смертных. Их смех звенел серебряными колокольчиками, и они повторяли на разные голоса, вместе и поодиночке:
— Заблудился князь резанский! Заблудился князь резанский!
— Слушайте, девы! — вдруг тоненько воскликнула одна, захлопав в ладоши. — А давайте проводим его?
— Проводим, проводим, — загалдели русалки, еще пуще пускаясь в танец. — Проводим с песнями и танцами… Проводим князя, проводим! Идем с нами, князь!
