В лесу все качалось, металось и падало. Ветер дул сразу со всех сторон. Ветки били по лицу, сучья норовили вцепиться в одежду и царапали руки. Буян хватался за ветви, уворачивался от колющих сучков, но упрямо шел на голос. Призыв все звучал с равными промежутками. Гусляр забыл про князя, про бурю, про все на свете — оставался только тот призыв и острое желание отозваться на него. Он не ведал, кому мог принадлежать голос, да и не хотел это узнать.
Ночной мрак впереди озарился странным оранжевым светом, и послышался плеск огромных крыльев. Гусляр остановился в нерешительности, но призыв все звучал, в нем слышалась властность бога, который не привык ждать. И Буян пошел на свет, раздвигая качающиеся ветви и уворачиваясь от норовящих упасть на него стволов.
Впереди внезапно разверзся простор поляны с холмом посредине, на котором лежало несколько валунов. Толстый дуб цеплялся меж них узловатыми корнями. Его корявые сучья громко скрипели под порывами бури.
На него с небес лился свет. А все вокруг было черным-черно, словно мгла поглотила весь остальной мир. Буян замер на самом краю поляны, не в силах сделать дальше ни шага.
Новый порыв ветра подхватил его и бросил наземь, лицом в примятую траву. Он упал, но тут же поднялся, ибо над ним опять послышался плеск крыльев.
Буян встал, шатаясь и закрываясь от нестерпимого света рукою. Свет лился от крыльев огромной птицы с серебристо-серым с голубыми и золотыми искрами оперением. Она медленно опустилась на дуб, и гусляр с содроганием увидел, что голова у птицы человечья, женская. Вокруг ее грозного, искаженного гневом лица вместо волос вились, похоже, змеи. Чем ниже спускалась птица, тем сильнее выл ветер. Но все же Буян старался держаться на ногах прямо.
Когда птица села и сложила крылья, ветер слегка притих. Если раньше буря напоминала разъяренного зверя, что кидается на всех, защищая хозяина, то теперь зверь словно сел у ног своего господина, но готовый в любую минуту броситься в атаку.
Птица повела головой по сторонам, и взор ее остановился на Буяне.
— Ты пришел на зов богов! — воскликнула она. — Иди сюда.
Буян сделал шаг:
— Вот он я! Что тебе нужно, птица?
В ответ птица взмахнула крылами, а буря завыла с новой силой. Буян еле удержался на ногах.
— Знай же, о смертный, — прозвучал гневный голос, — что имя мне — Гамаюн! По воле богов призван ты сюда слушать песнь Гамаюна!
Пораженный Буян отпрянул, отступая назад. Он, конечно, слышал о Гамаюне, вестнике богов, но не очень верил в его существование. Гусляру стало страшно.
Склонив голову, Гамаюн следил за ним. В его ясных глазах читалось ободрение.
— Я рад видеть тебя, человек, — наконец промолвил Гамаюн. — Ты достоин выслушать меня. Внимай же — сами боги говорят с тобой моими устами, витязь Боян!
Услышав его слова, Буян попятился, закрываясь от света рукою. Неожиданно позади встало дерево. Он уперся в него спиной — ноги отказывались служить ему.
— Ты ошибся, Гамаюн! — воскликнул он, стараясь перекричать вой ветра и треск ломающихся деревьев. — Ты прилетел не туда! Мое имя — Буян, я гусляр из Новгорода…
Его слова были встречены громким гневным криком. Гамаюн забил распахнутыми, как паруса, крыльями так, что дуб под ним застонал.
— Молчи, неразумный! — крикнул он. — Боги никогда не ошибаются в выборе! Они знают тебя под этим именем, и тебе уже не уклониться с дороги, что предначертана тебе и твоему князю, хотя ему и не дано этого познать. Предначертано с давних пор, еще до рождения этого мира. Ты уже получил один знак избранничества, так узнай же и второй. Ты услышишь сейчас то, что не мог бы услышать, останься ты простым человеком. Ты услышишь песни Гамаюна. Хотя многие слышали их — никто не понял ни слова, ибо это язык богов. Готов ли ты слушать?
Ясные глаза Гамаюна заглянули в самую душу Буяна, и неожиданно на эти слова откликнулся оберег. Гусляр прикоснулся к фигурке — воин словно дышал под пальцами, стремясь куда-то. Порыв фигурки передался гусляру, и он крикнул:
— Я готов, Гамаюн, готов!
— Ты колеблешься, — неожиданно тихо и печально промолвила птица. — Ты боишься не справиться, ибо знаешь, что обратного хода уже нет. Ты не хочешь подвести твоих богов в трудную минуту, ведь ты так молод и неопытен… Не бойся — ты молод, но имя твое старо, оно видело всякое, оно вынесет тебя, как выносило не раз… Слушай, неразумный! Имя человеку дают при рождении, но человек вырастает, растет и его имя, и бывает, что человек перерастает его. Тогда он остается жить в памяти людской на века под другим именем или прозвищем. Бывает, что имя перерастает человека и губит его, раздавив своей тяжестью, но гибнет и само, ибо оно без человека ничто. И только в силах человека сделать выбор, возвеличит он имя свое или нет. Но имя, не освященное делом, даже если о нем никто не знает, бесплодно и, подобно дыму костра, тает в памяти. Имя же, освященное даже самым малым делом, будет долго жить. Не сомневайся в моих словах и своих силах, вещий Боян! Твое имя само нашло тебя.
Пораженный правотой его слов, которую почувствовал сердцем, Буян молчал, не поднимая глаз и прижавшись к стволу дерева. Ветер сорвал его шапку и трепал волосы.
Гамаюн взмахнул крылами, поднялся на лапах, вытянул шею и запел. При первых звуках гусляр вскинул голову. В голосе птицы и песне без слов слышались рев бури, треск вырываемых с корнем деревьев, грохот горных обвалов и водопадов, гул пожаров, топот и ржание испуганных табунов, стук мечей о щиты, крики битвы и песни воинов над курганами павших бойцов. Буян вскинул голову и, преодолевая порывы ветра, сделал несколько шагов к дубу.
И тут же изменилась песнь Гамаюна. К своему удивлению, Буян разобрал слова:
Слушай меня, Буян-гусляр, камень-оберег!
Слушай пророчество — Гамаюн
зря не откроет тайн.
Только тебе из живущих сейчас
ведом мой язык.
Боги героев послали в поход,
в дальний опасный путь.
Боги послали героев своих
туда, куда хода им нет.
Там, где сияет Полынь-звезда,
крася собой восход,
там притаился великий Змей,
свив для себя гнездо.
Слуги его караулят вход
в сумрак подземных домов,
где подрастает смена его,
чтоб покорить весь мир.
Многие могущества у него —
больше, чем думал ты.
Знает уж Змей, что герой в пути,
знает, что он дойдет.
Слуг он пошлет, чтоб его задержать
или остановить.
Будет других немало преград —
зло и без Змея сильно.
Будет грозить вам гибель не раз
даже из рук друзей,
ведь повторить этот трудный путь
долго не сможет никто.
Но коли в сердце твоем жива
