Веденея присела около существа.
— И что же вы решили сделать?
— Мы решили отнести его тебе. Ты все можешь и вылечишь его — за добро надо платить добром, ведь так? — сказал Ярок.
Девушка ничего не смогла возразить на это. Явор не принимал участия в разговоре и, стоя рядом, внимательно слушал и смотрел по сторонам.
— Неужели вы думаете, что я это смогу? — наконец выговорила девушка. — Если это существо помогло вам, ему тоже надо помочь, так учит Чистомысл. Но я не знаю, что ему нужно. Я боюсь сделать что-то не так, и тогда…
— Ты все можешь, — убежденно молвил Ярок. — Я верю тебе. Ты поможешь ему. Надо помогать тем, кто сделал нам добро, — человек ли, зверь ли!
— Надо, — растерянно кивнула Веденея. — Но я даже не знаю, что это. Как я могу ему помочь?
— Ты подумай.
Веденея еще раз посмотрела на существо. Если близнецы так за него просят — а они чувствуют все и их совершенно невозможно обмануть, — то оно заслуживало того, чтобы ему помочь. Но оно выглядит так странно — только змеи и ящерицы похожи на него. Человек ли это или тварь из дальних земель, о которых иногда рассказывал Чистомысл?
В любом случае не было и речи о том, чтобы внести его в дом — Веденея не согласилась бы спать в одном доме с этим существом, как бы она ему ни доверяла. И вообще от таких нужно держаться подальше, но, с другой стороны, она привыкла помогать всем.
— Хорошо, — медленно сказала она. — Несите его за мной. И мне от вас кое-что будет нужно, если вы и правда хотите ему помочь.
Она встала и пошла обратно не оборачиваясь.
У каждого дома в деревне был подпол, из него шел подземный ход в овраг или к обрыву над озером, которыми пользовались в случае опасности. Веденея с близнецами незаметно прошла в подпол своего дома. Она уже решила, что это подходящее место для такого существа — его никто не увидит, а оно само не сможет отсюда выбраться.
ГЛАВА 8
Пока собирали вещи, седлали дрожащих лошадей и выбирались из развороченного леса, Властимир не переставал подтрунивать над Буяном, в который раз поминая ему его подозрительные и наверняка лживые слова. Гусляр и ухом не вел, только иногда огрызался беззлобно.
Лес как вымер — очевидно, все зверье спряталось подальше почуяв бурю, и еще не успело прийти в себя. Только птицы, как будто ничего не случилось, славили новый день.
Странная буря прошла по лесу полосой — они проехали всего три-четыре версты, когда следы урагана исчезли. Вывороченные с корнем деревья, обломанные сучья и сорванная листва остались позади. Кони нашли тропу и брели, спокойно опустив голову.
Буян был насторожен и задумчив — он не знал, куда ехать. Что же до Властимира, тот явно не задавался подобным вопросом.
Густая чаща перешла в светлый березняк, который становился все реже и реже. Навстречу им вышла старая торная дорога, приглашая следовать за собой.
Всадники выехали в поле. Дорога шла по склону холма, огибая его. Лес остался позади, кругом были только небольшие островки деревьев. Сокращая путь, они поднялись на холм и окинули взглядом округу. В десятке верст впереди, куда устремлялась с холма дорога, снова начинался лес. Он чем-то манил к себе, хотя был выше и гуще, чем тот, из которого они только что выехали. Что-то в нем таилось, но что — сказать было трудно.
Властимир первым тронул жеребца, устремляясь напрямик к лесу. Буян задержался, перебирая пластинки оберега.
— Эй, погоди, княже! — крикнул он. — Помедли немного.
— Зачем? — не поворачивая головы, отозвался тот. — Что еще случилось?
— Но мы же вместе…
— Нет. Ты сам по себе, я сам по себе. Если ты решил ехать своим путем, я препятствовать не буду, но и за тобой не поеду!
Буян пришпорил Воронка и догнал князя.
— Слушай, — заговорил он, — Мы не можем так! Надо же знать, куда нам ехать, — не слепые же мы котята!
— Мой путь меня найдет, — спокойно сказал князь. — А тебя я с собой не звал — можешь ехать куда угодно, я не держу.
— Но мы не знаем, что готовит нам будущее, — убеждал его Буян.
Властимир потянул повод.
— Как ты мне надоел! — в сердцах сказал он. — Оставь меня в покое — я лучше знаю. Я старше и опытнее, я князь, мне приходилось воевать и с варягами, враждой с которыми ты так кичишься. Но ты с ними только враждовал, а я еще и научился жить в мире, чего тебе вовек не добиться. Так что или отправляйся своей дорогой, или замолчи и предоставь мне решать. Я все сказал!
Он вновь тронул Облака навстречу лесу.
Легче всего было повернуть коня назад или в сторону, выбирая свою дорогу. Буян не представлял себе, как он дальше будет защищать человека, который не желает принимать от него помощь.
Оберег кольнул ладонь. Гусляр почувствовал, что коснулся пластинки со свастикой — выбор пути. Зажав оберег в кулаке, он поскакал вдогонку за князем.
Властимир не оглянулся при его приближении, только хмыкнул в усы, но Буян не обратил на это внимания — он уже заметил то, что раньше увидел князь.
Лес стоял на холме, растекаясь зелеными зарослями по его склонам. Дорога взбиралась на холм, пропадая над деревьями, но она была не одна. У подножия, примерно на расстоянии двух-трех поприщ от основания холма, она разделялась на три. Одна из боковых уходила круто влево, туда, где щетинился ельник. Другая не менее круто сворачивала вправо, в луга. На том месте, где дороги расходились в стороны, лежал глубоко ушедший в землю огромный валун.
Властимир, конечно, видел камень. Он спокойно объехал его и направился дальше по прямой дороге. Но Буян, бросив один беглый взгляд на поверхность валуна, остановил коня и соскочил наземь.
— Погоди, княже! — позвал он.
— Что еще?
— Вернись.
Подивившись необычно решительному голосу гусляра, князь остановился и с неохотой вернулся, но не спешился. Буян стоял у камня, опершись на его шероховатый бок.
— Князь, — нетерпеливо молвил он, — конечно, ты старше и опытнее, но неужели ты не заметил, что здесь написано?
— А что там может быть написано? Это простой камень, кто на нем будет что писать в открытом поле?
— Это камень у дороги. Проезжать мимо такого камня — верх легкомыслия… Или ты грамоте не учен?
В голосе гусляра было ехидство, будто он нарочно хотел рассердить князя. Властимир ответил ему под стать:
— А сам-то ты читать умеешь? Хотя где тебе! Ты же был простым гусляром, их грамоте никто отродясь не учит. Грамота нужна летописцам, купцам, воеводам, князьям и их ближникам. А гусляру ее заменяют память да песни… Ты надеялся, что я тебе прочту, что тут написано? Не выйдет!
— И не надо, — пожал плечами Буян. — Многого я не ведаю, но слова эти мне понятны. И если хочешь, я прочту тебе, что здесь написано.
