— Сам Волхв ставил Ящеру капище в Новгороде, — молвил Буян. — Некоторые до сих пор верят, что Ящер незримо помогает тем, кто верит в его помощь.
Он убрал гусли и пошел к статуе, подняв руки, как жрецы на рисунке его гусель.
— Ой ты гой еси, Ящер, боже наш, — напевно заговорил он. — Ты прими мое славословие, ты прими от нас и почтение и к делам твоим уважение. За добро твое и за нужный труд до сих пор тебе все хвалы поют и тебя в Перуне жалеют.
Поклонившись земно статуе, он достал из сапога нож и стал расчищать алтарь, откапывая угли.
— Не прогорели до золы, — сообщил он радостно. — Еще, может, примутся…
— Что? — ахнул князь. — Чем ты собрался заниматься? Нам время дорого, а ты тут…
Но Буян уже ломал лук-факел на части и от горящего конца разжигал огонь. Он не звал Властимира и Рата в помощники. Те только стояли и смотрели. Разжегши костерок, Буян закатал рукав, простер руку над пламенем и, бросив взгляд на статую, полоснул по коже ножом.
Хустая кровь каплями потекла на огонь. Запахло паленым. Надавив на локоть, чтобы крови вышло побольше, Буян обмакнул нож в рану и помазал им клыки Ящера.
— Испей, о творец всего сущего, помощник и первый товарищ всех богов, жертвенной крови, — молил он торжественно, — и не оставь нас в своей милости ныне и впредь. Все мы дети твоих воспитанников — дети неразумные, своего прошлого не ведающие, но не по злобе, а по молодости и глупости. Я ведаю, — добавил он тише, — что тебе не дары и не жертвы надобны, а лишь память в сердце людей и вера, что не зря ты жил. И мой костер тебе — знак памяти моей и благодарности. Прими и славься, Ящер!
Огонь на алтаре горел, распространяя запах паленой крови из раны гусляра. Он был единственным источником света в огромной пещере, ее стены совсем пропали во мраке. И Властимир, когда смолк Буян и эхо его голоса отзвучало где-то вдалеке, очнулся как от колдовства.
— Буян, — окликнул он, — что ты над&цдл! Ты же лишил нас последнего факела. Что будем делать, когда догорит этот костер и мы окажемся в полной темноте?
Гусляр, все это время простоявший опершись на край алтаря и не сводивший глаз с идола, глянул через плечо.
— Утешься, Княже. Свет не от огня — свет от души человеческой. Боги ведают все — чем-нибудь помогут. Пока же поклонись тому, кто был, когда еще никого здесь не было, — наши предки знавали его воочию.
Рат вдруг подался вперед, шевеля раздутыми ноздрями и растопырив уши, словно за алтарем притаилась дичь. Он сделал несколько шагов и припал на колено, впившись взором в Ящера. Жеребцы разом присмирели. В пещере установилась такая тишина, что было слышно напряженное дыхание Властимира, когда он подошел и встал рядом с псоглав-цем. Не было ничего удивительного, что он поначалу забыл о факеле перед ликом того, кого даже сам Перун почитал за старшего в самом начале мира.
— Прими, о Ящер, наш поклон, — молвил Буян, — и позволь продолжить путь, дабы осталась живой память о тебе и было кому передать по всей земле весть об этой встрече. Ты знаешь о нашем пути — так помоги снова найти дорогу во мраке! Именем твоим!
Он отступил, потому что в это время послышалось, будто какой-то громадный зверь в глубине пещеры пробудился и зевнул. Все трое разом подумали об еще одном пауке, но вдруг глаза идола Ящера вспыхнули огнем. Оттуда пали две молнии на догорающий костерок, вдохнули в него новую жизнь. Во все стороны брызнули искры, ожегши кожу у стоявшего слишком близко Буяна. Одна же искра, чуть поболее прочих, упала на пол, но не угасла, а продолжала гореть с шипением и потрескиванием, словно мокрая кожа, попавшая на уголья.
Вдруг она подпрыгнула, как живая, и покатилась, смутно осветив проход в одной стене.
Буян протянул ладони над горячими углями.
— Многая тебе лета, Ящер, боже наш, — кивнул он и оглянулся на князя: —Это, княже, тебе знамение — тебя боги узнали древние и следят за твоей дороженькой. И не время нам ждать да медлить — надо в путь собираться за звездочкой!
Рат сразу сообразил, что надо делать, и повел коней в освещенный проход. Властимир был поражен видением путеводного огонька. Уходя вслед за спутниками, он оглянулся на Ящера: перед ним ровно горел костер, и в его свете каменный Ящер выглядел гордым и сильным божеством.
Путеводный огонек, посланный Ящером, вел их не спеша, но и не останавливаясь, еще очень долго. Возможно, при свете дня они прошли бы-этот путь за полдня, но под землей, когда нельзя определить, где солнце, время текло незаметно! Огонек не останавливался ни на миг и только менял скорость.
Лошади устали и спотыкались через каждые два-три шага, люди притомились тоже. Рат, шедший то впереди, то позади, молчал, но было ясно, что и его выносливость на пределе. Он дышал тяжело, по-собачьи высунув язык, хотя и двигался по-прежнему легко и плавно.
Властимир уже боялся — а что, если его верный Облак откажется идти дальше или вовсе падет, — но тут к нему с легкой улыбкой обернулся Буян:
— Мы выходим, княже.
— Откуда ты знаешь?
— Дорога вверх пошла!
Но до выхода было еще далеко. Если бы можно было узнать, сколько они уже провели под землей, никто бы не удивился, когда бы выяснилось, что миновало несколько месяцев. Но скорее всего, кончались вторые или начинались третьи сутки их путешествия вслед за искрой. Лошади уже еле брели, понурив головы, а огонь все так же призывно светил впереди, дразня недоступностью. И по-прежнему не давал остановиться.
Они решились на это единожды — когда узкий ход, в котором можно было идти след в след, вдруг расширился и в свете звездочки показался точно такой же водоем, что и в самом начале пути. Можно было подумать, что они, сделали круг и вернулись к засыпанному входу. Учуяв воду, лошади, вырывая поводья, устремились пить. Люди тоже последовали за ними, но едва они наклонились к воде, как искра, учу-~яв, что за нею никто не идет, вернулась и с шипением закружила над водой, отгоняя путников от нее. Потерявший терпение Рат с рычанием пытался изловить ее, но она уворачивалась. Когда же ему наконец удалось отогнать ее от воды, то оказалось, что она полетела недаром — вода ушла на глубину.
Последние несколько верст они преодолели с трудом. Искра наконец остановилась, шипя и брызгая огнем, как в начале пути. Но на сей раз она остановилась перед каменной стеной.
При ярком свете искорки можно было разглядеть, что стена сложена из плотно подогнанных каменных глыб, промазанных чем-то вроде глины. Не было ни щели, ни щербинки, чтобы можно было попытаться разрушить кладку.
— И куда нас завел Ящер? — в сердцах воскликнул Рат. — Это же тупик!
Оставив коня, Буян подошел к кладке и оперся на нее плечом, потом присел — его плохо держали усталые ноги. Но вдруг он выпрямился. Лицо его впервые за долгое время похода расплылось в улыбке.
— Княже, — тихо молвил он, — она непрочная! Я чувствую, как она подается, если надавить сильнее! Иди сюда!
