— Ну что же ты? — Княгиня Иржита вновь притопнула ножкой. — Иди сюда и помоги мне раздеться!
— Госпожа, — усмехнулся Хаук, — все мои женщины раздеваются сами!
Если он рассчитывал, что после этих слов его прогонят, то сильно просчитался.
— Да как ты смеешь! — опять притопнула ножкой княгиня Иржита. — Твои женщины! Но я не твоя женщина! И ты не смеешь…
— Ты — моя женщина, княгиня, — усмехнулся Хаук, подходя к двери и запирая ее на засов. — Ты стала ею, когда позволила мне переступить порог твоей спальни!
Молодая женщина глубоко вздохнула. Что ж, она сама того хотела, когда задумывала этот шаг.
— Хорошо, — проворчала она и начала раздеваться.
Получалось это у нее неловко и ужасно медленно. С узелком на плаще, который ловкие пальчики Ласкарирэли распутали бы в несколько секунд, она возилась минуты три, от напряжения высунув кончик языка. Потом, сопя, долго стаскивала с ног чулки и отцепляла от подола пряжки. Затем завела руки назад и стала копаться в широком ожерелье.
— Помоги, — раздраженно бросила наконец. — Я не вижу, что делаю!
Хаук пожал плечами и легко сломал пальцами хрупкий замочек. Тяжелое ожерелье упало на руки княгине. Вслед за ним настал черед верхнего платья, расшитого жемчугом и золотыми нитями. Запутавшись в рукавах и наступив на подол так, что он угрожающе затрещал, Иржита высвободилась и из него. Уже раздраженная, сдернула с головы убор и зашипела сквозь стиснутые зубы от боли, когда выяснилось, что на заколках осталось несколько волосинок.
Проще всего оказалось выбраться из нижнего платья и легкой тонкой сорочки. Оставшись нагая, она повернулась к орку.
— Ложись, — распорядился он и стал не спеша снимать оружие и мундир.
Иржита наблюдала за ним, сгорая от нетерпения. Вот сейчас произойдет то, о чем она мечтала с тех пор, как от одной придворной дамы услышала о необыкновенных талантах орочьей расы. Будет фантастическая ночь любви, стоны страсти и слезы счастья. Она испытает то, чего ни разу не ощущала за все два года замужества. Она наконец…
Она даже застонала от разочарования, когда тяжелое, пахнущее мускусом и зверем тело взгромоздилось на нее. Не было животной страсти, не было никакой романтики. Орк действовал спокойно и уверенно, как простой мужчина, который честно отрабатывает супружескую обязанность. И ничего такого, о чем стоило бы рассказывать, замирая от восторга! А нужна ли этому мужлану вообще женщина? Как он там сказал? «Мои женщины раздеваются сами!» Ну конечно! Наверняка у него столько любовниц, что ему уже порядком надоели эти кувыркания на простынях! А тут она со своими претензиями! Она для него просто еще одна шлюха, которую надо удовлетворить — и идти дальше по своим делам!
На глаза Иржиты навернулись слезы, но орк этого даже не заметил. Он размеренно делал свое мужеское дело, даже не догадываясь о чувствах женщины. Спору нет, он был неутомимее и сильнее ее старого мужа, который в последнее время все больше мял и тискал ее тело, шепча на ушко какие-то нежности и банальности. Иржите порядком надоели его и без того нечастые визиты, но, оказывается, есть вещи и пострашнее — это когда с тобой обращаются как с неживым предметом.
Впрочем, одно хорошее в этом все-таки есть. Орк — молодой и сильный мужчина. И, если он поможет ей зачать младенца, она, в конце концов, получит то, чего хотела. «Если я сумею забеременеть от этого чурбана, — думала Иржита, лежа под орком, — я прощу ему все. Это даже хорошо, что он так мало внимания уделяет моим чувствам, значит, в случае чего не станет требовать встречи с сыном!» В том, что у нее родится именно сын, княгиня не сомневалась. Ей еще в детстве предсказали, что ее единственный ребенок будет непременно мальчиком, и она свято верила предсказанию.
Наконец пытка закончилась, и орк скатился с женщины. Какое-то время он лежал рядом, сопя и глядя в потолок, потом встал и начал одеваться. Приподнявшись на локте, княгиня следила за каждым его движением.
— Ты куда? — поинтересовалась она, когда полностью одетый Хаук направился к дверям.
— Мне надо вернуться на пост, — сказал он. — А тебе — понадежнее запереть двери.
И все! Вот и читай после этого любовные романы!
Когда Хаук утром вернулся в казарму, Ласкарирэль чуть не набросилась на него с кулаками. Собственно, она так и намеревалась сделать, но орк перехватил ее запястья в воздухе.
— Ты! Ты! — билась в его руках девушка. — Зачем? Почему ты это сделал?
— Что я сделал?
— Я все знаю! Я же Видящая! Ночью я видела тебя в постели с этой… Кто она? Как ее зовут? Она знатного рода, да?
— А тебе какое дело?
Хаук покосился по сторонам. Его боевые товарищи расходились по своим нарам, но несколько приостановились, следя, чем закончится «теплая» встреча. Среди них был парнишка Эйтх. Этот вообще разинул рот и глазел на пару так пристально, что кулаки зачесались обновить ему синяк.
— Мне должно быть дело! — чуть не закричала Ласкарирэль, чувствуя, что на глаза вот-вот навернутся слезы. — Если она — знатного рода, ты должен был излить в нее семя! Ты сам мне говорил! И если она теперь понесет от тебя, то ты бросишь меня ради нее! Скажи, ты это сделаешь? После всего? После того, как… как ты меня… как я для тебя…
Она больше не могла говорить — ее душили слезы.
Чего-чего, а этого Хаук от нее не ожидал. За все полтора месяца, что они провели вместе, она плакала только один раз — в самом начале, еще не зная о своей участи. Он выпустил ее запястья, отступив на шаг, и девушка тут же влепила ему пощечину.
Вот это уже действительно было что-то новое. Вокруг послышались восклицания. Кто-то потребовал немедленно выпороть «эту ведьму», и Хаук понял, что надо что-то делать. Он схватил рыдающую Ласкарирэль за руку и поволок прочь от казармы.
Про орков рассказывают много всякой всячины, но все сказители сходятся на одном — при том, что мир вокруг для них населен добрыми и злыми духами, орки никогда не молятся и не строят храмов. Все вопросы решают шаманы — рядовые орки лишь передают им просьбы.
В местной диаспоре тоже был свой шаман. Он жил на задворках, и, чтобы проникнуть к его землянке, нужно было протиснуться в щель между домами. Более плотный и огромный Хаук чуть не застрял там и порвал рубашку.
Шаман сидел на пороге и сосредоточенно толок в ступке какие-то коренья. Он поднял голову, когда на него упала тень от Хауковых плечей, но не прервал своего занятия.
— Эта женщина, — орк толкнул вперед Ласкарирэль, — ведет себя неподобающим образом. Она осмеливается требовать от меня отчета в делах и поступках, кричит на меня в присутствии моих братьев по оружию. Она считает, что у нее есть право указывать мне, что делать и как жить. Она вообще ведет себя, как моя жена, хотя я не женат ни на ней, ни на ком бы то ни было вообще! Я прошу, сделай что-нибудь с нею, потому что мне надоели ее необоснованные придирки!
