— Сейчас идет война с орками
[10]
— подумав, ответил Перворожденный, — после победы Наместник обещал отозвать нас на Архипелаг. Вот тогда мы и подумаем о детях! А пока рано. Сначала моя жена должна поправиться!
В это время лежащая на постели эльфийка что-то прошептала.
— Да, миледи?
До сих пор все говорили на языке Паннории, то есть по-человечески, но тут Даральд, упав перед больной на колени, обратился к ней по-эльфийски:
— Говорите, я вас слушаю!
Двумя руками взяв безвольную кисть, он слегка ее пожал и поцеловал тонкие пальцы.
Женщина смотрела на него. В ее глазах плавала боль.
— Зачем? — прошептала она. — Зачем это все?
— Вы не хотите спросить, кто я и что тут делаю? — поинтересовался Даральд. — Как ваше имя?
— Не все ли вам равно? Ангирель.
— Как вы себя чувствуете, леди Ангирель?
— Не все ли равно? — Она отвернулась.
— Нет. Есть кое-что, что знаете только вы. И больше никто во всем мире! Вы — моя последняя надежда, миледи!
Она вдруг заплакала. Слезы потекли по ее щекам, как вода, губы задрожали.
— Надежда, — прошептала эльфийка, — надежды больше нет, и нe на что надеяться, нечего ждать… Не для чего жить! Почему? Вы что-то знаете?
— Какое это имеет значение?
— Мы уже несколько раз пытались разговорить леди-посланницу, — подала голос Видящая. — Она молчит или уходит от ответа!
Даральд выпустил руку больной и отодвинулся, потирая лицо руками. Ему все было ясно.
— Ну что там? — не выдержал лорд-посланник. Даральд встал и подошел к знатному эльфу.
— Милорд, — вздохнул он, — у вашей жены болезнь.
Знатный эльф переменился в лице. Маска важной гордости уступила место растерянности. Он оглянулся на своих придворных, те тут же потупились. Видящая, когда на нее упал взгляд посланника, развела руками.
Эльфы не подвержены многим заболеваниям, их обходят стороной простуда и чума, у них очень быстро заживают раны и практически не бывает осложнений. Может быть, поэтому целительная магия у них не получила такого распространения, как среди людей и представителей других рас. Но имелась и у эльфов одна болезнь, опасная для Перворожденных. Одна-единственная, от которой не было спасения, которая не щадила никого — ни мужчину, ни женщину, ни взрослого, ни ребенка. Ее нельзя было предупредить, и единственный признак, по которому ее вычисляли в самом начале, — это потеря больным интереса к жизни. Больной эльф переставал есть и пить, разговаривать и заниматься делами и постепенно угасал.
— Значит, — пробормотал эльф, — ничего сделать нельзя? Даральду очень не хотелось этого говорить, но отчаяние на лице Перворожденного проступило столь явно, что он сказал:
— Почему нельзя? Можно!
— Сударь, — посланник схватил его за руки, — сделайте что-нибудь! Я вас умоляю! Спасите ее — и я сделаю все что угодно! Я осыплю вас золотом, я… если…
— Ничего не надо. Я попытаюсь помочь вашей жене, но у меня может и ничего не получится…
— Я понимаю! — Знатный эльф еще сильнее сдавил е руку. — Вы подарили мне надежду…
«И только попробуйте ее отнять!» — договорили его заблестевшие глаза.
— Лорд-посланник…
— Ларивар, лорд Ларивар из Дома Лоримира, — быстро представился тот.
— Лорд Ларивар, тут может помочь магия. Я попытаюсь понять, в чем причина болезни вашей жены. Для этого нужно чтобы все посторонние покинули комнату и дали мне немного времени.
— Вы будете колдовать?
Это спросила Видящая, подойдя сзади.
— Да, госпожа, но мне помощь не нужна. Я все сделаю сам!
— Выйдите все! Немедленно! — воскликнул лорд Ларивар и подал пример, первым направившись к дверям и подхватив под руку Видящую. Волшебница уходила с явной неохотой, то и дело озираясь на Даральда, который вернулся к постели-больной эльфийки и открыл саквояж, доставая все необходимое.
Собственно, он мог ничего не доставать — все, что было нужно, находилось у него в памяти. Но хрустальный шар пригодится при концентрации, а слабый аромат благовоний поможет пациентке расслабиться. Еще когда в первый раз взял ее за руку, Даральд понял, — женщина боится, она испытывает страх такой силы, что он полностью парализовал ее волю к жизни.
За дверью раздавались тихий шепот и шорох одежд — за ним подсматривали. Пусть смотрят! Дар удалил всех не потому, что готовился совершить нечто тайное или страшное, — просто не хотел, чтобы кто-нибудь отвлекал его вопросами.
Маг зажег благовония и установил хрустальный шар, последним штрихом нанес на ладони руны памяти и, взяв эльфийку за руки, сконцентрировался, проникая в ее мысли.
Страх…
«Кто здесь?»
«Не бойтесь, леди! Я ваш друг! Я пришел вам помочь».
«Мне никто не сможет помочь. Мне и… и ИМ ВСЕМ!»
«Кому-то грозит опасность?»
«Всем! Всему миру! Мне страшно!»
«Вы уверены, что это правда?»
«Да. Я видела сон».
«И только-то?»
«Это был вещий сон! Я знаю!»
«Вы покажете мне его? Может быть, я смогу понять, что вас так напугало? Вдруг окажется, что ваш страх не настолько велик?»
«Я боюсь! Боюсь даже вспоминать о том сне!»
«Не бойтесь. Мы пойдем туда вместе! Держитесь за меня!»
Во мраке разума леди Ангирель замелькали смутные образы — горели замки, дым стлался по земле, грохотали тяжелые шаги пехоты, летела и падала эльфийская конница, вереницы женщин и девушек брели в цепях по осенней стылой земле, навсегда прощаясь с родным домом. И повсюду были орки, орки, орки…
Прервав контакт, Даральд посмотрел на разметавшуюся на постели женщину. Даже находясь в трансе, она стонала и плакала, испытывая душевную боль такой силы, что и его искусства оказалось недостаточно. Эльфийка и сейчас продолжала страдать. Был только один способ облегчить ее боль.
— Леди Ангирель, — позвал он. — Вы меня слышите? Она разлепила мокрые от слез ресницы и кивнула.
— Леди, я, — он прикусил губу, стараясь, чтобы голос его не выдал, — простите меня, леди, но вы сейчас умрете.
— Что?
В ее глазах мелькнуло что-то живое. Она попыталась приподняться и уже вздохнула, чтобы крикнуть и позвать на помощь, но он схватил подушку и закрыл женщине лицо.
Она забилась, пытаясь сбросить тяжесть, несколько раз ударила его по рукам, но силы были явно неравны. Вскоре тело перестало биться, Даральд выпрямился, убрал подушку и стал считать до десяти. Ра-а-аз… Два-а-а… Три-и-и…
