— А если таким несчастным, как Альтинар, предложить дело, они вернутся?
— Дело? Какое еще дело?
— Есть у меня одна мысль, — уклончиво ответит маг. — Насмотрелся в дальних странах… Если доложу о ней императору и он ее одобрит… Скажи, где вас можно будет найти?
— Тут. — Шаллорель обвела рукой болота. — Тролли совсем распоясались. Они отваживаются даже переходить границу, а сил нашей Видящей недостаточно, чтобы удерживать магический барьер. Раньше на заставах находились мощные амулеты, которые не давали незваным гостям, тем, в чьих жилах не течет эльфийская кровь, входить во Врата, а теперь ничего этого нет. И очень многие лорды приграничья вынуждены жить, постоянно обороняясь от шаек гоблинов и людей, которые решили, что им все дозволено. Они как крысы. Только те бегут с тонущего корабля, а эти устремились на Радужный Архипелаг в надежде чем-нибудь поживиться. Так что кроме троллей у нас хватает и других забот.
— Я подумаю и об этом, — пообещал Эльфин.
Наш разговор был прерван возвращением беглянки и ее лошади. Коня вели на поводу — лошадь еле перебирала исцарапанными в кровь ногами. Девушку нес на руках тот самый лорд Альтинар. И лошадь, и всадница были с ног до головы перепачканы в грязи и гниющих водорослях. Но на девушке никаких повреждений заметно не было. Ее, мелко дрожащую, усадили поближе к костру, и Альтинар укутал узкие плечи своим плащом. Ленирель и вторая девушка захлопотали вокруг несчастной, а альфара помчалась за водой, чтобы умыть страдалицу.
— Они провалились в подземную пещеру троллей, — объяснил один из охотников. — И угодили прямо в лапы стариков и детворы, которая дожидалась возвращения охотников. Так что им повезло — будь там хоть один настоящий взрослый тролль, нам бы некого было спасать. А так пострадала всего лишь лошадь!
— «Всего лишь лошадь!» — передразнила одна из девушек. — А о моей подруге вы подумали? Что пережила она?
— Ее не начали есть живьем — и это главное! — пожал плечами эльф и отошел.
Эльфин встал, оперся на свой посох.
— Я — целитель, — представился он. — Правда, мне всего однажды пришлось лечить коня, но ран, нанесенных когтями, я видел достаточно.
С этими словами эльф направился туда, где была привязана раненая лошадь. Мы с Шаллорель смотрели ему вслед.
— Он правда хороший целитель? — поинтересовалась девушка, когда Эльфин, отставив посох, стал осматривать длинные косые царапины, оставшиеся на задних ногах кобылы. — Он же моложе нас с тобой!
— Я слышал его историю, — вздохнул я. — Во время нашего совместного путешествия Норрик часто рассказывал из нее занимательные отрывки. Судя по этим рассказам… Да, он один из самых сильных магов среди эльфов!
— Но ведь мужчин-магов не бывает! Есть только медиумы…
— По словам Эльфина, медиумы — это просто маги, которых никто никогда ничему не учил. К слову сказать, меня лечил именно маг!
С этими словами я показал свою культю.
По своему опыту общения с девушками я заметил, что они сначала загораются здоровым любопытством и только потом, разглядев как следует, шарахаются в сторону, словно это что-то изменит. Но Шаллорель взяла мою культю в ладони безо всякой брезгливости, с оттенком уважения.
— Где это тебя так угораздило? — промолвила она.
— Выступал на арене, — честно ответил я.
— Расскажи!
Мой рассказ затянулся — пришлось сначала поведать, как я вернулся с севера на разоренную родину, как мы с мастером Теором сколотили партизанский отряд, как сражались, как я остался прикрывать отход и попал в плен.
Девушка слушала меня, открыв рот. Мы увлеклись настолько, что нас трижды звали к столу, но это не помогло, и поджаренные кусочки троллятины нам отнесли прямо на место. Мы ели чуть отдающее рыбой и тиной мясо, а я продолжал свой рассказ.
— Ты изменился, — произнесла Шаллорель, когда я иссяк, и посмотрела на меня. — У тебя совсем другие глаза, голос… И твои волосы, — она запустила пальцы в короткие пряди на затылке. — Раньше у тебя была такая роскошная грива!
— Это потому, что меня продали в рабство, — напомнил я. — Всем мужчинам-рабам коротко стригут волосы, чтобы не скрывали ошейника. А потом я просто привык.
— Знаешь, — задумчиво промолвила Шаллорель, — а тебе идет…
Она не спешила вынимать пальцы из моих волос, продолжала перебирать пряди, и я обнял ее здоровой рукой за талию, подтянул девушку ближе. Помнится, еще пожалел, что у меня нет второй руки и я не могу точно так же запустить пальцы в ее косы.
Если бы несколько минут спустя меня увидел Ухарь, он бы понял, что я не всегда шарахаюсь от женщин. А иногда совсем даже наоборот…
Благодаря искусству Эльфина за ночь от ран на ногах лошади остались только шрамы, поросшие белой шерстью, и она вполне оправилась для того, чтобы нести на себе всадницу. Истосковавшиеся по общению с девушками, рыцари Шаллорель наперебой сыпали комплиментами и норовили поухаживать за спасенными эльфийками. Свою долю внимания и нежной заботы получила и Ленирель, так что Норрик извелся — невысокого ростом альфара никто не воспринимал всерьез. Кроме того, он был существом второго сорта. Пришлось Эльфину самому вступаться за друга. Да и Ленирель довольно быстро расставила все по своим местам, обняла и поцеловала Норрика на глазах у всех.
Мы с Шаллорель не принимали во всем этом участия. Так и сидели на нашем облюбованном еще вчера пригорке, прижавшись друг к другу.
— А куда ты теперь? — спрашивала она.
— В поместье-столицу, — честно отвечал я.
— Ты будешь служить темноволосым? После всего, что они сделали для нас и нашего мира?
— Я еду туда не ради них и даже не ради императора, которого я в глаза не видел, но который, если верить Эльфину, самолично выплатил выкуп за многих рабов, — сказал я. — Я еду туда ради маленького мальчика, у которого не осталось никого на этом свете… Никого, кроме меня!
— Понятно, — кивнула Шаллорель, опустив глаза.
— И я не знаю, есть ли у меня самого кто-то еще, кроме него, — продолжал я. — Когда-то у меня была большая семья — целых четыре сестры. Но наш замок разрушили до основания. Вряд ли уцелел хоть кто-то из живших там альфаров. Горо — вот моя единственная память о доме…
— Мне еще повезло, — вздохнула Шаллорель. — Я точно знаю, что три мои сестры живы и здоровы.
— А четвертая? Ты говорила, что их четыре?
— Я тебе не рассказывала? Она перед самой войной стала послушницей. Ее забрали от нас ровно за год до того, как темноволосые напали на Архипелаг. Я ничего не знаю о судьбе моей самой младшей сестренки. Но наша Видящая искала по крови и нашла, что сестра жива. Вот только где она теперь? Боюсь, что потеряна для нас навсегда! Но это так здорово — сестра-Видящая!
Я невольно покосился на Эльфина, который вместе с остальными собирал лагерь, ничем не выдавая, что слышал последние слова. Я уже знал, что рождение девочки с магическими способностями всегда счастье для семьи, но вот рождение мальчика-мага — почти всегда позор. Что он чувствует, слыша такие слова? Впрочем, опять-таки, зная его историю, я мог предположить, что ему все равно — он слишком силен, чтобы обращать внимание на сплетни.
