Я видел только высокий сводчатый потолок часовни и внутреннюю часть купола из разноцветной слюды, но понял все, почувствовав боль на груди.
Мне наносили татуировку.
Это тоже было традицией. Когда-то татуировки накалывали всем эльфам, достигшим определенного возраста или статуса. Но потом презренные темноволосые переняли и, как водится, извратили искусство татуировок, и мы, эльфы, отказались от подобного украшательства. Сохранились только знаки, которые наносились далеко не всем. Я, единственный сын старшего в роду сына, в честь посвящения в рыцари получил право носить татуировку — герб своего Дома, а также рисунок, обозначающий, что у меня нет родных братьев.
Этот последний наносился на висок у самого уха и, насколько я мог судить по ощущениям, представлял собой простой завиток. Он же был единственным рисунком, который я не мог увидеть своими глазами — в знак того, что я точно так же не могу увидеть своего брата. Брата, которого у меня нет, не было и никогда не будет.
Пока на мое тело ставили знаки рода, Видящая не прекращала молебна, и в такт ее словам свечи на алтаре то гасли, то разгорались снова, а воздух то нагревался, то холодел так, что изо рта вылетали облачка пара. Завершив чтение заклинаний, волшебница заставила меня протянуть руку вперед. Тонкая игла мелькнула в ее пальцах. Последовал быстрый короткий укол — и капля крови упала на алтарь, мгновенно впитавшись в пористый камень.
— Покровители приняли жертву! — провозгласила эльфийка. — Запечатление свершилось.
С этими словами Видящая отступила в сторону и сложила руки на груди, как бы показывая, что больше ни во что не вмешивается. А отец, зять, дядя и кузены стали облачать меня в новые, чистые одежды.
Тонкая шелковая нижняя туника, штаны, носки, сапоги с мягкими голенищами, верхняя туника, плащ… Последним отец преподнес мне наборный пояс из металлических чеканных пластин, соединенных между собой цепочками. К нему крепились ножны для меча. Меч был тут же, увидев его на руках моего зятя, я ненадолго забыл обо всем.
Это был мой меч.
Так уж получилось, что до сегодняшнего дня я не имел своего оружия. Тренировался либо на деревянных мечах, либо на простых заготовках, а в последнее время мне давали попробовать силы на чужом оружии. Наставник и отец тоже иногда разрешали подержать свои мечи, но собственного, повторяю, у меня не было. До сегодняшнего дня.
Я опустился на колени, склонив голову перед мечом, и отец, приняв из рук зятя драгоценное оружие, несколько раз коснулся им моих плеч и головы.
— Встань, благородный рыцарь Данкор из Дома Дарми-ра, — промолвил он. — Встань и прими меч, который отныне — часть тебя.
Я протянул руки, ощутил на ладонях холод лезвия.
— Прежде мои руки отсохнут и падут, отсеченные, нежели выпущу меч, сражаясь против сил Тьмы, — промолвил я. — И да падет на мою голову гнев всех моих предков и самих Покровителей, если запятнаю свое оружие неправедным деянием!
Отец кивнул, принимая мою клятву.
— Имя ему давать будешь? — поинтересовался он.
— А… э… Нет. То есть пока не знаю, — слегка смутился я. У героев древности и персонажей рыцарских романов все мечи, копья, луки и прочее оружие имело собственные имена. В наше время этой традиции не следовали так буквально. Например, меч моего отца звался просто — меч, а мой зять называл свой клинок Голубой молнией.
На этом церемония закончилась. Мне помогли подняться и повели прочь.
По всем статьям моя судьба должна была быть необыкновенной. Ибо как можно объяснить, что буквально на следующий день после того, как я прошел посвящение в рыцари, в ворота нашего замка постучал гонец из поместья-столицы. Гости еще не все разъехались, и указ Наместника Кораллового был зачитан в большом зале при скоплении народа.
Наместник Дейтемир Коралловый устраивал большой турнир и приглашал всех молодых рыцарей, еще не определившихся с местом службы, прибыть и сразиться друг с другом. В качестве награды победитель получал право без очереди вступить в элитную гвардию нашего Острова — Коралловые Зубы, личный легион Наместника Дейтемира.
— Это великолепно, Данкор! — Моя старшая сестра, Дайнериль, обняла меня за плечи. — Это такая удача!
— Да уж. — Отец переглянулся с матерью. — Не каждый день Наместник объявляет дополнительный набор Коралловых Зубов. На моей памяти это происходит всего третий раз. До этого были два набора во времена Наместника Дамиелора, и все.
— Я не понимаю, чему тут радоваться? — Мать единственная выглядела грустной. — Идет война, и Наместнику понадобились новые Коралловые Зубы!
— Не грусти, сестренка. — Мой дядя, мамин брат, обнял ее за плечи. — Предыдущий набор Зубов как раз пришелся на окончание очередной войны.
— Все равно. — Мама покачала головой. — У тебя, Лоримир, три сына и скоро появится внук. А у меня Данкор — единственный. Мне будет намного больнее потерять моего мальчика!
Сестры ревниво засопели, придвинулись к матери поближе. Их было четверо, и во всем, что касалось родительской любви, я стоял как бы особняком — в чем-то одинокий, но вознесенный на вершину и ни с кем не делящий ласку и нежность.
— Вот увидишь, дорогая, — отец, наоборот, был весел и оживлен, — Данкор непременно станет одним из Коралловых Зубов и прославит наше имя, добившись невероятных успехов! Ты помнишь, что про него говорила Видящая, когда он родился?
— Помню, — кивнула мать. — Она предсказывала Данкору очень необычную судьбу… Только мне все равно как-то тревожно.
Что же до меня, то мысленно я уже был там, в поместье-столице.
Мой зять, Этирир, живший с нами, тоже еще не определился, что делать и чем заниматься, поэтому так получилось, что отец взял на турнир и его. Остальные родственники уже были пристроены в легионы к богатым лордам Коралловым и не могли принимать участия в турнире.
Ночь перед отъездом я совсем не спал. Сон бежал от меня, и я полночи просидел на окне, глядя на светло-желтый лик луны. По легенде, луна — лик знаменитой Эниссель Объединительницы, единственной из нашего народа, не ушедшей к Покровителям, когда настала ее пора, а живой вознесшейся на небо, дабы не спускать глаз со своих потомков. Не знаю, насколько это правда — альфары, например, считают, что луна — глаз одного из Покровителей, Эля, который имеет больше прав следить за ныне живущими народами, ибо все мы — суть его дети.
Кстати об альфарах. Тихий стук в дверь напомнил мне об одном из представителей этого народа.
— Мой господин? — В щелке возникли темно-рыжая прядь и внимательный глаз. — Вы не спите?
Нет, Горо. Проходи. — Я подвинулся на подоконнике, хотя вошедший вовсе не собирался присоединяться ко мне.
Горо был моим личным слугой. Его подарили мне в тот день, когда я впервые заночевал в этой комнате — до того я, как и все маленькие дети, спал вместе с родителями. Горо тоже впервые был отделен от родителей, так что в ту ночь двое мальчишек боялись темноты вместе. Когда-то мы были ровесниками, но светлые альфары взрослеют раньше, так что со временем Горо стал выглядеть немного старше. Завтра важный день, — сказал слуга, застыв у порога. Да. — Я запрокинул голову, глядя на луну. — Завтра моя жизнь изменится раз и навсегда.
