Меч описал сверкающую дугу — и орков, сунувшихся поближе, смело. Трое сразу упали, еще несколько нашли в себе силы удержаться на ногах. Я очертил еще один полукруг, захватывая и спину, чтобы никто не смог подобраться ко мне сзади. Вокруг меня образовалось свободное пространство, равное двум моим мечам — мертвая зона, соваться в которую означало умереть.
Орки долго не хотели в это верить, рассчитывая взять меня числом. Несколько раз отчаянные смельчаки совались в это кольцо — и всякий раз валились на траву, убитые или тяжело раненные. Я с легкостью отбивал мечи и талгаты, перерубал древки копий и брейдексов{Брейдекс — широколезвийный боевой топор на длинной рукояти в рост человека, секира.}, рассекал щиты и мог держаться в одиночку очень долго. По крайней мере, до тех пор, пока лорд Вильнар и Торрир не договорятся и не рискнут на еще одну вылазку — теперь уже ради меня одного.
…Если бы против меня стояли не орки…
Я до сих пор уверен, что доблести и благородства оркам не досталось. Они как были в душе рабами, так рабами и остались, ничего не переняв от нас, эльфов. Но там, где любой эльф прекратит бой и отсалютует противнику, который сумел в одиночку противостоять целой армии и продолжает сражаться, в буквальном смысле стоя на трупах убитых врагов, там орки продолжают попытки уничтожить противника. Я все еще бился, раз за разом отмахиваясь мечом, когда сбоку стена щитов и копий раздвинулась в стороны. Отхлынули и враги, бросились врассыпную. Я успел увидеть небольшую, наспех собранную катапульту — и солидную кучу булыжников, которую загрузили в нее из большой плетеной корзины.
Они решили забросать меня камнями!
…Это была моя последняя ясная и четкая мысль…
История пятая
Раб
Ведро холодной воды больше всего на свете походило на пощечину, отвешенную мне реальным миром. Последовавший за этим ощутимый тычок под ребра окончательно заставил поверить в то, что я нахожусь именно на этом свете, а гортанные грубые голоса, зазвучавшие надо мной, — в то, что я существую в строго определенной его части.
— Очухался, гляди ты! Живучий!
— Какой «очухался»! Дохляк — он и есть дохляк. И нечего на него воду переводить. После «поцелуя лавины» никто не выживает.
— А этот выжил. Смотри. — Новый пинок под ребра заставил меня вздрогнуть. — Шевелится!
— Это последние судороги, — авторитетно заявил второй голос.
— А кому от этого легче? — резонно вопросил первый. — Тебе? Мне? Или, может быть, начальству, которое сперва командует: «Во что бы то ни стало!» — а потом неожиданно заявляет: «Как вы посмели так поступить?»
— От начальства вообще нужно держаться подальше, — согласился второй. — Особенно когда оно узнает, что этот великан мертв!
— Да живой он, живой! Просто без сознания! Смотри сам! Резким движением мне оттянули веко на правом глазу.
Я невольно скосил его на двух коренастых темнокожих орков в одежде из грубой некрашеной шерсти.
— Видишь? — Тот, который придерживал мое веко, даже подмигнул второму. — Зрачок на свет реагирует, рефлексы в норме…
— Ты это… не выражайся! — осторожно посоветовал собеседник. — Тысячник нам чего велел? Чтоб светловолосый очухался.
— Ну так он и пришел в себя. — Орк, сидевший подле меня на корточках, подмигнул и оскалил клыки в дружелюбной ухмылке: — С возвращеньицем на этот свет! Тебя уже хоронить хотели, светловолосый! А ты взял да и очнулся!
Я закрыл глаза, силясь подавить горестный вздох. Память услужливо показывала мне фрагменты последнего боя — горячую атаку, первую сшибку, леди Ильирель с мечом наголо, вспоротое брюхо моего скакуна, привычная рукоять двуручного меча в ладони, кровь и грязь… И летящие камни. Все тело болело и, наверное, представляло собой один большой синяк. Было трудно дышать, в животе разливалась отчаянная боль, кружилась голова, даже ремни, врезавшиеся в запястья и щиколотки, не так мучили, как эти многочисленные ушибы. Они хотели забросать меня камнями, а потом почему-то решили оставить жить. Зачем? Уж не для того ли, чтобы воздать почести благородному герою? Не хотелось даже думать, что меня ждет. Одно подогревало меня — сознание того, что все остальные наверняка спаслись. А значит, я сделал свое дело.
Земля негромко задрожала под чужими ногами. Я чувствовал вибрацию почвы каждой клеточкой своего тела.
— Приветствуем Верховного Паладайна! — заорали стоявшие надо мой орки.
Как ни велико было желание демонстрировать полное безразличие к своей судьбе, я не мог сопротивляться простейшему любопытству и открыл глаза, с усилием поворачивая голову и рассматривая того, кто только что был назван Верховным Паладайном.
Надо мной стоял самый обычный орк. Нет, что ни говори, его одежда бросалась в глаза своей яркостью и даже какой-то крикливостью, словно ярким пестроцветьем ткани он старался компенсировать что-то мрачное, серое, грязное в своей душе. Но в остальном пришедший ничем не отличался от тех двоих, которые застыли подле меня двумя изваяниями.
— Как он? — кивнул Паладайн в мою сторону. — Очнулся?
— Да, великий!
— Сам вижу. — Паладайн подошел и наступил мне сапогом на горло. — Смотри, — обратился он ко мне, наклоняясь и опираясь на колено локтем, — смотри и запоминай. Вот где вы все у меня! Вот где ваше место, светловолосые! Ты понял, раб?
Что я мог сказать? Он даже не дал мне нормально дышать. Я боролся за каждый глоток воздуха, тщетно стараясь выползти из-под сапога орка. Зажмурив от натуги глаза, я тем не менее знал, что он внимательно наблюдает за мной.
— Хочешь жить? — внезапно пробился сквозь гул крови в ушах мягкий голос. — Тогда моли меня о милости. Проси даровать тебе твою ничтожную жизнь, раб!
Я распахнул глаза. Он знает, о чем просит? Чтобы я, потомок благородного рода…
— Будь ты проклят, — прохрипел я.
— Глупо, — спокойно констатировал Верховный Паладайн. — Сказал бы всего одно слово: «прошу» — и остался бы в живых. А так… Приковать его к столбу. Потом придумаю, что с ним сделать!
Орки тут же сорвались с места и поволокли меня в глубь лагеря. Крепко связанный, я не мог сопротивляться, да, если честно, не слишком хотел. Я знал, что меня убьют, и мечтал только об одном: чтобы все поскорее закончилось.
Двое орков подхватили меня под локти, оттащили к какому-то столбу и, содрав с меня одежду, прикрутили руки и ноги.
По-хорошему, мне надо было отрешиться от мыслей о земном и приготовиться к мучительной смерти — не было сомнений в том, что Верховный Паладайн приберегает меня для чего-то особенного, — но я вместо этого испытывал любопытство, самое неподходящее чувство для того, кто находится на волосок от смерти. Расслабив мускулы — так меньше болели связанные руки и ноги, — я вертел головой по сторонам, рассматривая лагерь орков.
Большую часть обзора закрывали палатки — самые простые, состоявшие из двух опор и натянутой поверх грубой ткани. Земля между ними, как и следовало ожидать, была замусорена, а зады использовались в качестве отхожих мест. Причем во всем, что касалось этой стороны жизни, орки явно не стеснялись друг друга.
