— Бесчестье уже то, что я буду продан, как вещь…
Я осекся, не зная, как выразить обуревавшие меня чувства.
Торговец пробормотал что-то относительно характера эльфийских лордов — я прекрасно все расслышал, но почти ничего не понял. После этого Родий направился к дверям. Уже на пороге обернулся:
— Под окнами постоянно несут службу мои люди. Беглецов приказано травить собаками. Если ты доставишь мне хлопоты, я продам тебя вместе с обычными невольниками.
Назначенный день наступил быстро. Рано-рано, когда в воздухе еще чувствовалась особая утренняя свежесть, нас вывели из дома и погрузили на повозку. Трех мужчин — меня и еще двух юношей и трех девушек. Девушки были сестрами-тройняшками — достаточная редкость даже для более плодовитых людей, — а младший юноша, на вид ровесник покойного Дейтемира-младшего, представился как танцор. Его движения и впрямь отличались особой грацией, заставлявшей любоваться молодым и пластичным телом. У нас многие девушки прекрасно танцуют, но чтобы танцором стал мужчина — это действительно большая редкость. Второй юноша назвался ювелиром.
Клетка, стоявшая на повозке, была закрыта со всех сторон, так что мы лишь однажды увидели город — когда у самых ворот с прутьев сдернули полог, чтобы стража могла пересчитать нас. Я немедленно запрокинул голову, желая осмотреться, но увидел только высокие стены с рядами бойниц по обе стороны и массивную надвратную башню. Она словно нависала над перекинутым через ров мостом.
Это было все, что я смог разглядеть, — в следующий миг полог опять набросили на клетку, и мы пересекли мост, въехав в стольный город Ирматул.
Уже на месте нас провели в тесное помещение, раздели догола, после чего тщательно натерли маслом, чтобы придать коже оттенок слабого загара. Волосы девушек распустили близняшки немедленно закутались в них, стесняясь наготы. После чего всем связали руки за спиной и оставили одних.
Снаружи шумел торг. Даже не особо напрягая слух, можно было разобрать то и дело взлетающие над гулом толпы голоса продавцов: «Тридцать пять! Прекрасная цена! Кто даст больше?… Тридцать семь? Отлично… Тридцать семь — раз, тридцать семь — два, тридцать семь — т-три… Продано! Поздравляю вас! Прекрасное приобретение!»
Девушки, прижавшись друг к другу, всхлипывали. Юноши озирались по сторонам и вздрагивали всякий раз, когда до нас долетал особенно громкий крик: «Пр-родано!» В тесной клетушке, куда нас заперли, не имелось даже намека на окошко — только в двери была задвижка, и время от времени она приоткрывалась, чтобы сторож смог посмотреть, все ли в порядке.
— Выходи. — Дверь распахнулась, и палец торговца уткнулся в танцора. Юноша втянул голову в плечи, бросил на нас испуганный взгляд и вышел.
Еще через некоторое время пришли за ювелиром. Потом — за девчонками, и я остался один.
Клетушка была тесной — всего три шага в ширину и четыре — в длину. Пол устлали соломой, которая слегка щекотала босые ноги. Устав стоять, я прислонился к стене. Если бы не связанные руки…
В одиночестве я сидел довольно долго — уже успел соскучиться и решить, что сегодня меня не будут продавать. Аукцион все еще шумел, и во мне проснулась тревога. Неужели что-то случилось?
— Выходи!
Мастер Родий сам пришел за мной. Он был одет в красно-коричневый наряд и сжимал в руке плеть.
— Ничего личного, — промолвил торговец, отступая и жестом предлагая мне переступить порог. — Это только работа. Надеюсь, ты потом оценишь мою заботу!
Это действительно был закрытый аукцион — во всяком случае, помост, на который меня вывели, стоял внутри полосатого шатра, а шум и гам доносились снаружи. Я встал на самом краю и посмотрел вниз. У помоста толпилось всего десять-пятнадцать человек и несколько темных альфаров. Меня не удивило их присутствие — темные альфары часто служили приказчиками, выступая посредниками в самых разных сделках. Одни только сидели в лавке, реализуя товар, а другие и сами вели торговые дела, заключали сделки, подписывали договоры. Если меня купит человек, я стану принадлежать человеку. Но если это сделает темный альфар, моим хозяином может оказаться кто угодно — от самого покупателя до какого-нибудь подземника. Впрочем, мне что-то говорили о том, что это — закрытый аукцион. Значит, перспектива провести оставшуюся жизнь где-нибудь на алмазных копях отпадает.
— Экземпляр номер четыре! — представил меня мастер Родий, сам поднявшийся на помост рядом со мной. — Молодой мужчина! — и, привстав на цыпочки, чтобы быть повыше ростом, шепнул мне: — Постарайся им понравиться!..
Я только хмыкнул. Понравлюсь я им или нет — это уже неважно. Круче перемен представить невозможно! Лорд, рыцарь, Коралловый Зуб, пограничник — и раб.
— Начальная цена — пятьдесят серебреников!
— Продано!
Я вздрогнул.
— Продано за сто пятьдесят серебреников!.. Благодарю вас, господин. — Мастер Родий раскланялся перед моим… мм… хозяином. — Вы не могли вложить деньги в более выгодное предприятие!
Двое слуг свели меня с помоста и поставили перед человеком, который отныне волен был распоряжаться моей судьбой. Мастер Родий сиял, как новенький серебреник.
— Поздравляю. — Он похлопал меня по плечу. — Вот посмотришь, ты еще скажешь «спасибо»!.. Они же мне как дети, — добавил он, обращаясь уже к моему хозяину, — иной раз душа болит, когда приходится отправлять их на все четыре стороны! А некоторых даже продавать жалко. Вот верите, нет, но ночами я даже плачу, вспоминая…
— Мне пора, — перебил мастера человек. — Меня ждут. На мою шею надели поводок, прикрепив его к ошейнику, и передали двум слугам. Хозяин кивнул и направился к выходу, заставив меня следовать за собой.
Полосатый полог откинулся, и яркое солнце буквально ослепило меня. Наклонив голову, я сделал десяток шагов, прежде чем глаза кое-как привыкли к свету.
Сколько хватало глаз, тут и там высились помосты, на которые выводили рабов. Было здесь и несколько полотняных шатров — бело-зеленый, из которого меня только что вывели, еще один бледно-синий, красно-белый, желто-коричневый… Туда-сюда сновал народ — в основном люди, но попадались и вездесущие темные альфары, и даже орки. На моих глазах четверо орков вскладчину выкупили своего соплеменника, стащили с помоста, содрали с него ошейник и, обняв за плечи, отправились куда-то праздновать его освобождение.
Я вертел головой, ненадолго забыв о своей собственной печальной участи. Люди, орки, альфары не обращали на меня внимания. До раба-эльфа никому не было дела, кроме двух охранников, один из которых вел меня на поводке. Человек, купивший меня, шагал впереди решительным шагом, говорящим о том, что все свои дела он закончил и намерен убраться отсюда как можно быстрее.
— Предмет номер семнадцать! — услышал я пронзительный крик зазывалы. — Настоящая эльфийская дева!
Мы как раз проходили мимо помоста, на который в эту минуту вывели… Это была она.
Ленимирель. Моя возлюбленная.
