До вывешивания светильников еще оставалось время, но Брехт уже не спал. И не только потому, что обязанности хозяина усадьбы не предполагали праздности, просто он пробудился от легкого сквозняка, тянущего сквозь неплотно прикрытую дверь.
Как таковых, дверей в пещерах-домах не было: их роль выполняли натянутые на деревянные каркасы или подвешенные на веревку шкуры с грузиками внизу, чтобы не болтались. Тот, кто недавно выскользнул из пещеры, еще не привык всякий раз проверять и поправлять за собой такую дверь.
Вполголоса ругнувшись, молодой орк сунул ноги в кожаные поршни. Как и положено хозяину, он спал полуодетым, чтобы в любое время вскочить и взяться за дела. Поэтому сборы не заняли много времени — он лишь подтянул пояс на штанах, прихватил меховую безрукавку и вышел. Острое обоняние помогло ему отыскать следы ранней пташки. Он прошел окраиной поселения в один из выходов-отнорков в широкий — разведи руки в стороны и не достанешь стен! — тоннель, который вел полого вверх… Это была просторная пещера… Нет, даже не пещера, а скорее колодец — наверху, на высоте в десять орочьих ростов, открывался провал наружу, где в темно-синем небе еще виднелись звезды. Внизу, в колодце, поблескивало озеро чистой горной воды. На противоположной стороне неумолчно шумела вода — горный ручеек низвергался в озеро. Глубокое, никто не смог донырнуть до дна, оно питало через подземные протоки глубинные источники в пещере Брехта и еще пяти-шести соседних. Несколько выступов-террас находилось тут и там на разной высоте. На них гнездились птицы, откладывали яйца ящерицы, на тех, что повыше, укоренились растения. Мальчишки лазили по скалам, собирая то и другое, и иногда спускались к самому озеру, чтобы наловить моллюсков и поставить сети на водившихся тут рыб.
Льора Брехт заметил сразу. Эльф сидел на самом краю террасы, свесив ноги, и смотрел в небо, на звезды. Он и ухом не повел, когда орк пристроился рядом.
— Ты чего не спишь?
— Не могу, — вздохнул юноша и бросил на дно камешек. — Не спится! Я… Брехт, — он несколько раз глубоко вздохнул, собираясь с силами, а потом вдруг прижался к орку, обняв его, — мне плохо, Брехт…
— Отчего? — Орк воровато оглянулся — не видит ли кто? — и коснулся ладонью плеча юноши. — У тебя теперь есть дом, семья, мать…
— Есть, только, — Льор потерся носом о его грудь, — только это все не мое! Я…
— Я знаю, что на тебя косо смотрят, — оборвал его Брехт. — Привыкнут!
— Но я не привыкну! — Юноша взглянул на него. — Я не смогу всю жизнь прожить под землей! Я тут только ради тебя, но…
— В чем же дело? Лет через сто я загнусь от старости, тогда иди на все четыре стороны! — пошутил орк.
— Не хочу! — пылко воскликнул юноша. — Я не хочу видеть, как ты умираешь!
После чего прижался так тесно, что Брехт невольно заерзал, снова озираясь по сторонам. Не увидел бы кто, как он тут с мальчишкой обнимается!
— Ладно, пошли! — грубее, чем хотелось бы, произнес орк, отодвигаясь от эльфа. — Уже утро!
Придерживая Льора за шиворот, Брехт двинулся обратно в селение.
Он сам не желал себе признаваться, но частично разделял чувства своего названого братишки. Прошло всего несколько дней после его возвращения, а молодому орку уже было тесно под землей. Он привык к яркому свету, вольному ветру, звукам и запахам внешнего мира. Нет, орки не сидели в пещерах всю жизнь, как, например, цверги, и часто пасли стада овец и коз именно на поверхности, и спускались в долины, где возделывали сады и виноградники, а некоторые так и вообще покидали горы и переселялись на равнины. Но все равно, они оставались пещерными жителями и сумерки для них были привычнее. Как и эта жизнь, которую они вели поколениями. Последние несколько лет, когда вначале Верховный Паладайн, а затем и император Хаук пытались привнести изменения в сложившийся веками уклад, мало что изменили в сознании большинства.
Селение уже пробудилось. Над воротами некоторых усадеб появились гнилушки, слышалось хорканье свиней, шаги и голоса. Какой-то орк-фермер пробежал мимо с пустыми ведрами, торопясь к источнику в центре пещеры. Раздался визгливый голос женщины, с утра пораньше ругающей домочадцев.
Не успел Брехт переступить порог усадьбы, как навстречу ему словно из-под земли выросла его сноха Трюма.
— Ты где был?
— Гулял, — коротко ответил Брехт, подтолкнув эльфа вперед.
— Что, не спится?
— Нет.
— Мне тоже, — Трюма потянулась, выгибаясь навстречу ему крепким ладным телом. — Одиноко и холодно…
— Безрукавку надень.
— Мне так одиноко, — гнула свое орчиха, идя за ним следом. — В пустой холодной постели… Брехт, когда ты на мне женишься?
Уже занесший ногу через порог загона для свиней, Брехт аж споткнулся:
— Чего?
— Ты вернулся десять дней назад, а до сих пор не определился, кого из нас возьмешь в жены! Меня или Гаммлу… Только вот что я тебе скажу! — Орчиха придвинулась ближе, нарочно выпячивая груди. — Гаммла не слишком-то переживала смерть своего первого мужа. Она не будет верной женой, и она… слишком самостоятельна! С такой женщиной тебе будет тяжело!
— А почем ты знаешь, какая женщина мне нужна? — оскалился Брехт.
— Ну как же, — Трюма хихикнула, — я же наблюдала за тобой… еще раньше, до того… Ты… мм, — она провела пальцами по его голой груди, — особенный. Такого, как ты, нельзя не заметить!.. И я готова…
— Ты была готова лечь в мою постель?
— Я хранила верность мужу, пока он был жив! — воскликнула орчиха. — И хранила бы ее дальше, если бы твой выбор пал не на меня…
— Вот и храни, — отрезал молодой орк, скрываясь в загоне.
— Значит, все-таки Гаммла? — вслед ему закричала Трюма. — Но чем она лучше меня?
Ответить ей Брехт, даже если бы и захотел, не смог — в этот миг он был очень занят. Свиньи содержались практически в полной темноте. Слабого света, льющегося через проем, хватало, а кому было темно, тот мог прихватить с собой светильник. Для привычного к темноте глаза света тут было достаточно, но погруженный в раздумья Брехт не успел среагировать. Он лишь ощутил волну мускусного запаха, когда чье-то тело прижалось к нему, а жадные губы впились в его рот.
— Мм…
С некоторым усилием орку удалось оторвать прильнувшую женщину.
— Гаммла? Что ты здесь…
— Не надо, — она зажала ему рот одной рукой, другой сражаясь с его поясом, — молчи!.. Я все слышала. Эта Трюма… Да что она понимает? Она старая и завистливая! А я еще молода, — она орудовала уже двумя руками, действуя с немалой сноровкой, словно проделывала подобное довольно часто, — я могу родить много детей!
— Да при чем ты… — Брехт старался отбиться, пока женщина не раздела его окончательно, — да с чего ты взяла…
— Но ты же должен выбрать одну из нас! Должен. — Тяжело дышащая Гаммла не собиралась сдаваться. — Это обычай!.. А ты мне всегда нравился! Ты высокий, сильный… Ты… настоящий мужчина… Ох! — Она засунула-таки руку ему в штаны, и Брехта всего затрясло. У него действительно давно не было женщины. Будь это любая другая орчиха, он бы уже задрал ей подол, но здесь беда была в том, что, раз поддавшись зову плоти, ему пришлось бы потом жениться. А связываться с Гаммлой или Трюмой ему не хотелось — жены братьев не нравились ему.
