Девушка все вертелась рядом, делая вид, что занята по хозяйству: что-то переставляла с места на место, непрерывно вытирала пыль и грязь, посматривала, ровно ли стоят миски на полке и как сложены дрова возле очага.
— Нравится пиво? — завела она разговор, когда Каспар второй раз приложился к жбану. — А то можно за вином на ледник сбегать…
— Спасибо, красавица, все очень вкусно, — промолвил Каспар.
— Так, может, чего еще надо? — Девушка подалась вперед, облокачиваясь на стол так, что ее пышная грудь стала казаться еще пышнее.
— Спасибо, право, вот этого не стоит, — подавив вздох, сказал магри и отвел взгляд.
Настроение испортилось. Быстро доев и забрав «плату», Каспар попрощался с семьей Скола и направился прочь.
Остров звался Медвежья Голова, поскольку по форме действительно напоминал башку огромного медведя с разинутой пастью. В «пасти» находилась бухта, куда раз в год на тинг собирались корабли с других островов: Тюленьего, Заячьего, Птичьего Носа, Старой Берты и Рогатого, составлявших Северный Архипелаг. Люди тут жили небольшими хуторами, по две-три семьи, или хольдами, где правил ярл или хольдер. Хольдерами становились, как правило, младшие сыновья ярлов, ибо здесь титул, как и на материке, наследовал только старший сын. Младший получал право именоваться ярлом только в случае смерти брата, да и то если тот не успел оставить сына-наследника.
Ведя на поводу пегого конька, которого ему подарили примерно полгода назад, Каспар шагал по холмам, поросшим редким кустарником. Все лето здесь паслись стада коров и овец, и сейчас на зеленых лугах, на молодой траве тут и там виднелись бурые и серые пятна: весна в этом году пришла поздно, была холоднее обычного, трава плохо пошла в рост, и скотину лишь недавно выгнали на пастбища. Море тоже еще не прогрелось настолько, чтобы в нем можно было купаться. Лишь отчаянные мальчишки рисковали окунаться в воду.
Шагая рядом с конем вдоль крутого берега моря и глядя на его холодную синеву сквозь ветки прибрежных кустов, Каспар позволил себе предаться размышлениям. Два года миновало с того дня, когда он впервые ступил на землю Медвежьего Острова. Все это время он живет среди этих людей, именует себя фьордером и больше не ощущает тяжести меча на боку. Меч стал так же привычен, как безрукавка на волчьем меху, как кожаные поршни, как теплый плащ, с которым теплолюбивый магри не расставался круглый год.
Незаметно для себя Каспар влюбился в поросшие редкими деревьями и кустарниками холмы, скалы, встающие в глубине острова, в море и резкий ветер, пахнущий рыбой, сыростью и еще чем-то неуловимым. Здесь никто не плевался ему в спину, никто не отворачивался, если он подходил близко. Здесь он неожиданно обнаружил, что довольно привлекателен в глазах женской половины населения. Кроме жены Сарлы, исчезнувшей много лет назад, в его жизни не было других женщин: у магри пары образуется на всю жизнь, и нечего было думать о том, чтобы вступить в брак повторно, даже вдовцу. А обычные человеческие женщины шарахались от магри как от чумы. Раньше, но не сейчас.
Хольд стоял в удобном месте на берегу, полого спускавшемся к воде, где в корабельном сарае своего часа ждали дракк и две шнеки. Вокруг хольда, огороженного каменной оградой, на разных расстояниях виднелись домики зависимых бондов — пахарей, пастухов, рыбаков. В самом хольде жил хольдер с семьей, его домочадцы из числа дальней родни, холостые воины и несколько десятков рабов. В длинном мужском доме у Каспара еще недавно была своя постель.
Не так давно ему как врачу отвели маленькую каморку. Предполагалось, что там он будет принимать пациентов. И какое-то время так и было, пока однажды, вернувшись с трудных родов поздней зимней ночью, Каспар по тяжелому дыханию догадался, что он в доме не один.
— Кто тут? — Рука сама легла на рукоять ножа.
Она сидела на самом краешке его постели, сложив руки на коленях. В темноте тревожно блестели ее глаза. Узнав женщину, Каспар несколько успокоился. Рина была бывшей рабыней хольдера, но брак с одним из воинов сделал ее свободной. Она успела родить мужу дочь — и овдовела. Идти ей было некуда: — Рину привезли с материка маленькой девочкой — и она осталась в хольде, прислуживая и помогая госпоже, но уже не в качестве рабыни. Не раз и не два Каспар ловил на себе ее взгляд — то ищущий, осторожный, то горьковато-нежный.
— Ты что тут делаешь?
— Тебя жду.
Она встала, скинув шаль, в которую куталась, и осталась в одной сорочке, сквозь которую просвечивало тело. Две руки легли на плечи, губы оказались совсем близко, а потом коснулись его губ.
— Не надо, — промолвил он, оторвавшись от нее. — Уходи.
— Позволь мне…
— Ты ничего обо мне не знаешь! Я магри! Я…
— Тише! — Она опять потянулась к нему. — Не надо ничего говорить…
— Уходи!
Тогда он все-таки смог одолеть искушение, но, упав лицом вниз на постель, взвыл от бессильной ярости. Он хотел женщину! Хотел и не мог себе этого позволить! У него есть жена! Он не должен ей изменять! Это против их обычаев! Он должен терпеть и ждать встречи. Он должен…
Рина не ушла. Он опять почувствовал ее руки на своих плечах. Тонкие пальцы убрали прядь волос с его щеки.
— Ты… плачешь?
Обняв его голову, она прижала ее к своей груди.
Ту ночь они все-таки провели вместе, то затихая в нежном сплетении, то опять жадно накидываясь друг на друга. Но, проснувшись утром, Каспар сумел справиться с собой и с тех пор старался держаться от Рины подальше, не проявляя инициативы. У них не могло быть будущего: странная генетическая аномалия не позволяла магри иметь от других рас нормальных полукровок, урождались, чаще всего умирая вскоре после рождения, только уродцы. Во всяком случае, так было с людьми. А Рина — человек. Она непременно захочет родить дитя от любимого мужчины и будет жестоко разочарована.
Стоило ему подумать о любовнице — несколько раз Рина все-таки пробиралась к нему в каморку и оставалась до утра, несмотря на все его ухищрения, — как она появилась. Женщина шла по обочине тропы, держа на сгибе руки корзинку: видимо, направлялась в рощу за ранней зеленью, ведь она работала на кухне и часто добавляла в пищу разные дикорастущие травки в качестве приправы. Воспоминание о недавних родах и той пятнадцатилетней девчонке, что крутила перед ним подолом на хуторе, было еще свежо в памяти, и Каспар резко свернул с пути, в поля, только чтобы не встретиться с Риной. Пришлось дать небольшой крюк, но зато встречи удалось избежать.
На хольде дела шли своим чередом. Окликнув двоих-троих фьордеров и кивком головы ответив на поклоны рабов — все знали, что врач одинаково относится ко всем независимо от положения в обществе и готов облегчить даже страдания охромевшей собаки, — Каспар поставил своего конька в конюшню и уже на выходе столкнулся с Таном. Эльф поигрывал двумя мечами.
— Привет, — сказал он. — Рину видел?
— Нет, — соврал Каспар, скидывая теплый плащ на солнцепеке. — А что?
