Гулко цокая копытами по подгнившим бревнам подъемного моста, кони вошли во внутренний двор, и орк сразу разглядел не только источник света, но и… Он даже протер глаза и подставил ладонь зубам чалого жеребца, чтобы убедиться, что это ему не мерещится. На высоком крыльце на фоне приоткрытых дверей, из-за которых струилось тепло живого огня, стояла женщина. Ветерок слабо шевелил длинные пряди седых волос, морщинистое лицо было спокойно и полно задумчивого ожидания. Плащ полностью скрывал ее одеяние, лишь виднелся подол светлого платья и кожаные башмачки благородной дамы. На пальце тонкой сухой руки сверкал дорогой перстень.
— Приветствую тех, кто пришел через ночь! Без малого четыреста лет ждали вас эти стены! — негромким и усталым, но все еще звучным голосом произнесла она.
— Мне нужен ночлег, — Брехт снял с носилок Сорку. — Со мной больная. Она…
— Без малого четыреста лет в этих стенах не звучал живой голос, — продолжала женщина, глядя куда-то поверх головы орка. — Без малого четыреста лет, как тяготеет над этой землей злой рок и…
— Послушай, госпожа, — перебил ее Брехт. — У меня на руках больная девочка! Нам нужна помощь! Я могу войти или мне поискать ночлег в другом месте?
— Без малого четыреста лет прошло с тех пор, как угас мой род, — твердила женщина. — Я была последней. Я наблюдала за гибелью этой земли, за тем, как уходили, становясь жертвами заклятия, мои родные и близкие. Я, самая молодая, младшая дочь здешнего правителя, видела, как они умирают, и ничем не могла им помочь. Я осталась последней в этом замке и вот уже без малого четыреста лет жду избавления от чар. Если сможешь — войди и освободи нас!
— Ты — призрак, госпожа? — догадался орк.
— Без малого четыреста лет каждый вечер стою я тут и жду, когда порог проклятого замка переступит нога живого человека! — Женщина продолжала говорить, не обращая ни на что внимания. — Без малого четыреста лет тяготеет проклятие над этой землей. Войди, если сможешь, человек, и…
— Я не человек. — Брехт тем не менее занес ногу на нижнюю ступеньку. — И моя спутница тоже не принадлежит к роду людскому.
— Без малого четыреста лет… — снова начала женщина, и Брехт разозлился.
— Ты торчала тут четыре столетия, так постой еще немного! — рявкнул он. — А мне надо пройти! Надеюсь, в этой дыре найдется постель?
С этими словами он просто-напросто прошел сквозь женщину и направился в скудно освещенный холл.
Огонь горел в глубине замка в камине просторного зала, где — вот чудо-то! — стоял накрытый стол. Судя по обилию жареной дичи и других блюд, а также кувшинов с вином, здесь ожидалось пиршество по меньшей мере полутора десятков человек. Три жареных поросенка, нарезанный ломтями копченый окорок, четыре сорта колбас, большая миска с вареной рыбой, несколько кур, переложенных зеленью, миски с творогом, блюда с пирожками, хлебом и сыром, фаршированные яйца…
Не рискнув оставить Сорку одну в пустом и мрачном замке, Брехт пристроил ее на широкой лавке поближе к очагу, в котором так жарко горел огонь, что вскоре орк снял верхнюю шерстяную тунику, оставшись в льняной нижней. Снаружи завывал ветер. Пошел снег, и хлопья его стучались в витражное стекло с выцветшими от времени изображениями каких-то растений. Позаботившись о лошадях, Брехт вернулся в зал и прошел к столу. Есть хотелось ужасно, и, недолго думая, он сел на скамью и подвинул к себе блюдо с жареным поросенком. Он уже энергично двигал челюстями, когда рядом что-то зашуршало, и хозяйка замка возникла возле него.
— Без малого четыреста лет, — завела она надоевшую песню, — никто не вкушал пищу за этим столом…
— Надо признать, она ни капли не испортилась, — Брехт отправил в рот вареное яйцо и запил его из кубка. — Даже вино не выдохлось! Это магия? Ты присоединишься к трапезе, госпожа? Согласись, это невежливо, когда хозяева не едят! Можно подумать, вы собираетесь меня отравить!
— Нет! — воскликнула женщина. — Просто я…
— Тогда садись, госпожа, и выпей со мной! Или вы привыкли к другой пище?
— Ты прав, человек, — кивнула она. — Привыкли… Я… ты не против, если я приглашу кое-кого за наш стол?
— Ты — хозяйка, тебе и решать! — кивнул орк, на всякий случай перестав жевать.
Женщина несколько раз хлопнула в ладоши, и в зал тут же вбежали несколько человек — все молодые, не старше тридцати лет, мужчины и женщины в старинных одеждах. Все они были людьми.
— У нас гость! — воскликнула женщина. — Братья и сестры, прошу вас разделить с ним трапезу!
Люди радостно загомонили и принялись рассаживаться и разбирать угощение. Мужчины скорее приникли к кубкам и кувшинам с вином, женщины мгновенно расхватали яйца, сыр и вареную рыбу.
— Давно не ели, а? — поинтересовался Брехт, наблюдая, как быстро они едят.
— Четыреста лет, — с набитым ртом ответил самый старший мужчина с окладистой бородой. — Ты не представляешь, человек, как это тяжело — стоять у накрытого стола и не сметь до него дотронуться!
— А почему теперь дотронулись? — Орк кивнул на половинки курицы, которые его собеседник держал в руках и откусывал по очереди от каждой.
— Да потому, что первым это сделал ты!
— Я что, типа какое-то заклятие снял, да?
Его неожиданные сотрапезники мигом застыли, переглядываясь. Девушки смущенно опустили глаза. Постепенно взгляды всех переместились на хозяйку, и та заговорила, от волнения поминутно облизывая губы:
— Заклятие… Оно еще не снято. Без малого четыреста лет…
— Это я уже слышал, — перебил Брехт, — короче!
— Заклятие лежит на всей нашей земле! Это очень долгая история. Тебе необязательно знать все, но вкратце…
— Наш предок, правитель этой страны, был магом, — заговорил бородатый. — Стремясь к могуществу, он заполучил в свои… э-э… сети некое существо. И, пытаясь подчинить его своей воле, замучил до смерти. Умирая, пленник проклял наш род и всю землю. Ведь он пришел сюда по доброй воле, открыто, а его захватили и посадили на цепь, нарушив законы гостеприимства. И потом долго пытали огнем, железом и магией. Наш прадед недолго прожил после смерти того пленника: кто-то разорвал его на куски во время охоты. Родители и деды думали, что на этом все закончится, но это было только начало…
— Наша страна оказалась проклята, — снова заговорила хозяйка. — Мы стали вымирать. Появились странные твари. Стал меняться мир. В конце концов в живых осталась я одна. И скончалась в этом зале, ожидая спасителя.
— Меня?
— Первого, кто посмеет сюда прийти. Это не так просто, как кажется. Самые удачливые умирали, уже вкусив нашей пищи. Никто не продержался дольше, чем ты, человек!
— Я не человек, — усмехнулся Брехт. — Я — орк!
И разулыбался еще шире, заметив, как вытягиваются лица его сотрапезников. Бородач выронил остатки курицы и закрыл лицо руками.
