— Кто ты? — выдохнул Змееныш.
— Магри, — ответил Каспар.
— Никогда не слышал о такой расе!
— И тем не менее она существует… то есть существовала. Мы вымираем, нас осталось мало… Эльфы считают, что лет через пятьсот нас не останется совсем. То есть, — он подавил вздох, вспомнив, что ему сказали о судьбе оставшихся в Эвларе соплеменников, — нас практически уже нет… Я последний! И ты хочешь меня убить! Тогда убивай!
Странное спокойствие, с которым пленник произнес эти слова, заставило Змееныша дрогнуть. Огненный шар, сорвавшийся с его пальцев, полетел к Каспару, но наткнулся на крыло драконицы. Отчаянный рев раненого зверя сотряс стены старого замка. Сгусток магического пламени проделал в перепонке дыру, обуглив края. Противно и резко запахло паленым. Драконица метнулась прочь. Хвост ее хлестнул по воздуху, сбив с ног обоих мужчин. Наткнувшись мордой на стену, раненая драконица круто развернулась. В глазах ее заполыхал огонь ненависти, пробившийся сквозь боль. Яростно зарычав, она сразу заметила двух мужчин и атаковала.
Каспар ушел с линии атаки, кувыркнувшись назад через голову. На какой-то миг ему стало страшно — вдруг тело не выдержит, — но позвоночник прогнулся. В солнечном сплетении родился огонь. Ловко приземлившись на ноги, он заметил, что молодой маг успел выставить невидимый щит, о который сейчас билась драконица. Она раз за разом кидалась на него всем телом, вопила и рычала, и было заметно, с каким трудом сдерживает ее обидчик. Не было сомнений: еще чуть-чуть — и мощь раненого зверя перевесит.
Сорвавшись с места, Каспар бросился вперед и одним прыжком запрыгнул на крестец разъяренного зверя. Пробежав по хребту, он вскочил ей на загривок, стискивая коленями шею и наклоняясь вперед, чтобы нащупать на горле нужные точки. Давить пришлось не пальцами, а кулаками, но постепенно задыхающаяся драконица остановилась. В левом крыле ее зияла большая — с локоть — сквозная дыра. От жара кровь запеклась и не текла, но животное все равно испытывало страшную боль. Опираться на это крыло драконица не могла и еле сохраняла равновесие.
Впрочем, и ее обидчик чувствовал себя не лучшим образом. Необходимость сдерживать атаки дракона — существа, как известно, магического — отняла у него так много сил, что он опустился на колени, отрешенно глядя на Каспара. Магри съехал по боку драконихи на пол и принялся за осмотр ее крыла.
— Ты понимаешь, что наделал? — обратился он к молодому человеку.
— Понимаю, — прохрипел Змееныш, с трудом встав на ноги. — Как бы то ни было, ты останешься здесь!
Каспар вздохнул. Иного ответа он и не ожидал.
Место для лагеря выбрали удачное лишь в одном плане — за водой оказалось идти недалеко, да и проблема питания решалась легко и быстро. В низине, заросшей кустарником пополам с болотной растительностью, было сыро и грязно, но до реки оказалось всего пять шагов, да и шмяки болотные водились в тростнике в больших количествах. Сейчас, зимой, они были малоподвижны, и Брехт за несколько минут насобирал их полный плащ и, сидя у костра, деловито потрошил, выдавливая кулаком едко пахнущие внутренности прямо на землю.
— Если сварить непотрошеного шмяка, — учил он Кейтора, присевшего на корточки рядом, — то суп будет вонять так, что впору этим запахом пытать пленных. А так, — взяв очередного шмяка из мешка, орк ловко скрутил его, ломая что-то внутри и лишая тварюшку воли к сопротивлению, — очень даже вкусно. Как улитки.
— Погоди, — Кейтор проследил за полетом шмяка в котелок, — он же еще шевелился! Ты их того… не убиваешь?
— А зачем?
— Ну, мы же будем их есть…
— Мы их сначала сварим, — назидательно поправил короля Брехт, — а потом…
— Потом, — пропыхтел Тан, в одиночку ставящий палатку, — вы, люди, устриц вообще живьем едите!
Побывавшие в руках орка потрошеные шмяки плавали в котелке, сильно напоминая мочалки зеленовато-бурого цвета. Орк добавил еще одного, и стало понятно, что суп получится густой, как пюре.
— Эй, женщина! — окликнул Брехт Видящую, сидевшую по другую сторону от костра. — Приправки какие-нибудь есть?
— У Каспара вечно что-то водится, — подсказал Тан изнутри палатки. — Посмотри в его мешке.
— Хорошо. — Брехт распотрошил последнего шмяка, вытер перепачканные в слизи ладони о штаны и пошел к сваленным в кучу мешкам. — Тогда женщина чистит репу и лук.
— Почему ты постоянно называешь меня женщиной? — поинтересовалась молодая волшебница.
— А кто ты? Мужчина? — Брехт ловко перебросил ей нож и несколько репок.
— Я девушка! — вздернула та подбородок.
— Это ненадолго. Вот выйдешь замуж…
— Видящие не выходят замуж!
— Совсем-совсем? — Тан высунул нос из палатки.
— Ну, — волшебница подобрала нож и репу, — нам же приходится выбирать между семьей и Орденом. Волшебница — одна профессия, а жена — совсем другая!
— А можно и без женитьбы, — предложил одноглазый эльф, снова скрываясь в палатке и вещая оттуда. — Просто приятно провести вечерок и…
— Вот еще! Никогда!
— Ну, как знаешь! — Тан вылез и заботливо прикрыл полог палатки. — Было бы предложено…
— Это с тобой, что ли? — фыркнула девушка. — Ты же женщинами не интересуешься!
— А может, я извращенец? — подмигнул Тан, садясь рядом и спокойно доставая свой нож. — И потом, я же говорил, что хочу найти себе супругу сам…
— Хочешь сказать, что я тебе нравлюсь? — От неожиданности Видящая опустила руки.
Прежде чем ответить, Тан окинул ее долгим взором.
— Внешне ты ничего, — промолвил он наконец. — А вот какова в постели?..
— Только после свадьбы! — быстро воскликнула девушка.
— До свадьбы! До, и никак иначе! — категорично заявил ей эльф. — Потому что если ты мне не понравишься в постели, я на тебе не женюсь!
От такого откровенного заявления челюсти отпали не только у самой волшебницы, но и у случайных свидетелей сцены.
Первым опомнился Брехт.
— Ты его нормально устроил? — поинтересовался он у Тана.
Эльф насмешливо фыркнул в сторону все еще не пришедшей в себя волшебницы и кивнул:
— Не веришь, сходи проверь сам!
Орк поднялся с места, направляясь к палатке.
Палатку решили поставить над телом Льора, поскольку переносить юношу было опасно. Расслабленный, словно у него исчезли все кости, он лежал на подстилке из лапника, которую кое-как подсунули под него, укрытый своим теплым плащом. Несмотря на то что Видящая уверяла, что в таком состоянии он ничего не чувствует, все же Брехт заботливо подоткнул плащ, не оставляя теплу лазеек. Все-таки зима…
Стемнело рано. Действительно превратившийся в пюре суп из шмяков доедали практически вечером. «И это хорошо!» — категорично высказался Кейтор. В том смысле, что не было видно, что они едят. Суп отдавал тиной и рыбой, но оказался вполне съедобен, так что все даже пожалели Льора, которому ничего не досталось.
