Утром он засобирался в путь, не дожидаясь, пока проснется замок. Но, спускаясь по ступенькам, услышал за спиной негромкий голос:
— Воин?..
Та самая леди, оказывается, стояла на верхнем лестничном пролете и явно поджидала его.
— Я хочу кое-что тебе предложить, воин, — подойдя вплотную, промолвила она.
— Сейчас? — оскалился Брехт. — «Кое-что» предлагать надо было раньше. Ночью!
Ее лицо слегка дрогнуло, но женщина тут же справилась с собой.
— Воин, я хотела…
— Женщина, у меня есть имя, — рыкнул Брехт.
— У меня тоже. Меня зовут Бордирель, как древнюю королеву, которая…
— Брехт, — перебил он.
— Брехт, я… — Женщина опустила ресницы, но тотчас подняла глаза. — Ты не хочешь остаться?
— Что? — Ему показалось, что он ослышался. Задержаться в эльфийском замке?
— Понимаю, это по меньшей мере странно, — продолжала эльфийка, — но я обязана заботиться о своих домочадцах и подданных. Я совсем одна, мой муж и старший сын погибли, а после вчерашнего в замке нет ни одного взрослого эльфа, только женщины, дети и подростки. Альфары не в счет — они не воины, а слуги… Мы беззащитны, и если опять придут…
— Не придут, — снова перебил ее Брехт. — Мне сказали, что на Острове больше нет банд мародеров. Это последняя и…
— Все равно. — Она покачала головой. — Нам всем будет спокойнее, если у нас появится защитник. А ты производишь впечатление настоящего воина и…
— Не понимаю. Ты хочешь меня нанять? И сколько собираешься мне платить? И чем?
Леди вдруг покраснела, опуская глаза, и Брехт почувствовал что-то вроде мстительной радости. Он уже был однажды защитником — спасая светловолосую шаманку — и до сих пор чувствовал боль, вспоминая о девушке. Она ушла от него к своему жениху. Она его не любила. И эта женщина такая же. Ей и ее подданным нужен сторожевой пес.
— Я прошу тебя, — прошептала леди. — Мы остались совсем одни. А ты… Ты смог бы…
— Я орк, — напомнил он. — Такой же, как те, которые не далее как вчера разложили тебя на полу и…
Тонкие пальцы легли ему на губы, приказывая замолчать.
— Ты не такой. И я… верю тебе!
Брехт скрипнул зубами. Прикосновение женской руки было таким… приятным.
— Я должен уйти, — промолвил он. — Сейчас…
Женщина быстро кивнула и, заведя руки назад, расстегнула застежку короткой цепочки на своей шее. На цепочке болтался маленький кулончик.
— Я поняла, — промолвила она и вложила подарок ему в ладонь. — Возвращайся. Здесь тебя будут ждать!
Она положила руки ему на плечи, приподнялась на цыпочки и осторожно поцеловала в щеку.
Глава 1
ЭВЛАРСКИЙ ЛАБИРИНТ
Снаружи храм Девы Мира производил совсем не то впечатление, что изнутри. Снаружи его слагали серые мрачные каменные плиты, плотно пригнанные друг к другу. Никаких украшений, архитектурных излишеств и прочей мишуры — только уверенность и основательность. Широкие массивные двери казались пастью неведомого чудовища, которое обречено вечно пожирать людские тела и души — во всяком случае, большинство тех, кто переступал сей порог, в определенный момент начинали верить в то, что так оно и есть. И что мир жесток и груб и людей в нем ждут одни испытания.
Но тех, кто переступал порог, ждало совсем другое зрелище.
Изнутри храм был весь пронизан светом, который лился отовсюду так, словно у него не было потолка и большей части стен. Проникая внутрь через сотни линз, лучи разлагались на составляющие, и казалось, будто окунаешься в радугу. Под ногами переливался мозаичный пол. Мозаика покрывала и нижнюю часть стен, причем частично камешки были заменены на стекла и слюду, так что изображение дробилось и отражало проходящих мимо людей.
Остановившаяся на пороге девушка замерла на миг, задержала дыхание, как перед прыжком в бездну, и, решившись, откинула со лба капюшон зимнего, отороченного мехом, теплого плаща. На улице шел снег, и сейчас он начал таять, оседая капельками воды. Девушка молитвенно сложила руки на груди и, опустив взгляд, неслышными шагами направилась в глубь храма, туда, откуда доносились песнопения, — служба уже началась. Впрочем, в отличие от других храмов к Деве Мира пускали в любое время. Это был единственный храм, открытый днем и ночью, и здесь, у алтаря, постоянно дежурили несколько служительниц, готовые прийти на помощь любому страждущему словом или делом.
Девушка все-таки стеснялась и остановилась чуть в отдалении, скромно потупив голову и глядя в пол. Губы ее шевелились — она тихо повторяла про себя молитву, но видно было, что она настолько погружена в свои мысли, что произносит положенные слова машинально, когда-то в детстве заучив их наизусть. И конечно, она не могла видеть, что ее внимательно рассматривают две пары глаз.
На высоте в два человеческих роста изящные колонны поддерживали ложи для знати. В одной из них сейчас находились два человека — молодой и постарше. Не обращая внимания на молитвы, молодой человек облокотился на перила и смотрел на девушку. Она привлекла его внимание уже давно — и необычным разрезом глаз, и какой-то странной, с серым оттенком, гладкой кожей лица и маленьких сильных рук, и густыми молочно-белыми волосами, которые волной спадали до самых колен. Эти волосы были белее, чем косы знаменитых своей красотой эльфийских дев, но отличались от них особым матовым блеском, словно в волосы были вплетены нити серебра.
— Это она, — заметив, куда смотрит спутник, промолвил старший.
— Я хочу ее, — выдохнул молодой человек, подавшись вперед. Глаза его жадно заблестели.
— Я знаю это, ваше высочество, — ответил старший. — Как знаю и то, что она должна стать чьей-то рано или поздно.
— Она станет только моей! И больше ничьею…
— Но я должен вас предупредить, мой принц. Она…
— Нелюдь, я знаю. Кто она? Не эльф и не альп, это точно. Может быть, свилл?
— Нет, ваше высочество. — Старший подошел к перилам и посмотрел вниз. — Она из того самого проклятого племени.
— Удивительно, — прошептал тот, кого уже дважды назвали «ваше высочество», — как это проклятое племя могло породить такую красоту? Годерак, я хочу ее! И мне неважно, как этого добиться! Ты меня понимаешь?
— Да, мой принц. Она станет вашей. И только вашей.
Легкая улыбка, скользнувшая по губам Годерака, заставила бы усомниться в этих словах любого, даже менее проницательного, человека. Но тот, кого Годерак назвал принцем, в это время смотрел только на беловолосую девушку и не замечал больше решительно ничего.
В свои двадцать семь лет принц Гертикс был всеобщим любимцем. Он был молод, хорош собой, умен, начитан, умел слагать стихи и обладал красивым баритоном, от которого млели все женщины Эвлара. Кроме того, он был единственным наследником престола, что не могло не привлекать к нему внимание. Уже в четырнадцать лет принц понял собственную неотразимость и вовсю начал ею пользоваться. Ни одна служанка не могла перед ним устоять, и многие вскоре просились в отставку или замуж за первого встречного, чтобы замаскировать последствия увлечения красавцем наследником. Когда же стало известно, что не только служанки, но и фрейлины одна за другой начали полнеть в талии, принца срочно решили женить. Но брак с одной из принцесс Паниорских не изменил Гертикса, и он, быстро сделав жене ребенка, продолжал искать утех на стороне.
