— Вам нужно спуститься вниз, — показал
Дронго, — отсюда близко. Вы бывали раньше в Риме?
— Нет, — ответила она, — я первый раз в
Италии. И вообще первый раз в Европе.
Он уже понял, что женщина — японка. Обычно они летают через
весь мир целыми группами и везде ходят вместе, традиционно выстраиваясь
длинными очередями в модные магазины.
— Вы приехали с группой? — спросил он, не сомневаясь,
что это так.
— Нет, — улыбнулась она учтиво. — Я приехала
одна. Я давно мечтала побывать в Италии.
— Пойдемте, — неожиданно даже для себя предложил
Дронго, — я вас провожу.
Женщина удивленно посмотрела на него и согласно кивнула.
— Как вас зовут? — полюбопытствовал Дронго, пока
они переходили улицу, спускаясь вниз, к центру города.
— Аяччо, — представилась она, — я из Киото,
прилетела сюда, чтобы увидеть Рим. Я так много слышала об Италии.
— Ну и как, вам нравится?
— Очень, — восторженно произнесла Аяччо. —
Мне здесь все интересно. А вы итальянец?
— Нет, — ответил Дронго, — я из Баку. Меня
обычно называют Дронго.
По ее лицу он понял, что ни название города, ни его имя ей
ничего не говорят. Впрочем, неужели он ожидал другого?
— Вы хотите что-то увидеть или вас ждут на
площади? — уточнил Дронго.
— Меня ждут, — сообщила она. — Там должен
быть магазин, в котором меня будут ждать.
У нее в руках был небольшой светлый пакет из магазина
парфюмерии. У Дронго — пакет от «Бриони». Со стороны могло показаться, что это
обычная пара иностранцев, приехавшая посмотреть на римские памятники и сделать
покупки в дорогих магазинах.
Он шел рядом с ней и молчал. Если бы они встретились в
другое время и в другом месте, возможно, Дронго предложил бы ей увидеться,
вместе поужинать. Но на этот раз он приехал в Рим совсем по другому делу. И ему
не хотелось подставлять эту симпатичную японку, похожую на высокую фарфоровую
статуэтку.
— Вы бывали в Японии? — поинтересовалась Аяччо.
— Два раза, — сообщил Дронго.
— И вам понравилось? — улыбнулась она.
— Люди и традиции — да, а цены и условия жизни —
нет, — поделился он впечатлениями.
— Про цены я понимаю, — сказала, тщательно
подбирая слова, Аяччо. — А про какие условия жизни вы говорите?
— Ваши частые землетрясения, — пояснил
Дронго. — Они очень действуют на нервы. Я вообще опасаюсь разных природных
катаклизмов, тем более таких.
— По виду вы не похожи на трусливого человека, —
призналась Аяччо. — Поэтому я к вам и подошла. У вас вид надежного и
мужественного мужчины.
— Спасибо, — улыбнулся Дронго. —
Осторожнее! — Он схватил ее за руку. — При переходах нужно более
внимательно смотреть по сторонам.
— Но ведь горит зеленый свет, — возразила
законопослушная японка.
— Только в Италии этого мало, — усмехнулся
Дронго. — И хотя итальянцы, безусловно, европейцы, южные итальянцы немного
менее европейцы, чем все остальные.
Аяччо рассмеялась:
— Вы так смешно говорите…
— Посмотрите на галерею, мимо которой мы сейчас
проходим. Она как раз напротив площади, которая вам нужна. Знаете, ее назвали в
честь выдающегося итальянского актера Альберто Сорди. Вы о нем слышали?
— Нет, — призналась она. — Но я видела много
итальянских фильмов. Феллини, Пазолини, Росселини. Я правильно называю фамилии?
— Все верно. А Сорди часто играл в фильмах Феллини.
По-моему, они были друзьями. — Дронго вспомнил великого итальянского
трагического комика и улыбнулся. Сорди создал незабываемые образы на экране. И
вообще в 50-е и 60-е годы прошлого века итальянское кино сделало больше для
развития культуры, чем любой другой кинематограф мира. Ему припомнилось, как
один из его друзей уверял, что в мире вообще существуют только две
по-настоящему кинематографические нации — итальянцы и грузины. Можно поставить
камеру на улице и снимать подряд всех прохожих — все будет выглядеть органично
и естественно. Правда, затем его друг сказал, что к этим двум нациям нужно
добавить и евреев. На что Дронго справедливо заметил, что евреи в любом деле
стараются не быть последними. И этому у них стоит учиться.
— Вы о чем-то задумались? — спросила Аяччо,
осторожно дотронувшись до его локтя.
— Нет, — ответил Дронго, улыбнувшись, — мы
уже пришли. Вот ваша площадь. Может, мне помочь вам найти нужный магазин?
— Я его уже нашла, — показала Аяччо на здание
возле памятника, — до свидания.
Она как-то замялась на прощание. Дронго подумал, что нужно
произнести какие-то добрые слова. Или объяснить, почему он даже не спросил, где
она живет. Но слова были не нужны. Они встретились, чтобы расстаться — таковы
их судьбы. Встретились случайно в Риме на расстоянии многих тысяч километров от
своих городов и теперь расстаются навсегда. Он пожал ее прохладную узкую
ладошку и опять улыбнулся на прощание.
— До свидания. — Она чуть поклонилась и, немного
покраснев, поспешила в свой магазин.
Дронго почему-то тоже поклонился и повернул обратно. Однако,
сделав пару шагов, обернулся. Аяччо тоже обернулась и весело помахала ему
рукой. Он пошел к стоянке такси, и в этот момент зазвонил его мобильный
телефон.
— Слушаю, — быстро ответил Дронго.
— Они его взяли, — сообщил Брюлей. — Где ты
находишься? Приезжай скорее к нам.
Глава 9
По дороге в комиссариат Дронго выбросил пакет. Являться с
пакетом от «Бриони» в полицию выглядело бы дурным тоном и нелепым пижонством.
Он повесил свой новый плащ на вешалку, оставил там же свою старую легкую куртку
и вошел в кабинет Террачини, где уже собрались все основные участники их
операции. В этот момент Террачини стоял, прислонившись к столу, и о чем-то
говорил. Брюлей и Даббс сидели на стульях, слушая хозяина кабинета. Завидев
Дронго, Террачини прервал свою речь.
— Его взяли, — коротко сообщил он ему.
— Где? — поинтересовался Дронго.
— В Лондоне.
Даббс недовольно пожал плечами. От Дронго не укрылся и этот
жест.
— Значит, мне звонил кто-то другой, — резонно
заметил он. — Этот тип не мог быть одновременно и в Риме, и в Лондоне. Но
говоривший был явно не итальянец — я различил бы итальянский акцент.
— Подожди, — попросил Брюлей, — мы как раз
говорили об этом. То, что ты сейчас сказал, вольно или невольно ставит под
сомнение все усилия нашего коллеги Доула.
— Нет, не ставит, — возразил Дронго. — Доул
нашел именно того англичанина, который отправил из Кельна сообщение по
Интернету. Но совсем не обязательно, что Джордж Эннеси тот самый «мясник». Доул
этого тоже не утверждает. Как его взяли? — обратился он к Террачини.
