— Спасибо. Выходит, я единственный пижон в этой
компании, — усмехнулся Дронго, — учту на будущее. Еще раз спасибо за
плащ.
— Это вам спасибо за Флоренцию. Вы так быстро все
вычислили. Теперь я поеду вместе с вами. Нам приказали сопровождать вашу
группу. Мне и Маурицио.
— Вы поедете в форме?
— Нет, — улыбнулась она, — меня отпустили,
чтобы я успела переодеться и передать вам плащ. Но у меня есть еще немного
времени.
— Прекрасно, — обрадовался Дронго. Луиза ему очень
нравилась. — Значит, будем работать вместе. Можно становиться друзьями, переходить
на «ты» и пить на брудершафт.
— А у вас есть, что пить? — спросила она, не
скрывая иронии.
Он достал из мини-бара небольшую бутылку вина, принес два
бокала. Откупорил бутылочку, разлил белое вино по бокалам.
— На брудершафт пьют, скрестив руки, — напомнил
Дронго.
— Конечно, — согласилась она, и они переплели
правые руки, встав рядом друг с другом.
— За дружбу! — Она неслышно коснулась его бокала
своим.
— За дружбу! — Он сделал три глотка, отставил
бокал и, все еще считая происходящее милой шуткой, весело сказал: — Теперь
нужно целоваться.
— Обязательно. — Она поставила свой бокал на
столик и, обернувшись, прикоснулась к нему теплыми губами.
Внезапно поцелуй стал совсем другим. Из дружеского он
перерос в эротический. Дронго изумленно посмотрел на Луизу. Инициатива
принадлежала ей. Но не стал сопротивляться, почувствовав, что она расстегивает
его рубашку.
— Нужно было меня предупредить, — пробормотал он,
обнимая женщину.
— В каком смысле? — не поняла Луиза.
— Я имею право на молчание и на защиту от офицера
полиции, — произнес он, не улыбаясь.
Она снова притянула его к себе.
«Если об этом узнает Джил, она меня убьет, — подумал
Дронго. — И правильно сделает. Изменять жене-итальянке с итальянкой — верх
безнравственности. А друг Луизы сделает из меня чучело и отправит в
какой-нибудь из римских музеев. Хотя, кажется, биологи этим не занимаются…»
— Ты о чем-то задумался? — полюбопытствовала
Луиза.
— Нет. Уже нет. Кто-то из великих сказал, что порок
имеет гораздо больше мучеников, чем добродетель. Я только подумал, как здорово,
что сегодня утром мне пришла идея купить себе новый плащ. Иначе у нас не было
бы повода для этой встречи.
Луиза громко расхохоталась.
Глава 13
В вагоне поезда они сидели все вместе. За столиком — Брюлей,
Дронго, Даббс и комиссар Террачини. Рядом с ними, но разделенные проходом, друг
против друга — Маурицио и Луиза. Дронго чувствовал себя не совсем уверенно,
словно Маурицио или Террачини имели собственные права на свою сотрудницу,
которые он решил нарушить.
Луиза, наоборот, демонстрировала прекрасное самочувствие и
даже улыбалась. Террачини сидел мрачный, не разделяя ее веселья. Он понимал,
что найти убийцу в городе будет чрезвычайно трудно. По его предложению во
Флоренцию были переброшены несколько отрядов полиции из соседних городов, чтобы
блокировать центр города. Но во Флоренции в любое время года много туристов и
найти среди них неизвестного почти невозможно.
По преданию, первые поселения на реке Арно появились еще
задолго до рождения Вечного города, во времена древних царств в Египте, а в
первом веке до нашей эры Юлий Цезарь поселил здесь своих ветеранов, назвав это
местечко Флоренцией в честь богини Флоры.
В конце десятого века маркграф Гуго перенес сюда свою
резиденцию из Лукки, и с этого момента город начал развиваться, чтобы уже к
тринадцатому веку стать одним из крупнейших городов Европы. Но настоящий
расцвет Флоренции связан с эпохой правления клана Медичи. Обычная купеческая
семья превратилась во влиятельных банкиров, у которых занимали деньги короли и
герцоги; не брезговали богатствами Медичи даже римские папы. В 1434 году
правителем города избрали Козимо Медичи. А его внук Лоренцо Великолепный,
взявшийся перестраивать город, прославился на века своим покровительством
художникам, скульпторам, поэтам, сделав Флоренцию настоящим культурным центром
Европы. При нем возникла флорентийская школа живописи, сюда стали стремиться
лучшие мастера. Но только через сто лет Алессандро Медичи получил титул
наследного герцога из рук великого императора Священной империи Карла Пятого,
известного нам как испанский король Карлос Первый.
Двести лет правили Медичи Флоренцией и Тосканским
герцогством. И именно в этот период здесь появились такие настоящие новаторы в
искусстве, как Джотто, создавший новую школу живописи, Брунеллески, открывший
более совершенные формы в архитектуре, Донателло, с которого европейские
скульпторы стали отсчитывать новые времена.
Эти люди явились предтечами титанов эпохи Возрождения,
навсегда связанной с Флоренцией, чьи имена известны всему миру, — Рафаэль,
Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонарроти. Искусство Возрождения началось
тогда, когда появились банкиры Медичи и состоятельные римские папы, готовые
платить за искусство звонкой монетой. Это неприятная для творческого человека
аксиома тем не менее создала эпоху Возрождения и вывела Европу из тысячелетней
тьмы.
Только в таких условиях в одном городе одновременно могли
появиться сразу несколько человек, слава которых перешагнула границы не только
Италии, но и Европы.
В те времена Флоренция считалась столицей, в ней проживало в
три раза больше жителей, чем в Риме, и в два раза больше, чем в Лондоне. А
такого города, как Нью-Йорк, в четырнадцатом-пятнадцатом веках — периоде ее
расцвета — еще вообще не существовало.
В тысяча семьсот тридцать седьмом году умрет последний
правитель из рода Медичи. И начнется эпоха жалкого прозябания некогда великого
города. Он еще раз попробует возродиться на пять лет, в девятнадцатом веке,
когда станет столицей объединенной Италии. Но уже тогда всем было понятно, что
столицей может быть только Рим. И Флоренция успокоится. Она останется
легендарным городом в истории культуры всего человечества, а ее галерея Уффици
войдет в число лучших собраний подобного рода. Сюда будут приезжать миллионы
туристов, но это будет всего лишь город, ставший культурной Меккой для гостей и
потерявший прежнее политическое влияние.
Дронго хорошо знал историю Флоренции, любил ее и много раз
бывал здесь. Поэтому теперь даже побаивался новой встречи с этим прекрасным
городом, где могло случиться чудовищное преступление. Таких впечатлений о
Флоренции ему не хотелось.
— Как мы будем его искать? — задал вопрос
Террачини. — Я не видел этого вашего фильма про людоеда, но мне рассказали
о нем наши молодые офицеры. Я понял, что он психопат.
— Извините, — переспросил Дронго, — вы
говорите о персонаже кинокартины или нашем «стаффордском мяснике»?
Брюлей, сидевший рядом с итальянским комиссаром, укоризненно
покачал головой.
