«Он напрасно нервничает, — подумал Дронго. — Нужно
было заранее проверить все дома вокруг площади. Особенно строительную площадку.
Ведь ночью там никого нет, кроме сонного сторожа. Идеальное место для
убийства».
— Ничего нет, синьор комиссар, — снова раздался
голос, — или… Черт возьми, что это такое?.. Здесь… — снова послышался
громкий треск и шум.
— Говорите! — крикнул комиссар. — Говорите,
что у вас случилось.
В ответ — только треск. Никто не понимал, что происходит.
— Дино, — приказал кто-то из старших
офицеров, — отвечайте, что у вас там происходит.
— Вертолет! — крикнул Террачини. — Вызовите
вертолет! Всем нашим сотрудникам оцепить район вокруг площади Флоренции, чуть
выше площади Синьории. Будьте осторожны, преступник может быть вооружен.
Дронго сжал зубы. «Неужели все так просто? Почему они не
отвечают?» И в этот момент раздался крик Дино:
— Здесь установлен магнитофон, синьор комиссар! Он
оставил здесь магнитофон. Мы сейчас проверяем, что здесь записано. Вы нас
слышите?..
— Почему не отвечали?
— У меня упала рация. Простите, синьор комиссар, здесь
темно, а у нас только один фонарь. Другие группы остались внизу. Мы нашли тут
магнитофон. Вы меня слышите? Кажется, на нем записаны женские крики.
— Уходите оттуда, — выхватив рацию у офицера
полиции, прокричал в нее Дронго. — Быстро уходите оттуда! Это ловушка. Он
мог установить взрывчатку. Или…
Он вдруг понял. И замер от ужаса. В этот момент колокол на
башне начал отсчитывать одиннадцать ударов.
— Подождите! — закричал Дронго. — Отзывайте
группы назад! Он пытается нас обмануть. Отзывайте группы назад…
— Прекратите истерику, — разозлился
Террачини. — Передайте рацию нашему офицеру.
«Болван», — выругался про себя Дронго. Он понимал, что
нельзя ругать комиссара полиции при подчиненных. Тем более в Италии.
— Возьмите, — отдал он рацию офицеру
полиции, — и не уходите отсюда никуда.
Оставив офицеров, он бросился вниз, к улице, ведущей к
мосту. До него было недалеко — бежать минуты две. Уже на мосту Дронго заметил
удивленные лица сотрудников полиции. Кто-то его узнал, кто-то даже окликнул.
Двое бросились за ним. Дронго перебежал мост, направляясь к галерее Уффици.
Великий мост, вошедший в мировую историю культуры. Понте Веккьо, над которым
была сооружена галерея, позволявшая герцогам Медичи переходить из здания
Синьории и галереи Уффици в здание собственного дворца Питти, не общаясь с
людьми. Очевидно, в Средние века проблема общения власти с народом стояла
остро.
Между ювелирными лавками мелькнул бюст Бенвенуто Челлини.
Дронго начал задыхаться от быстрого бега. «Нужно было взять с собой
рацию», — запоздало подумал он. Сбежав с моста, он свернул направо, на
набережную, в сторону площади и вскоре влетел в пролет под музеем,
расположенным буквой «П».
За спиной Дронго слышал топот двух офицеров полиции. Он
бежал по площади, а с обеих сторон возвышалось здание Уффици — одной из лучших
картинных галерей мира. Все казалось каким-то нереальным, словно происходило во
сне. Как будто разыгрывалась античная трагедия, в которой он был героем. По
обеим сторонам площади, под музейным зданием, высились статуи великих
итальянцев: Макиавелли, Данте, Петрарка, Боккаччо, Донателло, Микеланджело,
Рафаэль, Леонардо да Винчи… Молча, но словно с укором они взирали на бегущих
мимо людей, которые нарушили их покой. Дронго спешил к центральной площади,
понимая, что основные события произойдут именно там. Пожалуй, так быстро он еще
никогда в жизни не бегал. Чувствуя, что совсем задыхается, Дронго ворвался на
площадь, остановился. Бежавшие следом офицеры наконец поравнялись с ним, тяжело
дыша.
Посмотрев на них, Дронго с удовлетворением отметил про себя,
что двое молодых, хорошо подготовленных полицейских не сумели его догнать. Эта
мысль приятно пощекотала самолюбие.
— Что случилось, синьор? — спросил один из них.
Вместо ответа он показал в переулок, где толпились люди.
Затем, тяжело дыша, все трое направились туда же. С каждым шагом Дронго
замедлял движение, уже зная, что сейчас там увидит. В переулке уже собралось
много полицейских в форме и в штатском и с каждой минутой прибывали новые. Все
подавленно молчали. Дронго почувствовал сильную боль в правом боку — сказался
все-таки его «олимпийский» бег. Все расступились, пропуская его вперед.
Переулок назывался то ли Черни, то ли Черти. Дронго глянул на надпись, понимая,
что она ничего ему не скажет, и сделал еще несколько шагов.
На дверях одного из домов висела женщина — очередная жертва
убийцы. Дронго закрыл глаза, чувствуя, что от ужаса и боли не сможет совладать
с собой. Затем открыл глаза, шагнул ближе. Заставил себя взглянуть на
обнаженное тело женщины. На этот раз мерзавец прибил ее к дверям, выходящим во
внутренний дворик. Вбил гвозди в ее руки и ноги. И все характерные разрезы, в
том числе на горле, были на месте.
— Что, что там случилось? — прошел, расталкивая
всех, Террачини. — Почему вы меня вызвали?
Увидев жертву, он замер, словно не веря собственным глазам.
Затем повернулся, посмотрел по сторонам. Вокруг собралось уже человек сорок
работников полиции. Подошел Брюлей и, достав трубку, мрачно отвернулся. Дронго
стоял перед убитой, словно перед иконой. Убийство на площади Синьории. Отсюда
до площади всего несколько шагов. Как они могли не учесть, что он постарается
их обмануть? Как они могли попасться на такой дурацкий трюк с магнитофоном?
— Вызовите группу экспертов, — предложил Брюлей.
Террачини молчал. Он стоял весь красный от возмущения,
многодневного недосыпания и переполнявших его чувств, но молчал. Для итальянца
молчать — это почти что героизм. Но он именно так смотрел на убитую.
Дронго еще раз окинул взглядом ее руки, ноги, лицо. Он стоял
так близко, что даже различил едва заметные веснушки на ее носу. Откуда у
темноволосой женщины могли быть веснушки? Потом почувствовал запах ее тела. И
запах ее страха. «Почему? — хотел спросить он у Бога. — Почему именно
она?» И вдруг увидел ее виски. Они были седыми. Вероятно, стали такими от
ужаса, который она испытала в последние минуты своей жизни. Дронго замер,
раскрыв рот. Он точно знал — это было самое страшное, что ему довелось
когда-либо видеть в жизни. Седые виски молодой женщины.
— Как она сюда попала? — наконец сумел выдавить из
себя Террачини. — Кто здесь дежурил?
— Мы, синьор комиссар, — услышал Дронго за своей
спиной виноватый голос. — Но нас позвали в другую сторону.
Террачини посмотрел на Дронго. Тот стоял к нему спиной, всем
своим видом выражая немой укор. Комиссар не стал ничего больше переспрашивать и
только громко выругался. Брюлей подошел ближе и встал рядом с Дронго.
— Он нас обманул, — сурово признал французский
комиссар. — Пока все спешили на стройку, в другую сторону, он появился
здесь. Но он себя выдал.
