Во многих замках есть пыточные подвалы. В одних они оборудованы для работы и являются такой же неотъемлемой частью здания, как парадная зала или спальня хозяев. В других подвалы заброшены и не посещаются месяцами, позволив пыли покрывать толстым слоем цепи, дыбу и прочие инструменты. В общем, нет ни одного замка, где нет пыточных подвалов.
Были они и в Обители Ордена Видящих. Там в карцере содержались запертые в каменные мешки серьезно провинившиеся сестры, боевые магички отрабатывали приемы на списанных в расход медиумах – подавляющее большинство «отработанного материала» находило свою смерть именно здесь. Весьма немногие попадали на лабораторные столы, где над ними ставили опыты.
В свое время Лаллирель не раз и не два спускалась в пыточные подвалы Обители, чтобы на практике отработать полученные в теории знания. Думая, что сурово наказывают за «преступление», старшие сестры-наставницы вскоре после ее возвращения в Орден – она ненадолго покидала стены Обители, чтобы разрешиться от бремени и подбросить сына своим родителям, – заставили ее спуститься в подвалы и «вспомнить, чему там долго учили», прикончив отца собственного ребенка. Все эти месяцы приговоренный медиум прожил в подвале на цепи, как животное, видя свет лишь в те редкие минуты, когда к нему приходили, дабы покормить. Он совсем опустился, сошел с ума во мраке и одиночестве и выл и рычал, как дикий зверь. Так что убивала его Лаллирель даже с чувством жалости, как жалеют всякое изуродованное животное, которое приходится добить из милосердия.
Этот случай ничего не изменил в умонастроениях дочери лорда Лоредара, она потом неоднократно приходила в подвалы – то «потренироваться» на очередном смертнике, то сопровождая «на практику» учениц. Все время она была по одну сторону решетки и никогда не думала, что может оказаться по другую.
И вот это произошло.
Лаллирель пришла в себя, лежа на холодном каменном полу. Она очнулась от холода – одежда, в которой ее сюда притащили, ничуть не согревала. Не было ни охапки соломы, на которую можно было лечь, ни хотя бы старого одеяла, в которое можно завернуться. Зато на горле, которое еще болело после лапищ драура, обнаружился железный ошейник с шипами внутрь, как для строптивых собак. Он цепью соединялся с кольцом, вбитым в стену. Длина цепи позволяла узнице встать в полный рост и лечь на полу у стены, но и только. На запястьях оказались железные браслеты наручников – хорошо, что без шипов. Но зато они были именно железными, что заранее сводило на нет все попытки волшебницы применить магию. Нет, если постараться и как следует сосредоточиться, то даже и в таком положении можно колдовать, но проблема была в том, что накануне ее выпил драур. Оставшихся сил было слишком мало, чтобы преодолеть магию железа. А к тому времени, когда внутренние резервы восстановятся, она может совсем замерзнуть и ослабеть до такой степени, что даже без наручников ей не будет доступно никакое колдовство.
Лаллирель терпеть не могла никакого насилия над собой. Она всю жизнь жила победительницей – сначала единственная дочь знатных родителей, по праву рождения получившая все жизненные блага и ни разу ни в чем не ограниченная. Потом – подающая надежды молодая волшебница. Затем – кандидатка в Хозяйки целого Острова, ей позволили сделать карьеру уже после того, как она «опозорилась», родив ребенка, что еще больше укрепило дочь лорда Лоредара в том, что ей всегда и во всем будет везти. В год разгрома Ордена она была одной из старших наставниц. И даже во время поспешного бегства она ухитрилась не потерять головы и на новом месте сумела хорошо устроиться. А возвращение на Серебряный Остров…
В общем, сейчас волшебница была готова сломаться. Ее била нервная дрожь, губы прыгали, мысли путались. Каждый шорох, каждое позвякивание цепи выводило из себя. Ей хотелось визжать от страха.
Нервы были на пределе, и она взвизгнула, как девчонка, когда неожиданно со скрипом распахнулась дверь и по короткой крутой лестнице в подвал спустился легионер с факелом. До этого в помещении царил кромешный мрак, что отнюдь не добавляло узнице уверенности в себе. Да, она владела ночным зрением, но не настолько, чтобы внимательно осмотреться. Да и не до того ей было, право слово!
Решетки, разделявшей узника и предполагаемых палачей, не было, что уже хорошо. И легионер был один, однако сообразить, как можно это использовать, волшебница не успела – он воткнул факел в гнездо и вежливо подал руку Видящей, которая спускалась вслед за ним.
А следом явились еще двое, и при взгляде на последнего Лаллирель похолодела. Ибо это был драур. И пусть бывший слуга ее отца не пошел дальше лестницы, оставшись у дверей, ей вдруг стало страшно. Так страшно, словно ее опять держали за горло, намереваясь задушить. Неимоверным усилием воли она заставила себя успокоиться. Как-никак, она боевой маг, а даже люди знают, что нападение – лучшая защита.
– Что происходит? – Лаллирель выпрямилась, стоя на коленях и сжав кулаки. – По какому праву меня схватили и держат здесь? Я пленница? Чья?
– Вы не пленница, вы – главный подозреваемый в серии нападений, которые чуть было не привели к жертвам среди мирного населения, – как по писаному отбарабанил Карадор, развалившись в придвинутом легионером кресле.
– И вы меня будете судить?
– Судить, голубушка, вас будет император, – сладенько улыбнулся и. о. Наместника Аметистового и по совместительству сам себя назначивший на эту должность следователь. – А пока имеет место допрос подозреваемой. Где мой секретарь? – гаркнул он, обращаясь к потолку. – Я не могу без секретаря вести допрос!
Фрозинтар посторонился, пропуская в подземелье Тару с кипой пергаментов и чернильницей.
– Солнышко, ты пришла сама? – как-то очень заботливо обратился к девушке эльф. – Может, не стоит?
– Ты… вы же сами сказали, надо, чтоб одним почерком все было написано, – ответила та. – И потом, что я, крови не видела?
– Ну и ладненько, – улыбнулся эльф и закинул ногу на ногу. – Даже хорошо, если тут будут только свои. Но если тебе станет плохо, мы прервемся.
Эти слова он адресовал Таре, устроившейся на скамеечке и разложившей рядом на полу принадлежности для письма.
– Итак, – дождавшись, пока она закончит приготовления, промолвил Карадор, – ваше имя, звание, последнее место работы?
– Я не обязана отвечать на эти вопросы.
– А я обязан их задать. Таков порядок. Впрочем, личность подозреваемой может быть установлена косвенным путем. Фрося?
Драур выпрямился и отошел от дверного косяка.
– Леди Лаллирель из дома Лоредара, – произнес он, и Тара старательно заскрипела перышком. – Дочь моего бывшего хозяина, советника Наместника Калливара Аметистового. Видящая волшебница. Много лет была Хозяйкой Серебряного Острова, который покинула, когда… украла меня для опытов.
– Угу, – деловым тоном процедил Карадор. – А что мы, в таком случае, делаем на Серебряном Острове много лет спустя? Ностальгия замучила? Или про заначку вспомнили? А, госпожа?
Целительница, стоявшая рядом, еле заметно вздрогнула. Ведь домик в парке недалеко от собора изначально принадлежал именно этой женщине, которая сейчас сидела на цепи. И там действительно было много ее вещей.
