— Я могу помочь тебе, защитить, — начал объяснять он.
— Благодарю, я сам могу постоять за себя.
— Ага, как в тот раз, когда Дунай бросил тебя! — ехидно усмехнулся Гамаюн. — Кто тогда поднял тревогу? Он?
Даждь досадливо отмахнулся и снова уставился на саблю.
Все же мысль Гамаюна оказалась дельной. Форма клинка была и в самом деле знакомой, вот только где он ее видел? Несомненно, это было давно — лет десять или пятнадцать назад.
Задумавшись, Даждь не заметил, как лошади выехали на прогалину.
По ней текла узкая мелкая речушка с темной от опавшей листвы водой. Берега ее густо поросли осокой и ивняком, кроме того места, где над водой нависали сучья огромной раскидистой яблони, усыпанной мелкими дикими яблочками, что отлично утоляют жажду и голод.
Лошади резко остановились и опустили головы, спеша напиться. Толчок вывел Даждя из задумчивости. Он осмотрелся и сразу заметил дерево.
— Туда, — кивнул он Агрику. — Отдохнем в тени, а заодно и яблок попробуем. Они хоть и мелкие, но на такой жаре должны уже созреть.
…Затаившаяся на ветвях Яблоня слилась с корой. Снизу ее совершенно нельзя было разглядеть. Она впилась ногтями в дерево и застонала сквозь стиснутые зубы, когда увидела, что ее враги направились прямо к ней. Она уже не однажды вот так вставала у них на пути, но всякий раз всадники проезжали мимо. И наконец ей повезло. Теперь бы только захотели отведать яблок, надежно отравленных самым сильным ядом. Одного плода было достаточно, чтобы навеки успокоить любого человека.
Лошади вброд пересекли реку, и всадники спешились, сразу направившись к яблоне, к вящей радости притаившейся в ветвях колдуньи. Агрик тут же растянулся на траве, а Даждь остался стоять, поигрывая саблей и внимательно разглядывая ее. Клинок в его руке то вращался, то выписывал сложные фигуры так легко и стремительно, словно жил своей жизнью.
— Отличное оружие, — задумчиво сказал витязь. — И Гамаюн на сей раз совершенно прав. Ты только посмотри, Агрик, — это не бронза и не медь — это настоящий кровавый металл, или, как называют его далеко на западе, небесное железо. Его очень трудно найти и еще труднее обработать, поэтому считается, что владеть им могут только боги.
Услышав про богов, Агрик резко сел.
— Боги? — воскликнул он. — За тобой охотятся боги?.. Как же ты надеешься с ними сразиться?
— У меня меч из такого же металла, — спокойно ответил ему Даждь. — Кроме того, не забывай, что и я могу считаться богом. Но если это не обычное оружие, то, значит, я знаю место, где его сделали, — их не так‑то много на свете. И если я там был…
Он глубоко задумался, вертя клинком так и эдак и иногда взвешивая его на руке. Особенно тщательно • изучал он рукоять там, где по краю гарды шел мелкий узор. Внезапно лицо его напряглось.
— Не может быть, — воскликнул он. — Пекло?
— Что? — Агрик мигом оказался рядом.
— Видишь этот силуэт горы в венке из цветов? — Даждь показал отроку испещренную узорами гарду. — Это клеймо Пекла. Личный знак мастера уничтожен, но мне он не важен… Это значит, малыш, что в Пекле что‑то происходит. И либо князь Волхов задумал что‑то дурное, либо, что вернее, этот Кощей хочет свергнуть его, если уже не сверг. А ведь там…
Мысль о том, что где‑то в предгорьях Пекла живет его бывшая жена, повергла его в ужас. Марена, конечно, ведьма и когда‑то обошлась с ним дурно, но она всего лишь женщина. Завоеватель может причинить ей вред.
— Мы должны предупредить Марену, — сказал Даждь. — Может быть, она нуждается в помощи, но и сама сможет нам помочь и посоветовать, что делать с чарой.
Увлеченный этой мыслью, Даждь убрал саблю в тороки и вернулся под яблоню.
— Вот спадет немного жара — и пойдем, — объявил он отроку.
Усыпанные яблоками ветки клонились почти до земли, образуя настоящий шатер. Не вставая, Агрик сорвал яблоко покрупнее и, подумав, вдруг протянул его Даждю.
* * *
Проходя вброд реку, лошади замутили илистое дно, а потому подошедший позже к воде Гамаюн некоторое время ждал, пока река отнесет муть в сторону. Тогда он сам зашел в воду и сперва напился, чавкая и захлебываясь. Не удовольствовавшись этим, он забил крыльями по воде, поднимая брызги и позволяя воде скатываться по оперению на спине прозрачными, как льдинки, шариками. Блаженно улыбаясь, Гамаюн барахтался в воде до тех пор, пока не понял, что вымок весь, до последнего перышка. Тогда он выпрямился, встряхнулся и, тяжело взмахивая намокшими крыльями, поднялся в воздух.
Так хотелось поразмяться как следует, но в лесу развернуться было негде, и Гамаюн просто поднялся выше в небо, к самым верхушкам деревьев, прежде чем круто снизиться прямо на яблоню.
Ее толстые раскидистые ветви были словно нарочно предназначены для его веса, но, снижаясь, Гамаюн неожиданно заметил какое‑то движение в ветвях. Он завис над землей, словно подкарауливающая добычу пустельга, и увидел, как одна из веток незаметно подвинулась к самому лицу Даждя. Тот в нетерпении отвел ее рукою, но с ветки соскользнуло яблоко и осталось в его ладони. Капелька росы упала на сочный плод, во только Гамаюн заметил, что сорвалась она со змеиного зуба.
— Стой, Даждь! — завопил Гамаюн, складывая крылья.
Он камнем сорвался вниз, и его когти вонзились в кору дерева. Во все стороны полетели сломанные ветки, кусочки коры и листва.
Даждь и Агрик вскочили и отбежали. Над их головами полуптица крушила яблоню, словно старалась разбить ее в щепы. Ветки качались, дерево стонало почти человеческим голосом.
— Ты что? — закричал Даждь. — Чем дерево‑то провинилось?
— Яблоко! — крикнул Гамаюн, обламывая очередной сук. — Яблоко брось! Оно отравлено!
Огромный сук хлестнул Гамаюна по голове. Тот вскрикнул от боли, но зубами поймал его за листву и рванул на себя. Послышался треск, и сук–рука обломился, треснув вдоль.
— Он так всю яблоню сломает, — озабоченно пробормотал витязь и кивнул Агрику. — Его надо остановить.
Он бросился доставать из тороков аркан, но в это время Гамаюн заметил в ветвях знакомый блеск чешуи. Змея пыталась слиться с уцелевшими ветками и уйти, но когтистая лапа схватила ее поперек туловища.
Даждь уже подбежал, готовый поймать Гамаюна и связать его, если потребуется, но в этот миг дерево пронзительно закричало женским голосом. Ветки его упруго распрямились, словно скинули какую‑то тяжесть, и Даждь с ужасом увидел, что Гамаюн сражается с огромной змеей, которая оплела ему уже одно крыло. Полуптица била ее вторым крылом по голове, не давая вонзить ядовитые зубы.
В руках у Агрика словно сам собой оказался лук. Приняв его из рук отрока, Даждь прицелился. Голова змеи находилась в постоянном движении, была опасность ранить Гамаюна, а потому он взял немного ниже — в горло.
